Сумерки Зверя - Александр Ермаков

Какой-то грозный династический тип (по иным утверждениям не один, а целых четверо), прилюдно, во всеуслышанье заявил (заявили), что с этим непотребством надлежит кончать. Для той благой цели, в срочном порядке организовались опричные территории, споро обнеслись высоченными заборами, из плохо оструганных еловых досок. Что на тех обособленных сотках, за теми заборами творилось, суть неясно. Даже космическая разведка подавала на стол Зиберовича совершенно негодные материалы. На всех пленках опричнины покрывал густой мрак, изредка озаряемый всполохами светлого будущего. Достоверно известно было только одно. Прибывший в Крупповский концерн представитель грозного лидера – ражий мужичина с изрядно изрытой оспой физиономией, разя крепким сивушным духом, потребовал для нужд построения этого самого счастливого светлого 10000 (десять тысяч) новейшей конструкции дыб и соответствующее количество плетеных кнутов.

Экономически приятный заказ выполнить, однако, не удалось. И в самом фатерлянде не все ладно складывалось. Кайзеровское правительство потребовало аншлюса с соседними государствами, но Австрийский Габсбург эти претензии в резкой форме отклонил и объявил столетнюю войну. Последняя официальная нота правительства Райха гласила: "Не получив сатисфакции, в результате нехватки жизненного пространства, погибаем от асфиксии".

Танковая группа Гудериана пробивалась к Москве, но на дороге попала в затор, образованный отступающими из белокаменной дивизиями, все того же вездесущего Императора, с которого то и начался весь упоянутый раскардаш, и казацко-польскими отрядами парочки самозванцев. В интимной беседе полководцев выяснилось, что первопрестольная дважды горит, тевтоноязычные артиллеристы, подстрекаемые картавоязычными господчиками, ведут прицельную орудийную стрельбу по Кремлю, на лобном месте сутками стучат топоры, и делать там, в златоглавой, приличным людям совершенно нечего.

Из самих польских земель приходили разноречивые сведения. Толи панове сотворили великую, от можа до можа, державу, толи ляхов который раз делят алчные соседи, разобрать невозможности не представлялось.

Огорчительные вести поступали из милой сердцу "Жемчужины у моря". Потемкин явно не был в состоянии навести порядок со все время прибывающими из ниоткуда агрессивно настроенными полчищами турок, татар, генуэзцев, эллинов и совершенно стушевался, когда Понтида превратилась в арену грандиозной битвы между вымуштрованными легионерами Митридата и какого-то римского цезаря. Скифы, сарматы, меоты и прочие племена, своим появлением, порядку отнюдь не прибавляли.

Впрочем, события в Причерноморье блекли в сравнении с бедламом, сотворившемся в Северной Африке. По побережью, вперед-назад, раскатывала танковая армия Роммеля. По ее гусеничным следам топотали турки-сельджуки. Нещадно палили из пушек канониры все того же шебуршного Императора. Вздымали песчаную пыль копыта бесчисленных отрядов арабской конницы. Из мутного облака высверкивали сталью доспехов рыцари Ричарда Львиного Сердца Плантагенета. По головизору показывали как в дельте Нила водно и сухопутно бьются-рубятся легионы Антония с центуриями Юлия. На них, ощетинившись копьями, выползала фаланга царя Александра. Союзные греческие войска, оставив турков с носом, бессовестно грабили в развалинах приморских городов. У Карфагена, равно как и под стенами Византии, творилось и вовсе несусветное. Вторжение персов, вавилонцев, парфян, филистимлян и амаликян прошло почти незамеченным.

Секты, секточки плодились как на дрожжах, превращались в суперсекты, вербуя под свои знамена десятки и сотни тысяч обескураженных неофитов. Очевидцы Элохима торжествовали осуществление своих прогнозов и с полной серьезностью готовились к пришествию Зверя, предвкушали скорое наступление конца света. Зиберович их идеологию не разделял, глубокого смысла в действиях фанатичных маньяков не видел, но кое с чем не согласиться не мог. Ведь уже не нужен и головизор, достаточно просто поглядеть в окно. Зверь разгуливал по улице.

Самый натуральный. Мохнатый, со здоровенными бивнями.

Зрелище являло удивительную безрадостность. По Брюсселю, прямо под центральным офисом секретного департамента, слонялись группки босоногих, замотанных в шкуры, длинноволосых людей. Как мог судить генерал, женщины от мужчин отличались, разве что, отсутствием бород. Какая-то парочка сумела дубинкой пришибить голубя. Рассевшись прямо посреди проезжей части, длинноволосые сырьем изгрызали добычу.

Это Зиберовичу совсем не понравилось. Надо было ехать в Дубненский Центр за разъяснениями.

Поскольку мера бардака превзошла все разумные и неразумные пределы, рассчитывать на гражданские авиалинии было верхом бессмыслия. А уж в чем-чем, а в бессмыслии Зиберовича никто и никогда попрекнуть не мог. Потому генерал велел везти себя на ближайшую базу ВВС, где размещалась элитная, подчиненная лично ему эскадрилья, нередко весьма успешно выполнявшая специальные, прессой не рекламируемые, задания.

Дорога к аэродрому прошла без особых происшествий. Костяные наконечники стрел, равно как и дружный залп мушкетов не приносил зиберовическому броневику ощутимого вреда. Да еще на трассе за городом сбили в кювет четырех тонную образину, напомнившую, образованному генералу, волосатого носорога третичного периода.

На базе отмечался условный порядок. Только, разве, лица летного состава носили отпечаток легкого удивления. Сборы вышли не долгими, да и выходить долгими не должны были, и вот дежурный всепогодный истребитель поднимается в небо, унося Зиберовича прочь от сбесившегося мира.

Все выше и выше и выше, вот и стратосфера встречает экипаж боевой машины чернотой обезвоздушенного неба. Небо Зиберовичу не понравилось. Он только было, утомленный перегрузкой взлета, собрался перевести дух в кислородной маске, как к своему неудовлетворению обнаружил, что и в запредельных сферах не все спокойно.

Что за черт? – Думал генерал. – Что-то тут не так.

Не так было со звездами. Их оказалось слишком много, и светили они… Да, светили они ярким синим, чтоб не сказать фиолетовым, светом.

– Да, вот, – отозвался пилот, Зиберович, забыв о лингафонах, думал вслух, – мне сменщик говорил, что звезды посинели. Я-то не сильно поверил, думал у него со вчерашнего, а глядь, точно – синие.

– Еще и не то углядишь. – Пессимистически предрек генерал.

На скорости в 5М добираться до Дубны не было долгим делом. Сложнее было с посадкой. Наземные службы или молчали, или напрочь отказывались чем-то помочь. Формы отказов не были цензурными. Приходилось десантироваться. Генерал сиганул в черно-фиолетовую пустоту.