Диктат акулы - Сергей Зверев

«Жив!»

И вновь яркое солнце, зеркальные переливы воды и страшный черный плавник, возвышающийся над рябью. Когда готов к чему-то страшному, но известному, несколько раз пережитому, то действует оно уже не так сильно. Главное знать, что это воздействие скоро окончится.

Инфразвуковое излучение вновь раскаленным обручем сжало голову. Макаров резко нажал на грудную клетку старпому, отпустил, еще раз нажал. Наконец тот хрипло втянул в себя воздух – легкие развернулись. Пришедший в сознание Даргель тут же ощутил на себе воздействие инфразвуковой пушки. Его тело конвульсивно дернулось, и Макаров увлек его на глубину. Ведь вода полностью экранировала излучение.

Старпом уже мог держаться в толще воды сам. Все четверо подводников оказались у борта того самого сейнера, с которого и прыгнули в воду. Наиболее адекватно из всех ситуацию воспринимал Макаров. Он знаками показал, что сейчас всплывать не стоит, что на спинном плавнике установлена видеокамера. До тех пор пока оператор будет видеть всплывающих людей, он не выключит пушку.

Николай Даргель кивнул, показав, что понял. Илья Георгиевич поплыл первым вдоль борта. Шевелились густо разросшиеся водоросли, тень от корабля косой стеной уходила в море. Подводники плыли за своим командиром. Наконец они обогнули нос судна. Рядом с сейнером темнел развороченный корпус какого-то понтона. Рваные края металла раскрывались диковинным цветком, словно приглашали подводников внутрь. Макаров взглянул вверх. Корпус понтона возвышался над уровнем моря, значит, в середине должен был находиться «воздушный мешок». Всплывать лишний раз для набора воздуха Макаров не рискнул. Он вплыл в темную утробу понтона. Наверху, метрах в трех, переливалась рассеянным светом поверхность.

«Раз есть свет, значит, есть и воздух», – решил кавторанг и устремился к этому самому свету.

Тут, внутри понтона, и в самом деле существовал так называемый «воздушный мешок». Подводники вынырнули один за другим. Этот подъем они использовали не только для того, чтобы набрать воздуха, но и чтобы осмотреться. Внутренность криво затопленного понтона густо заполняли стойки и раскосы, сваренные из металлических уголков. За них вполне можно было держаться, чтобы не тратить силы. Теперь стало ясно, откуда внутрь проникал свет. Настил понтона оказался проломлен, и через него просматривалось открытое море. Все это Макаров разглядел за те пару секунд, которые потребовались для вдоха. И хоть он вынырнул всего лишь по ноздри, воздействие инфразвука по-прежнему было невыносимо сильным. Командир «Адмирала Макарова» нырнул и замер под водой, ухватившись за металлическую стойку. В метре от него таким же образом удерживал себя под водой и Даргель. А вот со штурманом происходило что-то не то. Он отчаянно барахтался на поверхности. Вокруг него роились серебристые пузырьки воздуха, а старлей безуспешно пытался опустить его под воду.

Командир жестом показал Даргелю: мол, поможем. Они привсплыли. Троим сильным мужчинам с трудом удалось обуздать штурмана. Когда он оказался под водой, то слегка затих.

Каждый организм имеет свой предел прочности. Оказалось, что штурман более других подвержен воздействию инфразвука. Он помутился рассудком. Его влекло к смерти. Ему казалось, что он вот-вот задохнется, и быстрая гибель воспринималась им как спасение. Хорошо еще, что долгие тренировки, на которых так настаивали вице-адмирал Столетов и кавторанг Макаров, довели до автоматизма поведение подводника. Он не стремился сделать вдох под водой. Макарову и Даргелю пришлось намучиться. Каждый раз при подъеме для вдоха, как только давало о себе знать инфразвуковое излучение, штурман вновь становился буйным: вырывался из рук, цеплялся мертвой хваткой за стойки и раскосы. Иногда его даже приходилось бить по пальцам, чтобы он их разжал.

«Если это продолжится еще час или больше, мы просто не выживем», – пронеслось в голове у командира.

Раскалывалась голова, кровь буквально хлестала носом, расплываясь перед глазами розовыми облаками. Мышцы болели. Подступала рвота. Илье Георгиевичу уже и самому казалось, что быстрая смерть на поверхности – это достойный выход из мучений.

И вдруг, при очередном всплытии, удара инфразвука никто из подводников не ощутил. Это было настоящее блаженство. Командир «Адмирала Макарова» одной рукой лениво подгребал под себя воду, второй держался за осклизлую металлическую стойку. Рядом с ним понемногу приходил в себя штурман. Оказалось, он помнил все, что с ним происходило. Помнил, как рвался из рук товарищей, стремившихся спасти его.

– Товарищ командир, – пробормотал распухшими, посиневшими губами штурман, – не знаю, что на меня нашло, словно дух какой-то вселился. Звал меня.

– Вот только мистики нам не хватало. Ты еще про загробную жизнь расскажи, – криво усмехнулся кавторанг Макаров. – Старпом, а ты как?

– Бывало и похуже, – отозвался Даргель.

Старлей лежал на воде, раскинув руки, и часто прерывисто дышал, наслаждаясь наступившим покоем. Макаров решил его не тревожить.

Через пролом в настиле виднелся участок неба и моря, линия горизонта.

– Старпом, есть силы сплавать глянуть – что произошло?

– Найдутся.

Даргель поплыл брасом и вскоре исчез в сияющем проеме. Старпом ухватился за выступ на краю понтона и глянул на океан. Плавник акулы по-прежнему возвышался над водой. Старпом тут же поспешил укрыться за бортом, чтобы его не успели обнаружить посредством телекамеры. Но потом понял – плавник развернут на сто восемьдесят градусов, и камера смотрит не в его сторону. Что-то заинтересовало оператора. Но чтобы понять причину его интереса, следовало выплыть подальше – в открытое море. Обзор закрывала корма старого портового буксира. Николай Даргель набрал воздуха, поднырнул и поплыл. Метров через пятьдесят вновь вынырнул, хватанул воздуха и вновь погрузился. Ему не хотелось рисковать. Ведь вроде бы подводникам удалось убедить оператора в том, что они мертвы.

Даргель вынырнул и первым делом глянул на акулу. Плавник по-прежнему был развернут от него – прямо на идущую под парусом к «острову погибших кораблей» джонку.

«Старый знакомый. Добродетель. Эх, и какого черта тебя сюда несет? Дай-то бог, чтобы ты просто плыл мимо. Не надо тебе сюда соваться».

До слуха старпома донеслось повизгивание поросят. Сперва этот звук показался ему галлюцинацией. Но потом Даргель вспомнил утро. В общем-то, ничего удивительного в этом нет. Мало ли по какой причине ловец жемчуга взял с собой свиней? Приманка для акул. Или он их к родственникам везет, или на продажу.

Акула неторопливо сдвинулась с места, направляясь к джонке.

«Надо командиру доложить».

Даргель набрал полные легкие воздуха, нырнул и поплыл к полузатопленному понтону.

Свежий попутный ветер надувал парус джонки. Нос легко резал невысокие волны. Экономный ловец жемчуга даже не включал двигатель. Зачем зря жечь топливо, когда есть дармовой источник силы?

Бам Вам Донг сидел на корме. В одной руке он держал конец веревки, соединенный с парусом, при помощи которого удерживал его по ветру. Другой сжимал румпель, подправляя курс джонки. Направлял ее прямо к «острову погибших кораблей». Яхты он не мог рассмотреть. Та скрывалась за сухогрузом, и верхушка ее мачты терялась среди десятков других. Справа по борту океан искрился, вспыхивал солнечными зайчиками, слепил, не давая рассмотреть смертоносный плавник приближающейся акулы.

Ловец жемчуга пребывал в хорошем расположении духа.

– Знаешь, жена, черная полоса кончилась. Нам начинает везти. Давай считать. Премия за акулу от коменданта порта, – Донг имел привычку загибать пальцы, ведя подсчеты, но на этот раз его руки были заняты, – деньги от дайвингистов, мы уже получили два раза. А впереди еще третий. Вот только отыскать их тут надо.

Женщина сидела на корточках перед клеткой с поросятами, просовывала между бамбуковых прутьев пучки травы. Свинки толкались, отпихивали друг друга от угощения.

– Значит, мы заслужили везение, – произнесла вьетнамка, – ты же много хороших дел сделал, да и я тоже.

Всякий человек, который не занят в сельском хозяйстве, а зарабатывает себе на жизнь чем-то другим, видит в животных в первую очередь не ходячий источник мяса, молока или шерсти, а такое же живое существо, как и он сам, наделенное душой, эмоциями, способное любить.

Вьетнамка грустно вздохнула.

– Жалко мне их, – она трогала кончиками пальцев подвижные розовые пятачки, торчавшие между прутьев, – можно было бы и теперь свиных внутренностей купить.

Менее сентиментальный, чем его жена, Бам Вам Донг резонно возразил:

– Чтобы достать внутренности у свиньи, ее тоже нужно убить. А тогда – какая разница?

– Я-то понимаю, но все равно, они такие маленькие и милые…

– Если бы мы прихватили с собой свиные внутренности, то при этом солнце представляешь, какая бы вонь стояла?