Легенда о гетмане. Том II - Валерий Евтушенко

— Но разве у него не было оснований опасаться выдачи под Берестечком? — с горечью спросил Петро. — Разве кто-то возвысил голос против общего мнения отдать гетмана на растерзание ляхам?

— Будь Хмель с нами, — отмахнулся Иван, — никто б его не выдал. Но он предпочел последовать за татарами. Я в это время находился неподалеку и видел, что, когда татары внезапно ударились в паническое бегство, Хмель несколько минут колебался, словно не мог решиться, как поступить. Потом они с Выговским обменялись несколькими фразами и оба поскакали вслед за ханом.

— Но, может, он просто хотел уговорить хана вернуться обратно, — нерешительно произнес Дорошенко.

Серко саркастически хмыкнул:

— Только не пытайся меня убедить, что ты веришь в эту чушь. Не сумев убедить хана, он имел и время, и возможность десятки раз вернуться в табор. Но он этого не сделал, дальше всего убегают обычно от своих. Конечно, сейчас Хмель будет всем рассказывать, что хан его не отпускал, требовал выкуп и так далее. Но все это ложь. Хмель просто выжидал, чем закончится дело под Берестечком, а в скором времени объявится. И опять будет искать союза с ханом, уже дважды предавшим его, и опять станет расплачиваться с татарами тысячами православных душ. Нет, я не хочу в этом больше участвовать, потому и отправляюсь на Запорожье.

Оба полковника внимательно посмотрели друг другу в глаза, затем крепко обнялись и троекратно расцеловались.

Сбив шапку на затылок, Дорошенко долго смотрел, как маленькая группа всадников, среди которых выделялся черный Люцифер его побратима, на рысях уходила на юг к Черному Шляху. Затем, тронув острогами коня, он вместе с Верныдубом и еще несколькими казаками, продолжил путь.

Глава вторая. Белоцерковский мир

Как это ни парадоксально звучит, но качества истинного полководца проявляются не столько в самой битве, сколько при победе в сражении. Слова как-то брошенные в лицо Ганнибалу в приступе гнева командующим его конницей: «Боги дали тебе талант одерживать победы, но не научили пользоваться их плодами» с полным основаниям можно отнести и к Яну Казимиру.

Сразу после разгрома казацкого лагеря, король собрал военный совет, сообщив собравшимся, что он с кварцяным войском уходит из Берестечка на отдых во Львов.

— Как это возможно, ваше величество? — удивился князь Вишневецкий. — Прекращение нашего наступления в самый решающий момент всей кампании позволит Хмельницкому вновь собрать войско и выступить против нас.

Остальные члены военного совета тоже с нескрываемым недоумением на лицах переглянулись между собой.

— У наших наемников кончается срок контракта, — замялся Ян Казимир. — Они все равно без жалованья воевать не будут. А деньги реально можно получить только во Львове, да и то хватит ли их, чтобы заплатить всем, еще вопрос.

— Это похоже на бегство, — не удержался воевода русский.

— Князь обвиняет своего короля в трусости, — вспыхнул Ян Казимир, — а кто еще два дня назад отказался перейти Пляшевую и захлопнуть ловушку, в которую попали эти изменники? Это по вине князя они из нее выскользнули.

Вишневецкий побагровел, бледный лоб его покрылся испариной, а рука непроизвольно потянулась к эфесу сабли, но он быстро опомнился и, бросив взгляд в сторону Лянцкоронского, который виновато опустил глаза, взял себя в руки. На колкость Яна Казимира он ничего не ответил, лишь желваки заиграли на его утомленном лице.

Поняв, что незаслуженно оскорбил знаменитого воина, король смягчился:

— Конечно же, наступлениебудет продолжено, от дальнейшей борьбы с изменниками мы не отказываемся. Пан коронный гетман, — повернулся он к Николаю Потоцкому, — со своим войском немедленно выступит к Белой Церкви. Его хоругви будут усилены немецкой пехотой, срок контракта с немцами у нас истекает не скоро. Все желающие могут присоединиться к нему. Великий князь литовский уже на подступах к Киеву и, когда он возьмет город, оба наши войска соединятся. Таким образом, мы очистим всю Украйну от мятежников.

На следующий день польское войско разделилось. Король с кварцяными хоругвями выступил в направлении Львова. К нему присоединились Богуслав Радзивилл, Конецпольский, Корецкий и большая часть войска. Потоцкий, Калиновский, Вишневецкий, и примкнувшие к ним со своими надворными хоругвями магнаты двинулись в сторону Староконстантинова. Раздел войска и уход короля с большей его половиной, в дальнейшем сыграл роковую роль, так как в распоряжении коронного гетмана осталось не более 30 тысяч солдат, чего в последующем оказалось явно недостаточно для ведения полномасштабных боевых действий, тем более на нескольких направлениях.

Действительно, Серко, рассказав Дорошенко о том, что Хмельницкий добровольно присоединился к Ислам Гирею и вместе с ним покинул поле сражения, ничуть не покривил душой. Когда, не выдержав губительного артиллерийского огня и натиска рейтар князя Богуслава, татары откатились назад, хан и окружавшие его мурзы, охваченные внезапно вспыхнувшей паникой, повернули своих коней и возглавили позорное бегство. Хмельницкий и генеральный писарь Выговский, оставшиеся в замешательстве вдвоем на вершине холма, где еще несколько минут назад стоял Ислам Гирей в окружении своей свиты, сразу и не поняли, что произошло. Гетман видел, как, оставшись без поддержки татар, дрогнула и обратилась в повальное бегство его пехота, пытаясь укрыться в таборе; как конница Серко, Дорошенко и Богуна пытается сдержать крылатых гусар, врезавшихся в казацкие ряды; как в один миг ситуация на поле боя изменилась, став критической. Он тронул острогами бока коня, намереваясь скакать в табор и присоединиться к своим, но Выговский удержал его, перехватив повод.

— Ты куда, гетман? — остро спросил он. — Хочешь разделить судьбу Наливайко и Тараса? Положение безнадежное, ляхи замкнут табор в кольцо и, в первую очередь, потребуют твоей выдачи. А чернь, чтобы спасти свою шкуру, выдаст тебя, не задумываясь.

— Но, что же делать? — растерялся Богдан, чувствуя правоту своего советника.

— Поскачем за ханом, — быстро ответил тот. — Если все обойдется, объясним своим, что хан захватил нас с собой. Или, что ты поскакал за ним, чтобы убедить его возвратиться к месту сражения. А, если нет…

Он не договорил, красноречиво махнув рукой.

Оба повернули коней и поскакали за уже скрывшейся вдали татарской ордой.

Ислам Гирей, покинув поле битвы, остановился лишь в милях четырех от Берестечко. Здесь его и нашел Хмельницкий, получив новую порцию оскорблений и упреков.