Свидание на Аламуте - Игорь Резун

Полковник хмурился. Его учтивость почему-то померкла. Отвечал он односложно и даже скорбно.

— Вы видели, миледи, сцену казни Абдаллаха аль-Хабиби, последнего коменданта Ширд-Куха, крепости ассасинов в Сирии. А те воины — это мамлюки Бейбарса. Они радовались, потому что с ассасинами, которые в то время еще наводили на всех ужас, было покончено. А те европейцы, которые стояли в этой толпе, — это военные агенты крестоносцев. В их числе и наш милый сэр де Шапей, могилу которого вы попирали своими чудесными, так тонко чувствующими ногами. Теперь вы понимаете?

— О да! А что это… м-м, вытекало?! В верхнюю чашу под эшафотом?

Полковник скривился и взглядом попросил сэра Реджи: мол, объясните. Англичанин, пряча улыбку в бороде, нагнулся к уху герцогини.

— Oh, my God![34] — расхохоталась та. — Я не знала, что это так сексуально…

Автомобиль вылетел на Сент-Томас-стрит, на перекресток с Бермондси-стрит, и с визгом затормозил. Заратустров бросил несколько вежливых, но очень коротких слов прощания остававшимся в салоне и открыл дверь; секунду он помедлил, обернувшись к Майбаху.

— Вас доставят в замок к сэру Реджи, а багаж привезу я, позже. У сэра Реджи чудесные ванные, японские фуро, а его коллекция виски — лучшая в Королевстве! Думаю, вы будете довольны.

Сойдя на тротуар, полковник мстительно добавил, уже по-русски:

— И не глазейте на коленки герцогини. Ее муж очень ревнив, он вас просто утопит!

Майбах покраснел, как рак.

…Между тем в ограде собора Сазорк лощеный мистер Дэви, не повышая голоса, мигом разобрался с папарацци. В основном, это были фоторепортеры небогатых таблоидов; крупные акулы пера ловили свою добычу в иных, более известных местах. Сначала адвокат хорошо поставленным голосом перечислил им законы Соединенного Королевства, карающие жадных до вторжения в чужую личную жизнь его подданных, потом озвучил суммы возможных исков, а затем перешел к более деловой части беседы — предложил выкупить только что сделанные снимки и достал чековую книжку, розовая бумага которой не имела стыда, как и не имела финансового донышка. Репортеры, ворча, принялись удалять кадры под чутким наблюдением мистера Дэви и стали расходиться, получая свои чеки из рук адвоката.

Только один человек, болезненно пухлый, с грязной каймой под желтыми ногтями, постарался улизнуть. Он с трудом втиснул свое рыхлое тело в пижонский «мини-купер» с двумя белыми полосками на черной крыше. Адвокат это заметил, но не мог этому помешать. Репортер бросил на сидение рядом с собой внушительных размеров потертый кофр с фотоаппаратурой и резко провернул ключ зажигания, злобно шипя:

— Уничтожить… немедленно! Я тебе уничтожу, говнюк! Ты мне еще заплатишь… нет, вы все мне заплатите! И я знаю, кто мне заплатит в первую очередь!

Взревев мотором, черная маленькая машинка устремилась на Саутвербридж-роуд, на мост через Темзу. Круглое здание Шекспировского театра «Глобус» послало ей вслед блик тусклого лондонского солнца.

Сид Джоллах числился репортером влиятельного лондонского таблоида «Сан», расположившегося в районе вокзала Виктории, но сейчас черная с белым машина рванула почему-то совсем не туда. Она влетела в треугольник между Пикадилли, Оксфорд и Риджент-стрит и очень скоро затормозила у парадного входа отеля «Washington Mayfair», настоящего четырехзвездочного колосса, расположенного на Карсон-стрит. Джоллах бесцеремонно бросил свою машину на этом узком участке асфальта, раскрашенного в оранжевые цвета, что автоматически запрещало парковку любого транспорта, кроме того, который принадлежал отелю, и, выкарабкиваясь из «мини», он успел злобно крикнуть молодому портье: «Да чтоб ты подавился своими штрафами, уродец!» К десятку его неоплаченных счетов за квартиру, газ и телефон наказание за незаконную парковку не прибавило бы ничего нового.

Облокотившись жирными локтями в несвежей джинсовой рубашке о стойку портье, Джоллах нагло потребовал:

— Немедленно соедините меня с номером триста девять!

Портье исполнил просьбу. Услышав в трубку приказ постояльца, он изменился в лице и виновато улыбнулся посетителю:

— Проходите, сэр! Прошу прощения, сэр…

Репортер, гордо неся на плече кейс, пошел к лифту. Подниматься на третий этаж пешком он посчитал ниже своего достоинства.

Но в напоенном тишиной коридоре, устланном глушащим шаги ковром, он внезапно оробел. Что-то странное, сковывающее волю струилось из-за коричневой двери триста девятого номера. Он переминался с ноги на ногу, когда вдруг эта золоченая дверь приотворилась, и прямо на него вышла чуть полноватая, но соблазнительная женщина турецкой внешности, с распущенными черными волосами. Она была одета в белый шелковый халат, ее босые розово-белые холеные ступни ступали бесшумно. Она улыбнулась репортеру полными губами.

— Мой господин может посмотреть снимки? Если они его устроят, они будут оплачены.

— По… договоренности! — пискнул моментально потерявший всю свою спесь вспотевший Джоллах.

Она забрала у него кофр. Дверь закрылась. Время текло невообразимо медленно; от скуки жадный толстяк принялся изучать пузатую цифирь на двери. Три — ноль — девять. Когда-то он увлекался нумерологией. Три цифры, начинающиеся с тройки… Двойная Триада — символ Единого Бога в момент порождения Вселенной из своего чрева. В сумме эти цифры дают двенадцать, а двенадцать дает три… Но если применить принцип Апшуны и умножить результат на количество цифр, то мы получим — девять, Бесконечная Полнота, которая вместе с Бесконечной Пустотой дает понятие Нерожденного Света, пронизывающего всю Вселенную, принцип зарождения всех вещей, ключ, посредством которого можно доказать, что Бог существует. Это одна из самых священных величин в оккультизме.

А ноль в середине? Вечная Пустота… У иудеев — Айн, у индусов — Шуньята, у греков — Хаос и Бездна. Значит ли это, что он стоит на пороге бездны? На ум пришла цитата из сочинения Эваса-Венца «Путь трансцендентальной мудрости»: «…Не существует никакого старания, не существует никакого зла, не существует никакого удаления, не существует никакого Пути, не существует никакой Мудрости, не существует никакого достижения или Не-достижения». Эта мысль еще слабо трепыхалась в голове Джоллаха, когда дверь с мистическим номером триста девять распахнулась, и на пороге появилась все та же босая турчанка. Только на ней теперь был темный плащ, одетый на белый шелковый халат, который открывал икры ее ног, налитые соблазнительной, яблочной полнотой.

— Мой господин не имеет возможности копировать ваши снимки, — проговорила она сладким контральто, — поэтому мы решили приобрести у вас вашу камеру. Сумма в размере пяти тысяч фунтов вас устроит?

Репортер задохнулся от изумления, но пересилил себя, изобразив на своем мягком, исчерченном морщинами лице кислую улыбку. Учтиво поклонившись, он принял хрустящий желтый конверт, в котором обычно туристам вручают билеты в Ковент-гарден, и, еще раз кинув взгляд на симпатичные округлости ее бело-розовых икр, пошел по коридору.

Но — странное дело! — репортер заблудился. В конце коридора он обнаружил лишь пустые комнаты для обслуги, но не лифт. Джоллах вернулся. Безлюдность этого старого отеля его пугала. Он долго тыкал пальцем в кнопки, не попадая. Наконец, механическое чудище спустило его вниз. Портье проводил его острым взглядом. Плевать! На пять тысяч можно жить. И жить хорошо!

На улице, под кисеей темно-серых туч, накрапывал дождь, мочаля прикрепленную к лобовому стеклу его «мини» квитанцию о штрафе за неправильную парковку.

Он зло содрал квитанцию ногтями и швырнул на тротуар. Но тут же услышал:

— Сэр, небольшой бонус!

Он обернулся. Та же чернокудрая, румянощекая турецкая шлюха стояла рядом — уже в золотистых босоножках с незастегнутыми ремешками. Наверно, спешила. Она протягивала ему новенький кожаный чехол.

— Простите, сэр, это небольшой подарок от моего господина. Думаю, вы не откажетесь принять эту компенсацию…

Он вырвал у нее из рук сумочку. Судя по надписи на фирменной коже, это была камера Сони, ценой в два раза больше той, с которой он работал. Вот везет! Буркнув слова благодарности, он запихнул свое тело в машину. Она проговорила:

— Только, я вас умоляю, пристегнитесь! Мы беспокоимся за вашу жизнь…

Ворча, он притиснул свое тело ремнем безопасности. Конверт с деньгами обжигал грудь — ему не терпелось их пересчитать. Кофр он бросил на сидение рядом с собой. Репортер скосил глаза и отметил: педикюр на ногах этой турецкой девы стерся. Конечно, шастать босой по коридорам!

Он завел машину.

— До свидания!

— Всего хорошего, сэр.

Ну вот. Он вырулил на Черинг-кросс-роуд. Поток машин равнодушно проносился мимо, никому не было дела до него и его удачи. Двухэтажные автобусы плыли, как огромные боевые слоны в гуще автомобильного войска. Ха, он получил за десять-пятнадцать снимков больше, чем все его коллеги от этого худосочного мерзавца-адвоката! Вот что значит работать грамотно и профессионально использовать свое мастерство! Ладно, еще одно такое задание, и он пошлет к черту «Сан» с его придурошным редактором…