Серебряная пуля - Виталий Гдадкий

Тут я вспомнил рассказ Георгия Кузьмича о характерниках-джанийцах и еще больше навострил уши.

— …О воинском искусстве характерников ходили самые невероятные легенды. Их не брала пуля и не рубила сабля. Так, Мартин Бельский, описывая в своей «Хронике» битву казаков под Яссами в 1577 году, упоминает, что среди запорожцев был воин, заговаривающий ружейные пули. Легенды о неуязвимости запорожцев были настолько распространены, что даже спустя столетия все еще ходили среди жителей края за Днепровскими порогами и были записаны многими исследователями. Наткнувшись в степи на превосходящего в количестве врага, отряд казаков благодаря характернику «прятался». Как это можно сделать посреди голой степи? Ставших в круг запорожцев характерник окружал стеной из копий. Каким-то непонятным образом «нехристи» принимали импровизированную изгородь за не стоящую внимания рощицу. А прицельную стрельбу запорожцев отмечали даже иностранцы — современники казаков. Так, один из них уверял, что лично видел, как казаки гасят выстрелами свечки, снимая с них нагар, будто щипцами. Породила легенды и искусность запорожцев в морских походах. Многие свидетели отмечали оригинальность подводных маневров казаков. С длинной трубкой-камышинкой сечевики могли пребывать под водой огромное количество времени. Используемые для маскировки бочки и даже челны породили слухи о том, что именно казаки изобрели подводную лодку. Огромную магическую силу народная молва приписывала и казацким предводителям. Поговаривают, что тем достаточно было заглянуть в особое зеркало — «верцадло», чтобы узнать о всем происходящем в стане врага. Характерниками считались многие казацкие гетманы, кошевые атаманы и знаменитые полковники. Что из того правда, а что вымысел, сложно сказать. Казаки всегда стремились окружить себя тайной. Но то, что характерники обладали завидным здоровьем и долголетием, это факт. Я имею в виду «простых» характерников. Люди известные, в особенности обладающие властью, в те времена долго не жили, даже будучи колдунами-характерниками. У них чересчур много было сильных и грозных врагов, от которых не могла уберечь никакая защита. Да, — спохватился Бедуин, — что же это я кормлю баснями голодного соловья? Пойдем на кухню. Выпьем кофе и чего-нибудь пожуем.

Кухня в квартире Бедуина не впечатляла размерами. Обычный советский стандарт. Правда, кухонная мебель и прочие навороты были новыми. Наверное, дети подсуетились. Самому Бедуину прелести цивилизации были до лампочки. Он мог спокойно жить в шатре на центральной площади города, лишь бы ему не мешали работать.

Кофе, как и следовало ждать, был растворимым. Эту гадость я не пью уже лет пять. Все эти суррогатные напитки — настоящая отрава: что кофе, что так называемые соки, в которых больше наполнителей, красителей и ароматизаторов, нежели продукта, указанного на этикетке.

Впрочем, Бедуин подсластил пилюлю — добавил в кофе ложечку меда и немного ликера, что спасло мои вкусовые рецепторы от революции. Я прихлебывал кофе и грыз сладкие сухарики, а учитель продолжал рассказывать:

— Так вот, Воловик — сатанист. Но с чисто русской изюминкой. Если остальные тоталитарные секты делают упор на материализм и гедонизм — то есть направление в этике, утверждающее удовольствие в качестве основного мотива и цели человеческого поведения, — то Воловик создал секту, в которой, кроме земных удовольствий (в том числе и разврата), много места уделяется совершенствованию человека, только не духовному, а физическому. Но самое главное — он утверждает, что благодаря поклонению темным силам и мантрам, выдуманным им самим, его адепты обретут доселе невиданное долголетие. Поэтому Воловик имеет много друзей и приятелей (в том числе и среди высших чиновников), у которых водятся большие денежки и которые хотят жить вечно, до конца света, чтобы успеть потратить все наворованное у народа.

— И что, они ему верят?

— А как не верить, если под всю эту пакость подведена теоретическая база, точнее — псевдотеоретическая. Не исключено, что Воловик использует во время своих «проповедей» и наркотики. Между прочим, он очень неглупый человек. Даже защитил кандидатскую диссертацию по химии, еще в советские времена. Так что она точно не купленная, как сейчас нередко практикуется. За деньги можно все. А за большие деньги — больше, чем все.

— Но ведь слово к делу не пришьешь, как гласит поговорка. Я так понимаю, люди к Воловику хаживают непростые, их на мякине, как простых обывателей, не проведешь. И одними словесами не убедишь.

— Ты подметил верно. Именно так — проповедями сыт не будешь. Воловик на деньги спонсоров организовал лабораторию, которая занимается поиском «элексира жизни». Между прочим, привлек очень известных ученых. Да-да, не удивляйся. Не только в Москве произрастает цвет науки. И в наших палестинах немало талантов.

— Ну, продолжительностью жизни многие ученые занимаются, притом во всем мире. Это не новость. И никакой тайны в этом нет.

— Точно так. Однако у нас опять-таки существует некая специфика. Воловик ищет по бывшему Союзу долгожителей, привозит их в наш город и проводит с ними какие-то эксперименты. Живут эти старики с полным удовольствием, в бывшем санатории машиностроительного завода, который находится в сосновом бору, у них все есть, даже с излишком, они ни в чем не нуждаются. Это факт — органы проверяли. Говорили, что по заявлению граждан. Но я в это не очень верю. Скорее всего, Воловик подстраховался и сам накатал на себя телегу.

— Зачем?

— А затем, чтобы больше его не тревожили. Пришли, проверили, убедились, что подопытным кроликам в человеческом обличье жить гораздо лучше, чем в доме престарелых, и на том успокоились. А дальше хоть трава не расти. То, что почти каждый день у стариков берут пункцию и проводят разные эксперименты, весьма странные с медицинской точки зрения, никого больше не волнует и не интересует. Как и то, что некоторые старики — так сказать, «отработанный материал» — бесследно исчезают.

— Как это?

— Очень просто. Им покупают билет на поезд и отправляют домой, но в родные пенаты они не добираются. Все чин чином — есть свидетели их прибытия на вокзал (в основном таксисты) и посадки в вагон (проводники), которые потом разводят руками: престарелые пассажиры обычно исчезают ночью, ближе к утру, когда все крепко спят.

— И что, милиция этим фактом до сих пор не заинтересовалась?

— У Воловика там все схвачено, я же тебе говорил. Тем более что все происходит далеко не только от нашего города, но и области. А поезда в основном проходящие.

— А откуда вам известно про опыты и прочая?

Бедуин немного помялся, а затем тихо, словно нас могли подслушать, сказал:

— Знаком я… с одним человечком. Он, как и ты, мой бывший ученик. Работает на Воловика.

— Я знаю его?

— Нет. Он старше тебя.

— Он в охране? — высказал я предположение.

— Ну… вроде того.

Бедуин явно не горел желанием продолжать разговор на эту тему. И я оставил его в покое, перевел беседу в иное русло. То, что он собирал компрометирующий материал на секты, не было для меня тайной. Видимо, одним из его «секретных агентов», внедренных в секту Воловика, и стал его бывший ученик. Что, в общем, понятно — Бедуина многие из нас любили и уважали. И это уважение сохранилось на всю жизнь.

Однако он не был донкихотом, и у него хватало благоразумия не сражаться с ветряными мельницами. В наше время, если у тебя нет больших денег или в кармане не лежит депутатский мандат, ты никто, ничто и звать никак. Даже если ты академик или заслуженный фронтовик. А уж простой учитель — это вообще щепка, которую притопчут походя и даже не оглянутся.

— Так вы считаете, что Воловик мог заинтересоваться Брюсовым? — спросил я, ополаскивая чашки под краном.

— Не то слово… Если все рассказанное тобой правда — что покойнику было за сто лет, — то я очень удивляюсь, почему Воловик не занялся стариком раньше. Уникальный долгожитель находился у него буквально под боком, а он ни сном ни духом… Странно.

— Да как сказать… — Я замялся, но все-таки продолжил: — Дело в том, что покойник, судя по всему, был потомком джанийцев. Естественно, он старался как можно дольше сохранять это в тайне.

— А это что за птички? — удивился Бедуин.

О как! А я думал, что он все знает. Что ж, век живи — век учись. И я рассказал ему то, что поведал мне Георгий Кузьмич.

— Так что Брюсов был не просто долгожителем, а скорее всего, характерником, — закончил я свой рассказ.

— Ах ты, мать честная! — Сильно взволнованный Бедуин вскочил с намерением побегать (так ему лучше думалось), но зацепился за ножку стола, и, если бы не моя реакция, он точно рухнул бы на пол.

Я подхватил его, поддержал, помог сесть на стул и сказал:

— Осторожней, Мартин Викторович. А не то поломаете свою дорогую импортную мебель.