Этот человек опасен - Питер Чейни

— О, Лемми! Это замечательно! Мы выйдем отсюда… Никогда бы не подумала, что это будет возможно…

— Посмотрим. Цыплят по осени считают.

Я повернулся к окну спиной к Миранде и вынул обойму из револьвера, который дала мне Конни. Она была пуста, ни одной пули. Это прекрасно ее характеризует. Я клянусь вам, что это такая ведьма, что рядом с ней гиена показалась бы домашней кошечкой.

— Послушайте, Миранда, — сказал я девушке, которая все еще растирала себе руки. — Если вы воображаете, что вышли из этой переделки, то ошибаетесь. Это не так: Конни дала мне незаряженный револьвер. Это мне совсем не нравится, и поскольку я хорошо ее знаю, надо полагать, что через пару минут она сыграет с нами мерзкую шутку, так что будьте осторожны, Миранда.

Через минуту мы услышали шаги возвращающейся Конни. Она вошла с расстроенным лицом, вся в слезах.

— Я это сделала, Лемми, — сказала она. — Я убила его. Он стоял в глубине комнаты. Я выстрелила, он упал лицом на письменный стол, и мне показалось, что он смотрел на меня… странным взглядом. Это производит ужасное впечатление. Быстрее идите! Надо уходить отсюда!

Она провела нас по коридору, потом мы спустились по лестнице, вошли в другую комнату на нижнем этаже, прошли через нее, потом через какие-то антресоли, а оттуда спустились, вернее, скатились в гараж. Конни шла впереди, держа сумочку под мышкой. У двери гаража я вырвал у нее сумочку и открыл ее.

— Не нервничай, крошка. Там, наверху, ты дала мне незаряженный револьвер. Я, когда пользуюсь револьвером, предпочитаю, чтобы из него можно было стрелять.

Я вынул тот револьвер, который был в сумочке, а на его место положил свой. Она ничего не ответила, просто вывела нас из гаража и повела по тропинке, ведущей к дороге.

С правой стороны, в отдалении, слышна частая пальба. Вероятно, именно с той стороны полицейские решили атаковать дом.

На этой стороне их, может быть, и нет, так как они считают, что дорога людная, и никто по ней не сможет улизнуть.

Мы прошли сотню метров по тропинке, потом Конни повернула налево, в узенькую аллею, которая заканчивалась небольшой полянкой. На полянке стояла сверкающая при лунном свете машина.

Мой нюх подсказал мне, что здесь что-то не так, что должно произойти что-то… И как раз, когда мы приблизились к полянке, это и произошло…

Из-за машины появился Сигелла, ухмыляясь, как целая стая гиен. В руке его был револьвер, а то, что оружие было и у меня, его, видимо, совсем не беспокоило.

Конни неожиданно, прыгнула вперед и оказалась рядом с Сигеллой позади машины. Я поднял свой револьвер, а она рассмеялась.

— Не будь ребенком, Лемми, этот тоже не заряжен. Я же знала, что ты проверишь первый револьвер, а потом возьмешь у меня мой. Поэтому я тоже разрядила его. Итак, что ты скажешь теперь?

— Хорошо сыграно, Конни. Но в один из ближайших дней ты свое получишь.

Сигелла в свою очередь тоже засмеялся. Он навел на меня револьвер, и его гнусная морда так и сияла от радости.

— Итак, пижон, я заставлю вас обоих оставить здесь ваши кости, а потом мы начнем действовать. Ну, что, ловко Конни усыпила тебя своей песенкой, а? Может быть, нам — Конни и мне — удастся скрыться отсюда, а может быть и нет, но одна вещь совершенно очевидна: это то, что вы оба останетесь здесь. Итак, если ты веришь в Деда Мороза, читай молитву, я сейчас размозжу тебе голову.

Миранда в этот момент стояла позади меня. Я почувствовал, как она шевельнулась, потом прошла немного вперед и встала сбоку от меня.

— Одну секунду, мистер Сигелла, — сказала она. — Мне кажется, вы кое-что забыли. — Она сделала два или три шага вперед с самым естественным видом, так что он даже не пошевелился, а потом неожиданно бросила свою туфлю прямо ему в лицо. Она успела снять ее, когда стояла позади меня.

Он выстрелил, но от удара туфли дрогнула рука. Я получил пулю в плечо. Это была вторая за сегодняшний вечер. Я решил, что остается только одно, и бросился на него. И в этот момент мне страшно повезло, потому что с его револьвером случилась осечка. И это для меня оказалось приятным сюрпризом, потому что я бросился прямо на пулю.

Налетая на него, мне удалось со всей силой нанести ему удар головой, старый прием, который я изучил на Филиппинах.

Это пока не особенно продвинуло дело, так как итальянец очень силен и умеет пользоваться приемами. Он ударил меня коленкой вниз живота, что создало у меня впечатление, что я дерусь с полдюжиной лошадей. Но я быстро очнулся. Мы сцепились и покатились на дно небольшой канавы. Мы нанесли друг другу немало ударов. Он дрался со страшной яростью. Я чувствовал себя не блестяще, так как боль в плече была сильной. Но, в конце концов, мне удалось прижать оба моих больших пальца к его горлу, нажимая одновременно коленом на впадину его горла. При этом я ударял его по лицу каждый раз, как он пытался поднять голову. После этого он стал выглядеть тоже не блестяще.

Но я чувствовал, что слабею все больше и больше, потому что из моего плеча лилась кровь, в то время как эта падаль была в отличной форме. Необходимо было попробовать последний прием, иначе со мной будет кончено…

Я внезапно весь как бы обмяк, сделав вид, что силы полностью меня оставили. Я опустил руки и с ворчанием вытянулся. Он попался на удочку и на какую-то долю секунды выпустил меня. И тогда я выбросил обе ноги, взял его в ножницы, распластал и обвил ногами вокруг шеи. Это был японский ключ. Превосходная штука!

Этот прием мне показал один японец, который преподавал дзю-до, и которого в один прекрасный день я вытащил из грязной истории.

В настоящий момент я держу этого типа, распластав его и прижав лицом к земле. Он вырывается, как бешеный, пытаясь оторвать от своей шеи мою левую руку, и очень хотел бы добраться до моей левой руки, поскольку я ранен в левое плечо, но свою левую руку я прижимаю еще и левой ногой, и он ничего не может сделать.

Он пытался опрокинуть меня, но я хорошенько двинул его по голове и прижал еще сильнее.

— Пижон, — сказал я ему, — ты хорошо сделаешь, если послушаешь меня, потому что это последние слова, которые ты услышишь: я сделаю так, чтобы покончить с тобой немедленно! Ты понял?

Лемми, — прохрипел он, задыхаясь. — Я отдам тебе все деньги, какие захочешь, я могу сделать, чтобы ты стал большим… Я могу… Я снова ударил его по голове.

— С этого момента ты больше никому ничего не сможешь сделать, мое сокровище, разве что кормить червей там, где схоронят тебя. Но раньше, чем я тебя туда отправлю, послушай меня…

Вот уже два года, как я кручусь среди гангстеров, твоих друзей и среди бандитов… Я вынужден был это делать, потому что от меня этого требовал дядя Сэм, и другого выбора не было. Ты и твои парни — не стоите веревки, чтобы быть повешенными. Вы — мелкое, никуда не годное отребье. Ты готов предать собственную мать, так же как и твоя подружка Конни. И вы предали всех ваших головорезов, которые остались там. Эти парни не дорого стоят, но они во всяком случае достаточно честны, чтобы не предавать вас, а вы их предали и продали, как вы готовы предать кого угодно.

И ты собирался отправить Миранду в Аргентину своему дружку после того, как получил бы выкуп, а? И находил забавным, что она не выдержит той жизни, которую ты ей уготовил. Она, безусловно, покончила бы с собой, и ты на это рассчитывал. Все знают, что это ты похитил ту девочку во Франции и дал ей сдохнуть с голоду, заперев в покинутом доме, после того, как получил выкуп. Всем известно, что ты похитил двух девушек Гросснер в прошлом году. И это я обнаружил их в проходном дворе в Бейкер фильде, куда ты их отправил после того, как достаточно надругался над ними.

Я знал, что в бандах гангстеров существует дерьмо, подонки, платные убийцы, но два самых гнусных, самых отвратительных человека, которых я когда-либо видел, это Гояс и ты. Я ликвидировал Гояса, всадив в него пять пуль: две — за Мак-Фи, две — за Галлата, бедного парня, который не был приспособлен к подобной жизни и не мог бороться с подобными типами, и одну за себя. А теперь я с тобой покончу. У тебя не будет возможности подкупить судей или шантажировать кого-нибудь. Покончено со всеми твоими комбинациями, взяточничеством и подкупом должностных лиц, потому что единственное должностное лицо здесь — я. Я — судья, присяжные и весь суд, и я приговорил тебя к смерти, Сигелла, так что будь готов.

Руками и ногами я так зажал его тело, что шейные позвонки захрустели.

Все было кончено.

Я встал и посмотрел на него. Он лежал вытянувшись, как собака, ну что ж, собаке — собачья смерть.

Я взобрался на насыпь и там увидел Миранду, которая искала меня. Констанция удрала, но это меня мало беспокоило, я знал, что далеко она не убежит.

Плечо причиняло мне адскую боль, и я сел, прислонившись к дереву. Отсюда мне хорошо видно, как полицейские осаждают дом. Стрельба стала стихать, и я увидел, как Шидрот, достав флягу из кармана, попивал свою водичку.