Призыв ведьмы. Часть 2 - Эйлин Торен

— Эмм, во всяких передрягах, чтобы никто не знал, что я сын кого-то знатного, и уж тем более ферана, — ответил парень.

— Я никому не скажу, — серьёзно сказала Хэла, подняла ладонь, словно на библии клялась. Он уставился на неё в удивлении, и она рассмеялась, а птенец вновь запищал.

— Вот снедуг на задницу нашли, — отозвался Брок, качая головой и улыбаясь.

— Снедуг? — ведьма ухватилась за слово, которое слышала пару раз, но возможности уточнить у неё не было. — Это что?

Брок залился краской, и явно пожалел, что сказал это, потом пожал плечами и обойдя Хэлу пошёл в сторону дома.

— Брок, — а вот эта реакция была для неё провокационной, — ну, что такое снедуг?

— Хэла, я не могу сказать, такое женщинам не говорят, — ответил юноша.

— А ты мне как ведьме скажи, — Хэла обогнала его и заглянула в лицо, которое сейчас было направлено под ноги.

— Нет, — он упрямо мотнул головой, — не скажу…

— Ладно, — прищурилась она, делая вид, что смирилась. — У Тёрка спрошу или у ферана.

— Не, не надо, прошу тебя, Хэла, — Брок слегка взял её за руку. — Они мне по голове настучат, если узнают, что я при тебе это сказал.

— Так уж и настучат? — спросила ведьма.

— А то, — вздохнул парнишка. — Это… ну, когда долго в седле, и потом болит, там… иногда… рваш… — он почесал затылок и покраснел пуще прежнего.

Хэла фыркнула, остановилась и сев на корточки начала отчаянно смеяться. Ей так не было смешно уже так давно, что кажется и невозможно вспомнить. Вот же, боже… снедуг — это геморой?

— Хэла? — позвал её в недоумении Брок.

— Боги, проктологи были бы в восторге, — выдавила ведьма сквозь смех. — Кажется мне надо составить список местных болячек… ой, не могу, сейчас умру со смеху!

— Кто такие проктологи? — он присел перед ней и выражение его лица стало точь-в-точь, как у Рэтара, когда он слышал от неё странные слова.

И понеслось — Хэла перечислила названия всех врачей, которые вспомнила, чем привела парнишку в невероятное замешательство. Так они дошли до самого замка и в конечном итоге наткнулись на взвинченных Рэтара, Роара и Тёрка, стоящих возле выхода из одной из сторожевых башен.

Брок чуть не вляпался в неприятности, пошутив про её бабушку, Хэла физически ощутила гнев ферана, но шутка была хорошей, потому что бабушка у неё была действительно очень жутковатой. И сказав, что вокруг неё мухи дохли и цветы вяли, Хэла ни разу не покривила душой.

Под шумок хотелось свалить вместе с очень кстати заткнувшимся птенцом, но разве от этого мужика что скроешь? Рэтар её спалил и это было вполне ожидаемо. Конечно она не собиралась скрывать от него птицу, но хотела сказать наедине, где могла бы справится с его возмущением, а тут пришлось держать субординацию, а вот этого она не умела и психанула. Хотя безусловно знала, чем в итоге всё закончится, но в тот момент она разозлилась. Она умеет, да!

"Чем, твою мать, тебе помешал почти дохлый птенец какой-то там пусть и хищной птицы? Что такого-то, чёрт? Такую трагедию устроил, кошмар!" — ворчала про себя ведьма, когда, отдав ферану птенца, шла в дом.

Влетев в кухню, она хотела попросить у Миты мяса харагам и налить себе кружку отвара, чтобы успокоится. А в итоге получила порцию какой-то смешанной с неуверенностью радости. Словно Мита и была рада тому, что Хэла жива, но при этом её это угнетало, даже нельзя было понять, что на самом деле.

Но смотреть Хэла не стала. Ни к чему это, да и мало ли, что там у Миты могло случится? А выйдя обратно к своим чудищам, Хэла наткнулась на рыдающую Найту и списала расстроенное настроение кухарки на печаль её любимицы.

Девочка безутешно плакала, забившись в дальний уголок двора и, увидев ведьму хоть и просветлела, но успокоится у неё не получилось. Из сложных, витиеватых для понимания взрослого, объяснений Хэла выяснила, что плакала кукушечка из-за того, что ранили Роара, Хэла пропала, а главное и самое печальное было то, что горушку, которую серые купили ей на торгах, девочка в суматохе нападения потеряла.

Все эти дни Найта ходила на главную площадь селения, чтобы попробовать её найти. Конечно у неё это не получалось, а оттого она каждый день всё больше и больше расстраивалась и теперь уже была точно уверена, что ничего не сможет найти и горе её было настолько велико, что даже выздоровевший Роар и вернувшаяся Хэла не могли её утешить.

— Не плачь, моя хорошая, я попробую тебе помочь, — ведьма погладила по голове девочку и поцеловала её в макушку.

— Правда, Хэла? — она подняла на женщину свои светло-карие глаза и в них было столько веры и надежды, что хотелось расшибиться, чтобы найти эту самую горушку, хотя Хэла вообще понятия не имела, что это было.

— Правда, — она улыбнулась и девочка просияла. — Какая она была?

— Сирзая, — вдохновенно сказала Найта. И всё. Девочка обняла ведьму и, подобрав юбки, радостно побежала в дом.

“Отлично, Хэла, — фыркнула ведьма, — пойди туда не знаю куда, принеси то, не знаю что… сирзая горушка, чёрт!”

Во дворе появился Тёрк, Гир и ещё несколько стражников. Первый командир отряда митара получал какие-то указания от Тёрка, потом кивнул и сосредоточено ушёл в ворота, отправившись дальше в селение, а сам Тёрк отправился в сторону сторожевых башен, ну и что ей было делать, кроме как ловить своего любимого большого братца, чтобы хотя бы понять, что за фигня эта горушка и с чем её едят?

— Горушка? — нахмурился Тёрк.

И Хэла уже подумала, что всё, это какая-то капец неприличная хрень и может вообще про неё и спрашивать-то нельзя, ибо неприлично, потому как что взять с девчушки, у которой в голове мозг семилетки, хоть и выглядит она уже вполне себе взрослой девицей? Она вздохнула.

— Да, горушка, — ну, была не была, уже хорошо, что спросила у него, с ним и отшутиться можно, если понадобится.

— Так это оберег, — ответил мужчина и достал из внутреннего кармана куртки небольшую ленточку. — Вот такой.

— Это горушка? — спросила Хэла и воздала хвалу всевышнему.

— Да, — улыбнулся Тёрк.

Ленточка была заговоренной, потому Хэла не стала даже пытаться взять её в руки, чтобы не сломать чужое колдовство.

— А его почему девки суженым своим дарят? — поинтересовалась она.

— Не, не обязательно, — ответил Тёрк. — Мне вот мама дала, ещё когда я первый раз ушёл на войну.

Ничего себе, сколько времени таскает, а