Новый эклогион - Никодим Святогорец

Мать наша дожила до глубокой старости и отошла ко Господу, упокоившись на руках двух своих детей. Однако здесь стоит привести последние слова, которые она сказала детям, умирая. Благословив отсутствовавших прочих своих детей, она простерла руки к Макрине и Петру, что сидели рядом с ней — один справа, другой слева — и воскликнула к Богу, руками показывая на Макрину и Петра: «Тебе, Господи, посвящаю и начаток, и десятый плод моего чрева. Начаток мой — эта первородная дочь моя, а десятый — этот мой последний сын. Тебе по закону посвящают и начатки плодов, и десятую их часть, Тебе принадлежат эти приношения. Итак, да сойдет освящение и благодать Твоя и на начаток сей, и на десятого моего». После этого наказав детям похоронить ее в могиле мужа, она окончила свою земную жизнь. После похорон Макрина и Петр стали подвизаться еще более ревностно и прошлые свои подвиги побеждали последующими.

В это время Василий Великий, став епископом Кесарии, рукоположил своего брата Петра во пресвитера, а затем во епископа Севастии. С той поры, после приобретения архиерейского сана, Петр увеличил свой подвиг и стал проводить жизнь еще более свято и возвышенно. Через восемь лет, когда великий учитель вселенной Василий покинул этот мир, сестра Макрина, которая находилась в это время далеко, хотя и опечалилась душой о такой потере, но не пала духом, а мужественно перенесла несчастье. И подобно тому как золото очищают в печи, чтобы удалить с него всякую нечистоту и накипь, дабы стало оно совершенно чистым, так и сестра подвергалась испытаниям через разные скорби, чтобы показалась чистота и твердость ее души: вначале это была смерть брата Навкратия, затем — разлука с матерью, и, наконец, когда ушел от нас несравненный Василий Великий. Она осталась для нас единственным и непобедимым, не поддавшимся напастям подвижником. Когда прошло девять месяцев со дня кончины Василия Великого, в Антиохии собрался Поместный Собор, в котором принял участие и я, Григорий, а по его завершении все мы, архиереи, вернулись каждый в свою епархию. После этого прошел один год, и мне пришел помысел отправиться к моей сестре Макрине, так как я уже долго не навещал ее из–за постоянной борьбы с защитниками арианской ереси. Посчитав время, я обнаружил, что мы не встречались уже восемь лет.

Тогда я отправился в путь и уже прошел значительное расстояние, находясь в одном дне пути от сестры, как увидел сон, который породил страшные опасения за будущее. Мне показалось, что я держал мощи мучеников, от которых исходило такое же сияние, как от чистого зеркала, когда его поставят против солнца. И сияние это слепило мои глаза. Видение повторилось трижды в одну ночь. Я не мог понять, что оно означает, однако в душе поселилась великая печаль. Когда я был уже недалеко от аскетического жилища преподобной, я встретил одного из друзей, обитавших там, и спросил сначала о своем брате Петре. Оказалось, что Петр четыре дня назад пошел ко мне, но мы разошлись по дороге. Затем я поинтересовался, каково здоровье великой Макри–ны и узнал о ее болезни. Остаток пути я проделал быстро -душу мою тревожили печаль и страх за будущее. Не успел я войти в жилище преподобной, как слух о моем прибытии распространился по всему братству. Навстречу мне вышли подвижники; у них был такой обычай — встречать друзей, в это же время сонм подвижниц благопристойно ожидал меня в церкви. Но на этот раз среди них не оказалось их игумений Макрины, поэтому я взял провожатого и пошел в ее келью. Хотя она и была больна, но лежала не на кровати или подстилке, а на доске на самой земле. Другая же доска непонятной формы была у нее вместо подушки. Как только она увидела, что я подошел к двери, то поднялась и оперлась на локти, но встать и подойти ко мне она уже не смогла, потому что обессилила от горячки. Опершись, сколько могла, руками на землю, преподобная приподнялась, оказав мне положенное при встрече уважение. Я подбежал к ней, подхватил ее, падающую, поднял и положил обратно. Воздвигнув руки к Богу в молитве, она произнесла: «И сию милость оказал Ты мне, Господи, не лишив желания моего, яко подвиг раба Твоего посетить рабу Твою».

Чтобы не причинить мне печали, она сдержала стон и скрыла от меня скорбь своего сердца, начав речь радостными словами и радуя меня своими вопросами. Однако, когда мы заговорили о Василии Великом, сердце мое стало терзаться, а лицо сделалось грустным. Но блаженная Макрина настолько была далеко от того, чтобы сочувствовать мне, что воспоминание о святом стало для нее причиной еще большего мужества. Долго рассуждая о человеческой природе, она говорила, что в скорбях сокрыто Божественное домостроительство. Просвещенная Духом Святым, она так рассуждала о будущей жизни, что, мне казалось, мой ум возвысился от ее слов и, выйдя из границ человеческого естества и ведомый ее словами, проник в Небесное святилище.

Макрина, подобно Иову, который сильно страдал телом, в то время как ум его был свободен и не переставал созерцать вышняя, вся иссушенная жаром, совершенно не испытывала вреда от болезни. И если бы от этого не удлинилось мое писание, то я по порядку рассказал бы все: и как возвеличилась присноблаженная беседой, как рассуждала о душе, о жизни во плоти, о том, ради чего был сотворен человек, как он стал смертным, откуда пошла смерть, и как снова от смерти вернулся к жизни. Все ее просвещенные благодатью Святаго Духа слова были подобны воде из источника.

— Брат, сейчас самое время дать отдых твоему телу, уставшему от пути, — сказала она мне после наставлений.

И хотя для меня лучшим и настоящим отдыхом было видеть ее и слушать ее проникновенные слова, я, повинуясь своему наставнику, вместе с провожатым пошел в соседний сад, где и расположился под сенью виноградных лоз. Однако в моем сердце не было радости, душа моя скорбела в ожидании печальных событий. Сон мой становился явью: блаженная поистине походила на мощи святого мученика, мертвые греху и сияющие благодатью обитающего в них Святаго Духа. Во время этих моих тяжелых дум, не знаю как, преподобная узнала мои помыслы, и послала мне радостную весть — ей стало лучше. Она дала мне об этом знать не для того, чтобы посмеяться надо мной. Подобно тому как бегун на дистанции обгоняет своего соперника и, приближаясь к концу, уже видит победный венец и начинает в душе ликовать, как будто уже получил его, и сообщает об этом своим друзьям, так и Макрина, движимая тем же самым желанием, обратив свой взор к высшей награде, сообщила мне, чтобы я надеялся на лучшее:

- «Готовится мне венец правды, который даст мне Господь, праведный Судия»(2 Тим. 4- 8), потому что «подвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру сохранил» (2 Тим. 4: 7), — говорила она апостольскими словами.

После того как я отдохнул, она снова позвала меня и стала подробно рассказывать обо всем, что совершила с юности, а также то, что помнила о родителях, и что случилось до моего рождения. Цель этого повествования была принести Богу благодарность за все. Знакомя меня с жизнью родителей, она рассказала, что большое их в то время состояние умножилось не столько от приобретений, сколько благодаря человеколюбию Творца. Ведь предки моего отца лишились имущества из–за исповедания Христа, а с материнской стороны один из них был предан смерти, по причине царского гнева, и родители наши остались без наследства. Но, несмотря на все это, состояние и богатство наших родителей, благодаря их вере, настолько возросло, что в те времена не было никого другого, кто был бы состоятельнее их. Когда же имущество было разделено на части по количеству детей, тогда Всемогущий Своим благословением настолько увеличил часть каждого из чад, что состояние каждого из нас превосходило общее состояние родителей. Еще Макрина сказала, что из причитавшегося ей имущества она себе не оставила ничего, но все отдала Петру, чтобы тот распорядился им, согласно заповеди Божией. Всю свою жизнь она не переставала трудиться, никогда ни на кого не надеялась, все необходимое получала ни от людских благодеяний и милостыней, но от своего труда. Однако, если к ней обращались с просьбами, то с пустыми руками она никого не отпускала, но жертвовала не подаяния христолюбцев, а тайно умножаемое Вседержителем ее малое рукоделие, которым она постоянно занималась.

Когда же я стал рассказывать о собственных трудах, сначала понесенных во время гонений на православных от арианина царя Валента, а затем о моментах смущений и раздоров, бываемых в Христовых Церквах, то присноблаженная произнесла:

— До каких пор ты будешь оставаться неблагодарным к Богу за то добро, что Он сделал для тебя? Почему ты не загладишь свою неблагодарность перед Ним? Сравни оказанные тебе благодеяния с теми, что были сделаны твоим родителям. Отец наш выделялся своей ученостью и среди прочих риторов был первым, однако он неизвестен за пределами нашей родины. Ты же стал известен во всех странах и народах, и Церкви Христовы посылают за тобой, чтобы ты пришел и помог им. Ты же не задумываешься о такой милости и даже не знаешь причину, откуда происходят все эти блага, ибо Создатель возвел тебя на эту высоту за молитвы наших родителей. У самого же тебя не хватило бы на это сил.