Кровь охотника - Дмитрий Силлов

— Завидую тебе, — сказала Лада, покосившись на мою пустую тарелку. — Нормальный русский богатырь. Совершил подвиг, съел быка — и доволен жизнью. А нам хочешь не хочешь, а приходится питаться свежим мясом. Что до трансформации, что после. И, желательно, в промежутках тоже.

— А что будет, если не подпитаетесь? — спросил я.

— Кожа сохнет и шелушится, волосы выпадают, цвет лица ни к черту, — сказала Лада, рассеянно ковыряя вилкой свой едва на треть съеденный стейк. — Если честно, мне с детства было противно есть эту гадость и пить кровь, словно я животное какое. Нам привозили когда дымящиеся туши, а когда и живых…

Она не договорила.

— Людей? — осторожно спросил я.

Лада покачала головой:

— Нет. Сейчас в цивилизованном мире людей жрут совсем уж отмороженные воины-берсерки и ульфхеднары из личной охраны Беерофа. В смысле, те, кто умеет превращаться в особо сильных медведей и волков.

— Я знаю кто такие берсерки с ульфхеднарами, — сказал я.

Лада посмотрела на меня и кивнула:

— Извини, забыла кто ты и иногда продолжаю общаться как с человеком. Кстати, берсерков осталось совсем мало — поубивали в последнюю мировую войну. Как всегда, в бою гибнет самый большой и сильный, защищая свое логово или свою Родину. Волкам проще…

Я представил, во что мог превратиться оборотень-медведь с учетом, если человековолк, вставший на задние лапы, высотой под два метра. Понятное дело, что такую габаритную тушу завалить проще, чем любого даже самого крупного ликана. Это в Средние века, небось против них были эффективны только баллисты да катапульты. А во Вторую мировую гигантскому медведю против танка ловить уже было нечего. Потому небось и воевали в человечьем обличье — большие, сильные, неуязвимые, всегда впереди… до тех пор, пока не попадали под струю огнемета или снаряд не отрывал голову. Обычная участь героев…

— Бывает, что на людей нападают преступники, нарушившие Равновесие, — продолжала Лада. — Но таких ловят и сжигают заживо, как это делали еще в Средневековье. Есть людей — привилегия воинов, которым надо быть всегда сильнее остальных. У них договор с людьми на поставки сырья, которое специально выращивают на особых секретных фермах. Этих людей с детства ничему не учат, они растут как тупой скот, выполняя лишь простейшие команды. Но мы с братом ели только животных. Хотя положение вполне позволяло употреблять Пищу Богов…

Я сильно усомнился в том, что Мангуст ел только зверюшек, — уж больно профессионально он впился в мою ногу. Чувствовалась привычка, так сказать. Но Ладе я верил. Видно было, что девчонку действительно гнетет ее рок — быть волчицей в человеческой шкуре и есть живое мясо. Бывает же… Ишь ты, Пища Богов для охраны какого-то ликанского шишки. И если его бодигарды боги, то кто же он сам такой? Кстати, похоже, именно это имя произнесла Лада в аквариуме часовщика, после чего тот слегка присел и изменился в лице. Что же это за тип такой?

Ну я и спросил:

— Слушай, а кто такой этот Беероф?

— Мой отец, — просто ответила Лада. — А еще верховный князь всех оборотней России.

— Потомок Всеслава Полоцкого? — спросил я, слегка обалдев от такой информации.

— Нет, это Всеслав его потомок, — сказала Лада. — И заодно мой сводный брат, умерший за восемьсот восемьдесят восемь лет до моего рождения. Беероф живет очень давно, и у него было, есть и еще будет много детей.

Тут я, чтобы совсем не запутаться в генеалогии российских оборотней, решил сменить тему. И уже открыл было рот чтобы спросить, не хочет ли дама заказать что-то еще, как к столику, словно предупреждая мой вопрос, подошел официант. Правда, не с дежурным «что изволите?», а с небольшой белой тарелкой, которую поставил передо мной, после чего удалился не говоря ни слова.

На тарелке лежал стальной брелок в виде средневекового щита с рельефной черной буквой «Н» на месте герба. На карабине брелка был прикреплен ключ и черная карта с изображением знакомого серебряного волка, словно по холмам бегущего по трем выпуклым кнопкам.

У меня в кармане зазвонил мобильник.

Я достал аппарат Руса и нажал на кнопку с зеленым изображением телефона.

— Да.

— Машина подана, — сказала трубка голосом «часовщика». — Стоянка один С, черный «Хаммер». Можете спуститься и получить товар.

После чего телефон пискнул, словно задушенный хомяк, и сообщил механическим голосом: «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети».

— Похоже, нам пора… — сказал я, забирая ключи с тарелки.

Договорить я не успел — мое внимание отвлекло движение в конце зала…

В ресторан весьма решительно вошли шесть крепких парней в серой униформе. По упругой походке и военной выправке можно было догадаться — эти ребята точно не охрана торгового центра и вряд ли зашли сюда пообедать.

Помимо нас в ресторане сидели еще человек десять, и я видел, как старший группы, прищурившись со свету, внимательно рассматривает посетителей ресторана.

Лада, перехватив мой взгляд, обернулась. И тут же резко повернулась ко мне.

— Патруль Равновесия, — спокойно сказала она. — Не стреляй, бесполезно. Это элитные воины обеих рас, так называемые Братья, выжившие после испытания деревом и серебром. Их можно убить только заговоренным оружием либо нашпиговав комбинированными пулями как кекс изюмом. Если тебе повезет, пробейся и спаси брата…

Зрение хорошего бойца перед боем имеет свойство расфокусироваться — единственный способ видеть одновременно всех противников. При хороших навыках группового боя легкая визуальная размытость фигур нападающих нисколько не мешает их уничтожению. Более того — не видя их перекошенных рож, гораздо проще убивать силуэты, нежели живых людей, под влияние которых так или иначе может попасть боец любой степени подготовки.

Уже и Ладу я видел словно в тумане, сосредоточив все внимание на фигурах в конце зала. Но краем глаза я все же успел заметить, как девушка сунула руку за пазуху, достала продолговатый предмет и, положив его на стол, резко толкнула ко мне.

За секунду до этого мои руки начали действовать.

Ключи — в карман, мобильник — в другой… Следующим движением я бы, конечно, несмотря на слова Лады, за неимением лучшего выхватил оба пистолета и попытался прострелить головы патрульных — я хорошо помнил, во что превратил сдвоенный скаутский отряд нелюдей Васю и его жену. А это, похоже, далеко не скауты, а профессионалы, против которых лучшее средство обороны — опережение. Но перед этим моя рука абсолютно автоматически перехватила то, что, вращаясь, летело ко мне по гладкой поверхности стола.

Металлическая рукоять, еще хранившая тепло девичьего тела, легла мне в ладонь. Это был серебряный кинжал, который я оставил в луже крови Мангуста на газоне коттеджа.

— Спасибо, — буркнул я.

В моей голове одновременно, словно выстрел дуплетом, пролетели две мысли — для чего она столько времени хранила мой кинжал и только сейчас его отдала? И вторая — как я, даже со своими новыми способностями, двумя ножиками смогу противодействовать шестерым элитным бойцам нелюдей, которых даже специальные деревянно-серебряные пули не берут?

Мысли летели своим путем, а левая рука совершенно неожиданно для меня скользнула не за пазуху, за пистолетом, а за спину, туда, где в ножнах из сумки для мобильника лежал деревянный кинжал Папы Джумбо. Я лишь успел удивиться — что это, память предков, о которой говорила Лада или новый рефлекс решать вампиро-ликанские проблемы при помощи холодного оружия?

И тут время остановилось…

Не завершив очередного шага, замерли на месте патрульные Равновесия. Окаменели за своими столиками посетители ресторана. Словно кариатида, застыла у стены официантка, настороженно глядящая на странных посетителей и проглядевшая, как с ее подноса падает на пол фарфоровая чашка…

Впрочем, у официантки был шанс — чашка только- только соскользнула с подноса и висела в воздухе, словно ее соединяла с подносом невидимая нить.

А мои руки грызла нестерпимая боль. Причем левая ладонь горела огнем, а правую разрывал нестерпимый холод.

Я опустил глаза.

И увидел страшное…

Рукояти кинжалов, которых я не касался с момента своего Перерождения, оплетало живое мясо моих ладоней. Моя собственная плоть, разошедшаяся в местах соприкосновения с металлом и деревом, медленно ползла по рукояткам. Которые постепенно исчезали под слоем кожи, врастая в мои руки.

Я видел, как вверх от рукоятей по клинкам струится тёмно-красная жидкость. Долы, которые некоторые люди ошибочно называют кровостоками, сейчас напоминали артерии, от которых по спускам клинков мелкой сеткой расходились более тонкие прозрачные ветви. Эта странная, дикая система кровоснабжения пульсировала, постепенно наполняясь моей кровью. И по мере ее наполнения оба клинка росли в длину, на моих глазах превращаясь в короткие мечи, строением и размерами сильно напоминающие гладиусы римских легионеров.