Стена - Мэри Райнхарт

— Вы случайно не больны? — поинтересовался он. — Цвет лица, да и кожа очень реагируют, когда внутри что-то разлаживается.

Но я резко ответила, что пусть уж мое лицо остается в том виде, какой оно приобрело за двадцать девять лет, и он удалился с раздраженным видом.

И еще кое-что сделала я в тот день. Зашла к торговцу цветами, который получил заказ на еженедельную поставку цветов для могилы Джульетты. Когда я все ему объяснила, он отправился в подсобку и просмотрел свои книги записей, однако вернулся со смущенным видом.

— Прошу прощения, — сказал он. — Заказ сугубо конфиденциальный.

Шерифу я не стала рассказывать о своем визите к цветочнику, ибо это наводило на слишком пугающие размышления.

В ту ночь в поезде я плохо спала. За исключением открытия, что нас кто-то опередил, поездка эта казалась мне абсолютно бесполезной. В результате я вдруг поймала себя на мысли, что с горечью и обидой вспоминаю последние шесть лет; для Артура это были годы борьбы, для меня— в некотором смысле годы потерь, в то время как Джульетта сумасбродно и беспечно прожигала жизнь.

А ведь это действительно была борьба. Бедность — понятие относительное. Мы не были бедны — в обычном смысле этого слова. Я была в состоянии держать слуг, дабы уберечь их от необходимости жить на пособие по безработице. До сих пор я исправно платила налоги и сохраняла свою собственность. Однако требования, предъявляемые ко мне и к Артуру, были весьма жесткими. Нет, жизнь не была справедлива к нам после смерти наших родителей и развода Артура с первой женой.

Знал ли Артур о той разгульной жизни, которую она вела в основном за его счет? Возмущался ли? Наверное, да. Имена людей, с которыми она водила знакомство, не сходили со страниц газет. Эти нувориши организовали первую охоту за сокровищами на Манхэттене. Они завоевывали призы на всевозможных, не слишком респектабельных костюмированных балах, нередко выступая там почти без одежды. Во времена сухого закона они оказывали частную финансовую поддержку барам, незаконно торговавшим спиртными напитками, и являлись их завсегдатаями. В дни популярности Гарлема они тоже были там. Они отдавали предпочтение Майами перед Палм-Бич, однако фотографировались в весьма символических купальных костюмах всюду, от Нассау до Бермудских островов. В сезон скачек они устремлялись на ипподром. С открытием охотничьего сезона некоторые из них отправлялись на охоту с гончими, обычно верхом на чужих лошадях. Спать ложились на рассвете и вставали в полдень, перебивались на диете, состоящей в основном из коктейлей, виски с содовой и шампанского, и весьма успешно подражали полусвету, который, возможно, никогда не существовал нигде, кроме как на страницах романов и в голливудских фильмах.

В ту ночь я смело взглянула в лицо фактам. Либо Артур все знал и, доведенный до отчаяния, решил положить этому конец, либо разгадку гибели Джульетты нужно было искать в ее разгульной жизни, представлявшей собой беспрерывную погоню за удовольствиями. Я сомневаюсь, что разгадка таится на острове. Тамошняя жизнь была слишком тихой и спокойной для представителей ее окружения, и я вспомнила, как она сказала Артуру при расставании: «Что ж, слава Богу, мне больше никогда не придется возвращаться в Сансет».

Однако убили ее на острове. Но почему и кто это сделал?

Размышляя обо всем этом и теряясь в догадках, я задремала, а когда на следующее утро проснулась и оделась, то обнаружила, что поезд подошел к платформе, на которой стоит Уильям, бледный и взволнованный.

— Мне очень жаль, мисс, но у меня дурные вести, — сказал он. — У нас дома кое-какие неприятности.

— Что еще за неприятности? — в тревоге спросила я.

— Речь идет о Мэгги, — ответил он. — Либо она упала с лестницы, спускаясь из изолятора, либо же кто-то ударил ее по голове. 

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Прошло почти двадцать четыре часа, прежде чем сознание полностью вернулось к Мэгги. Но и тогда она не в состоянии была ничего объяснить. Я решила, что, возможно, она снова ходила во сне, поскольку дверь в карантинный отсек была найдена открытой, и в ней торчал ключ. Мэгги совершенно не помнила, как очутилась там; помнила лишь, что когда очнулась, уже лежала в постели, на голове у нее был пузырь со льдом, в комнате находилась медсестра, а рядом с ней сидел доктор Джеймисон.

Но это было уже на следующий день. Встревоженный Артур отослал Мэри-Лу обратно в Мидлбанк и большую часть времени проводил либо с Мэгги — он всегда был к ней привязан, либо же с одним из окружных детективов, занимаясь осмотром места нападения.

Когда же Мэгги смогла говорить, Артур был рядом, держал ее руку в своей и выглядел еще более усталым и отчаявшимся, нежели прежде.

— Постарайся вспомнить, Мэгги. Зачем ты туда отправилась посреди ночи?

— Не знаю, — безучастно отозвалась она. — Должно быть, я спала и мне это приснилось. — Таким иносказательным манером она обозначала свойственные ей спорадические проявления лунатизма.

— Ты никого не видела?

— Я вообще не знала, что я там побывала.

Больше мы ничего не смогли от нее добиться, однако не вызывало сомнений, что она там побывала. И дело не только в ключе, торчавшем из двери. В дальней комнате возле кровати обнаружили одну из длинных шпилек для волос, которыми она пользовалась, со следами крови на ней. Но и это не все. Окно рядом с водосточной трубой было открыто с помощью лома или аналогичного инструмента.

Все это выглядело весьма загадочно. Мэгги ударили по голове в этой комнате, но когда Эллен обнаружила ее ранним утром следующего дня, все еще в бессознательном состоянии, Мэгги кто-то аккуратно уложил на полу в коридоре, у верхней ступеньки лестницы. А под голову ей подложили подушку из комнаты Джордан!

В тот день Артур настойчиво уговаривал меня уехать из Сансет-Хауса и вернуться в Нью-Йорк.

— Тебе нужно держаться подальше от этой дьявольской истории, — сказал он. — Мне с головой хватает и собственных забот. Если так будет продолжаться и дальше… — Он вымученно улыбнулся. — Если бы Буллард мог, он пришил бы мне и это последнее дело. Дескать, Мэгги слишком много знает, вот Ллойд и попытался от нее избавиться, двинув ее по голове.

Но я наотрез отказалась покинуть Сансет-Хаус и тогда же рассказала ему о нашей поездке в город и о состоянии, в котором мы нашли квартиру Джульетты.

— Репортеры, наверное, — отмахнулся, пожав плечами, Артур. — Они пролезают всюду—просто как термиты какие-то!

Относительно же сообщения в газетной вырезке Артур заявил, что он никогда не слышал ни о Лэнгдоне Пейдже, ни об Эмили Форрестер. Он смутно припомнил, что была некая Дженнифер, которую называли просто Джен, но фамилию ее он забыл.

Беда Мэгги, однако, очень взволновала его. В тот день мы впервые после гибели Джульетты ощутили нашу былую дружескую близость. Мы снова и снова перебирали в памяти события, свалившиеся на нас.

— В самом деле, Марша, кому-то Джули явно была поперек дороги. И она, вероятно, была слишком неразборчива в своих связях, — казалось, эта мысль сверлила его мозг и заставляла страдать— Джульетта и после своей гибели отравляла его жизнь.

Но зачем было убирать Джордан? Хотя он был с ней едва знаком, горничная казалась ему совершенно безобидной.

— Но зачем ты написал ту записку? — спросила я. — Почему было не поговорить с ней здесь?

— Ну да, у меня ведь была куча возможностей, — едко усмехнулся Артур. — Один раз я сделал такую попытку, а она захлопнула перед моим носом дверь.

Однако он чувствовал свою ответственность за нее, а кроме того, по его словам, она его тревожила.

— Ее поведение никак нельзя было назвать нормальным, ты не находишь? — спросил меня брат. — Она была явно чем-то напугана, и я чертовски хорошо знал, что боится она вовсе не меня.

— Ты уверен в этом, Артур?

— О Боже, ну конечно, — раздраженно ответил он. — Неужто и ты начинаешь во мне сомневаться, как и все прочие?

Несмотря на все, приятно было находиться снова вместе, общаться откровенно и по душам, как в былые времена. Мы сидели на верхней веранде—Артур, как обычно, на перилах—и курили, а над водой с шумом кружили чайки. Но был один вопрос, который я обязательно должна была ему задать.

— Артур, как ты думаешь… тогда, на крыше, не мог ли это быть Тони Радсфорд? Не его ли ты преследовал?

Он изумленно на меня уставился.

— Тони? Да нет, конечно! С чего бы ему лазать по нашим крышам?

— Не знаю, — ответила я. — Но, по-моему, именно его пуговицу я нашла в саду под решеткой.

Он лишь посмеялся и сказал, что я заразилась детективной инфекцией, витающей над нашим островом. Кто-то всегда оставляет поблизости запонку или пуговицу, нарочно, чтоб полиция имела улику под рукой. А если бы я была благоразумной девочкой и не строила разные догадки, то пошла бы вздремнуть и предоставила бы властям заниматься этим делом.