Когда сбываются мечты - Алексия Каст
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Образовалась тишина. Кругом будто вымерло все живое, не только на территории нашего с отцом дома, но и во всем поселении. Альфы, а теперь в том, что Романов самый настоящий альфа, я ни на грамм не сомневалась, несколько минут не отрываясь смотрели друг другу в глаза. Неужели опять мерялись силами?
– Чего ты хочешь, Игнат? – устало вздохнул Васильев.
– Мои желания за последние двадцать минут не изменились, – ответил со сталью в голосе. – Ее, – посмотрел на меня, – и заметьте, я не спрашиваю, а ставлю перед фактом.
Ну начинается, петушиные бои, блин. Они не волки – они индюки, самые настоящие.
Юра и отец на его фразу оскалились и зарычали. Тогда Давыдов, выпустив из своей хватки Кодина, перехватил за руку Олега. Да что же это такое, только кажется, что все разрешилось и на тебе, вторая смена.
– Яна, – обратился ко мне Максим.
На первый взгляд, по-прежнему спокойный. Наверное, всерьез осмыслил слова черного волка о своем клане.
– Да? – настороженно отозвалась.
– Ты согласна уехать с ним?
– Да, я же уже говорила.
– Яна! – вмешался в наш разговор отец. – Ты с ума сошла?
– Олег, не лезь! – осадил его Васильев. – Она взрослая женщина и в состоянии принимать решение. Хочет уехать – пусть едет. Никто ее держать не будет.
Говоря последнюю фразу, Максим развернулся к Олегу, и я перестала видеть его лицо. Но вот лицо отца побагровело от злости.
– Силой, значит, никого не держите? – прищурился. – Глаза раскрой! Защитник свободы и чести, блядь! – сплюнул и скинул с себя руку Сергея.
Начал разворачиваться, чтобы отойти, но беты его обступили, даже прежде несдержанный Юрик с мертвецким спокойствием загородил Олегу дорогу к дому.
– С дороги ушли! – рявкнул на них Олег так, что я испуганно отшатнулась, а затем почувствовала альфа-волны.
Увидела, как лица Юры и Сергея исказились, они начали превращаться в волков, видимо, по-другому противиться у них не хватало сил. Максим кивнул, и беты расступились, давление силы враз прекратилось, а злой отец пулей залетел в дом.
– Я поговорю с ним, – обратилась к Игнату и, взяв его за руку, вложила разблокированный перед этим телефон.
Игнат нахмурился, не понимая моего жеста, но к отцу отпустил.
Олега я нашла в его комнате, он громко матерился, устроив самый настоящий погром. И когда только успел? Хорошо присмотревшись, обнаружила на кровати сумку, в которую периодически залетали какие-то вещи, и расплылась в улыбке. Такой, странной, даже по-дурному улыбающейся и заметил меня отец.
– Ты чего как блаженная? – нахмурился он. – Лучше бы вообще не показывалась мне на глаза. Ох, и дурной вы, бабы, народ. Мы бы тебя отстояли, а после твоего заявления, – выпустил воздух, – без шансов.
Я подошла к отцу, обняла его, уткнувшись носом в мощную шумно вздымающуюся грудь и, вдыхая такой приятный запах дома, произнесла на грани слышимости:
– Спасибо, что ты появился в моей жизни, я люблю тебя, пап.
Легкие жгло изнутри, а по щекам текли слезы. Слезы счастья и радости, слезы любви. Я впервые чувствовала, что такое искренняя любовь, которая наполняет тебя как сосуд, который прежде был пустым, а теперь его разрывает от переполненности.
Хотелось смеяться и плакать, кричать до хрипа и продолжать обнимать его, пока во мне не закончатся силы. Мне двадцать один, и я впервые узнала, что такое любовь, искренняя, верная, бескорыстная любовь. Любовь одинокого ребенка к обретенному родителю. К любящему и лучшему на свете родителю.
– Ну, малышка, не плачь, я тоже тебя люблю и не буду больше ругать, – он принялся гладить меня по голове, – все будет хорошо, я поеду с тобой и не оставлю одну, не переживай. Пойду к Назимову, надо будет – сам глотку этому чокнутому перегрызу, но тебя в обиду не дам.
– Па-а-а-ап, – подняла голову и улыбнулась сквозь слезы.
Возможно, я и правда была похожа на сумасшедшую. Олег нахмурился и принялся вытирать образовавшуюся влагу на моих щеках.
– Я от счастья плачу, просто я никогда ничего подобного не чувствовала, ощущала себя замороженной, – шмыгнула, – у меня была подруга, которую я думала, что любила, но теперь понимаю, что не чувствовала и половины. И это так… – всхлипнула, – так прекрасно.
– Бедная ты моя, – поцеловал в лоб и уткнулся подбородком мне в макушку, – не опоздай я тогда на эти злосчастные два дня, вся наша жизнь сложилась бы по другому, – горько прошептал.
И я поняла, что в этой фразе крылась не только горечь от разлуки со мной, но и от потери моей матери. Он не соврал мне, когда говорил, что помнит ее до сих пор, и ничуть не приукрасил свои чувства. Он тосковал по ней и по сей день.
– Все хорошо, пап, все правда будет хорошо, – отстранилась и начала разглядывать устроенный беспорядок, чтобы найти ручку.
Олег заметил мой мечущийся взгляд:
– Что ты… – Я оборвала его, приложив палец ко рту, и одними губами попыталась четко сказать «бумага и ручка».
Отец делано поднял брови и достал телефон из кармана джинсов. Ну да! Как же я сразу не сообразила, век технологий. К тому же сама меньше часа назад таким способом оставила послание Романову. Сейчас же я открыла заметки и напечатала:
«Я беременна от Игната, он не знает, и я хотела бы эту новость попридержать, но вреда он мне не причинит, я уверена. Я понятия не имею, зачем ему нужна, и безумно хочу это выяснить. Сам понимаешь, это важно для нашего возможного будущего. И я хочу увезти с нами Вику, Игнат поможет, никуда не денется, но и твоя помощь нам пригодится».
Отец стоял с каменным лицом, после прочтения первой фразы он отошел от меня, саданул пару раз кулаком о стену и, вернувшись, продолжил читать появляющиеся на экране символы, с каждым словом становясь все спокойнее.
– Поэтому не переживай и просто останься здесь, – уже вслух сказала я, – по крайней мере, до выяснения новой информации.
Он ткнул пальцем в экран, указав на строчки с именем Вики, и кивнул.
– Это ты хорошо придумала.
