Повести. Рассказы - Станислав Говорухин

Машина взлетела на середину моста, резко повернула через полосу встречного движения и, пробив парапет, перевернувшись в воздухе, рухнула в реку.

Жалкой, жестокой пародией сбылось давнее желание Кати, мучавшее ее иллюзией власти и свободы.

И ничего не переменилось. Безмятежное небо, ветер в голых деревьях. Только одинокий мужчина на мосту, маленький человечек, распахивая в крике рот, присел на корточки, сжав ладонями лицо, да вода недолго бурлила в том месте реки, куда ушли две человеческие жизни, лишенные сознания вины и потому недоступные для раскаяния.

1991 год

Пираты XX века

Ранней осенью 1969 года советское грузовое судно «Зима» стояло у причала бирманского порта Рангун.

Еще не весь груз был выгружен из трюмов, еще плыл над палубой, покачиваясь на поскрипывающих тросах, последний трактор, как к борту судна подъехал крытый грузовик. Его сопровождали два джипа с полицейскими. Двое из них встали у трапа, остальные поднялись наверх, оцепили подход к трюму. Молодые, с безучастными лицами парни в темно-синей форме. На бедре у каждого — пистолет, подцепленный к поясу-патронташу, в котором латунно поблескивали патроны.

Радист Кондратюк, добродушный малый с круглыми голубыми глазами на круглом лице, присвистнул от удивления:

— А охраны-то!.. Будто зовото привезви… — Кондратюк лениво растягивал слова, букву «л» вообще не выговаривал.

— А ты как думал, салага? — важно заметил молоденький матросик Стеценко. — Нам вон с Кондратьичем и золото приходилось возить. — Он кивнул крановщику Клюеву: — Помнишь, Кондратьич?.. Вот такие кирпичи, пуда по два в каждом… В Англию везли, в Международный банк… Так я тебе скажу — охраны было не больше.

— Скажи, пожавуйста, — искренне изумлялся Кондратюк.

Темнокожие грузчики уже начали сносить груз в освободившийся трюм. Это были довольно большие банки из светлой жести. На каждой — надпись латинскими буквами:

«СССР, в/о МЕД ИМПОРТ».

Погрузкой распоряжался боцман — приземистый, тяжеловатый моряк с суровым лицом. Он хмурился, покуривал черную сигарету, стряхивая пепел в ладонь.

Второй помощник капитана Володя Сердюк и судовой агент — респектабельный, с сединой на висках человек в тонком белом костюме — следили за работами. Оба вели счет грузу. Каждую банку, скрывавшуюся в трюме, помечали в бумагах…

Когда погрузка закончилась, агент, второй помощник и представитель иммиграционных властей поднялись в каюту капитана.

Иван Ильич, сорокалетний капитан «Зимы», подписал коносамент — документы на груз, вручил их агенту. С этой минуты считалось, что груз принят представителем СССР. Агент улыбнулся, пожал капитану руку. Буфетчица внесла кофе и коньяк в широких фужерах. Агент сказал по-английски:

— Жаль, господин капитан, что вы не можете задержаться на день-два… У меня для вас очень выгодный груз на Индонезию…

— Не могу! — Иван Ильич приложил руку к груди. — Никак, уверяю вас… Груз ждут. Не сегодня-завтра встанет фармацевтический завод в Новосибирске. Этот опий нужен ему как воздух…

— Один завод?.. — удивился иммиграционный чиновник. — Один завод потребляет пять тонн опия?.. Почти четверть нашей годовой добычи…

— Это огромное фармацевтическое предприятие…

— О да! — заулыбался агент. — Русские масштабы нам известны… Кстати! — вспомнил он. — Надеюсь, груз застрахован? Не забывайте, сейчас сезон тайфунов… Впрочем, что я говорю. — Агент встал с бокалом в руке, лицо его стало серьезным, и он несколько напыщенно произнес: — Да оградит судьба свой лик суровый от всех идущих в море кораблей!

Гости выпили и стали прощаться.

— Итак, вы сейчас — прямо домой? — спросил агент.

— Нет, — ответил капитан. — Я должен зайти на Яву за каучуком. Ничего не поделаешь — контракт… Оттуда — прямо в Находку…

Агент и иммиграционный чиновник спустились по трапу на берег. У борта еще дежурили полицейские — они будут стоять до отхода. Агент раскланялся с чиновником, сел в автомобиль и поехал вдоль мрачных портовых сооружений. Правой рукой, нагнувшись, вынул из-под сиденья портативный радиопередатчик. Нажал клавишу:

— Я — «Лотос», я — «Лотос», слышите меня?..

— «Лотос», тебя слышим…

— Клиент направляется в Сурабаю на Яве, — сказал агент, понизив голос. — Пять тонн опия-сырца находятся в четвертом трюме, над твиндеком…

1. Моряк, потерпевший кораблекрушение

— Человек слева по борту!

Услышав крик впередсмотрящего, третий помощник капитана, двадцатитрехлетний штурман Саша Лаврик, стоявший вахту, бросился к левому борту, схватил спасательный круг и выбросил его в воду. Капитан одобрительно повел головой, а штурман уже командовал в микрофон:

— Экипажу дежурной шлюпки — к шлюпке! Шлюпку номер один к спуску!

Застопорили машину, по палубе раздался топот ног, боцман уже зычно командовал, распоряжаясь спуском шлюпки. Убедившись, что команда выполняется, Лаврик перешел крыло мостика, где капитан с биноклем в руках всматривался вдаль.

— Вон он! — кивнул капитан туда, где пенной дугой выгибалась кильватерная полоса, оставленная пароходом. Он передал бинокль штурману и, чуть насупившись, похвалил:

— Неплохо, штурман! Для начала неплохо!

Молодой штурман благодарно взглянул на него и прижался к окулярам бинокля…

Вскоре шлюпка со спасенным моряком была на борту. Его сразу же провели в лазарет — шел он сам, слегка покачиваясь от усталости и опираясь на руку доктора.

Матросов, ездивших за ним, обступили члены экипажа.

— Кто, кто он?..

— Черт его знает! По-русски ни бе ни ме… — объяснял разгоряченный путешествием матросик. — Лопочет что-то по-своему…

— Я понял так… — сказал Юра Микоша. — Он с либерийского судна… Матрос…

— Представляете, на обломке доски плавал… Это же надо!.. Шторм, акулы… Б-р-р…

— Молоденький какой! Страху-то натерпелся бедный! — говорила, покачивая головой, повариха Маша.

Подошел крановщик Клюев и протянул Маше связку трепещущей рыбы:

— Наловил, пока стояли… Ушицы ему, что ли, свари.

Маша побежала на камбуз.

— Ужасно романтично, правда? — говорила дневальная Наташа, по совместительству библиотекарь судна. — Кораблекрушение, шторм… Один в океане… Кажется, все — неизбежная гибель, и тут… корабль на горизонте! Какое нужно иметь мужество, чтобы вынести такое! Вот вы смогли бы так? — обратилась она к стоящему рядом радисту.

— Не… я птица не водоплавающая. Мне землю чувствовать под ногами надо.

— Так служили бы на берегу. Зачем же в рейс пошли?

— Охота посмотреть, как в заморских странах живут. Послушайте, Натавья Никовавна, — смущаясь, сказал Кондратюк, — есть такая река Вимпопо?

— Лимпопо? — переспросила Наташа. — Откуда это? Ах, Чуковский! Нет, это выдуманное название.

— А я думаю, она есть, — убежденно вздохнул Кондратюк. — Крокодивы там пвавают, бегемоты. До чего же бегемотов вюбью-у! Симпатичные зверюги!..

Из машинного отделения на палубу поднялся старший механик Сергей Веремеев, взъерошенный, пятно мазута под глазом — как синяк; в руках ветошь, которой он вытирает пальцы. Увидев рядом с Наташей Кондратюка, сказал с ходу:

— Маркони, тебя начальник радиостанции ищет. — Радист покосился недоверчиво, ушел.

Механик облокотился о планширь рядом с Наташей.

Наташе года двадцать два. Она казалась чуть старше из-за больших в тонкой оправе очков, за которыми прятались детские серые глаза. Все остальное вполне соответствовало ее юному и прелестному возрасту.

— Выдумали? — спросила она, стараясь быть строгой.

— Насчет чего?

— Насчет начальника радиостанции.

— Ага, — кивнул механик.

— Вы много себе позволяете…

— Что-то я вам хотел сказать…

— Если забыли, значит, не самое важное.

— Библиотека сегодня будет открыта?

— Как всегда. После обеда…

— Я зайду. Мне надо с вами поговорить…

Она пожала плечами:

— Поговорим, если вспомните о чем…

Тут по трансляции объявили:

«Старшему механику Веремееву немедленно подняться на мостик!»

Склянки на полубаке отбили полдень. С последним ударом спасенный моряк открыл глаза, резко привстал и обвел цепким, схватывающим взглядом помещение лазарета. Казалось, он вспоминал, где находится.

Послышались шаги в коридоре, и моряк снова откинулся на подушку.

— Я вот ушицу ему принесла, — прошептала Маша доктору, косясь на дверь, за которой спал спасенный моряк. — Ребята рыбы наловили, так вот…