Жатва скорби - Роберт Конквест

Политическое руководство пренебрежительно отвернулось от рекомендаций экономистов, а затем вовсе положило конец экономическим исследованиям на «математических моделях роста, изучению эффективности капиталовложений и ассигнований, моделей накопления и потребления, исследованиям моделей управления, научной организации труда и многим другим исследованиям»[157]. Присяжный сталинский экономист Струмилин заявил: «Наша задача состоит не в том, чтобы изучать экономику, а в том, чтобы изменить ее. Нас не связывают никакие законы. Нет таких крепостей, которых большевики не могли бы взять. Вопрос о темпах роста должен решаться людьми».

Было принято постановление об удвоении за пять лет основного капитала страны. Валовой продукт сельского хозяйства тоже должен был возрасти на 55 процентов, а потребление – на 85 процентов.

К 1 июля 1929 года 4 процента всех крестьянских хозяйств были объединены в колхозы, а к ноябрю – 7,6 процента. Всюду, кроме тех районов, где уже была силой проведена сплошная коллективизация, колхозы оставались «слабыми» и состояли почти поголовно из бедняков.

Однако Сталин сумел превратить этот не очень впечатляющий «подъем» в широкое, неудержимое движение. 7 ноября он объявил о «коренном переломе в развитии нашего земледелия от мелкого и отсталого индивидуального хозяйства к крупному и передовому коллективному земледелию, к совместной обработке земли… Новое и решающее в нынешнем колхозном движении состоит в том, что в колхозы идут крестьяне не отдельными группами, как это имело место раньше, а целыми селами, волостями, районами, даже округами. А что это значит? Это значит, что в колхозы пошел середняк. В этом основа того коренного перелома в развитии сельского хозяйства, который составляет важнейшее достижение советской власти за истекший год»[158].

Советские эксперты хрущевского периода называли это заявление фальшивкой[159], и весьма справедливо. Однако позднее в официальной советской истории вновь возобладала тенденция оправдывать это выступление Сталина и даже поддерживать его идею насчет того, что принадлежность некоторой доли земель колхозам являлась неоспоримым доказательством наличия условий для «сплошной коллективизации»[160].

Стали все громче раздаваться голоса, требовавшие крайних мер. Поворотным пунктом явился пленум ЦК, собравшийся 10–17 ноября 1929 года. Делегатам сообщили, что в стране уже полным ходом идет добровольная массовая коллективизация, на них давили (здесь особенно велика роль главного сталинского оратора Молотова), что якобы в течение ближайших недель или месяцев необходимо воспользоваться возможностью, «которую нельзя упустить» и раз и навсегда решить аграрный вопрос.

Молотов призывал добиться коллективизации целых губерний и республик «уже в следующем году» и совершить «решающий скачок» в течение последующих четырех с половиной месяцев. Он предупредил, что не следует допускать проникновения кулаков в колхозы и заявил: «К кулаку надо относиться как к коварному и еще непобежденному врагу».[161] Потом разъяснил, что ожидавшихся материальных условий для коллективизации создать не удастся: «Материальная помощь колхозам не может быть очень большой… несмотря на все усилия, государство может дать им очень мало денег».[162] Взамен Центральный Комитет призвал самих крестьян вложить средства в строительство колхозов.

Несмотря на все это, Молотов (все еще!) атаковал правых за ложные обвинения партии в том, что она «строит социализм с помощью политики чрезвычайных мер, то есть политики административных репрессий».[163]

Защищаясь, Рыков зачитал заявление, которое, кроме него, подписали еще двое лидеров правых. Они «отказались» от своего несогласия с большинством, утверждали, что они не возражают против темпов индустриализации и коллективизации, а также политики «решительных действий» против кулака. Однако Рыков все же утверждал, что тактика правых позволила бы идти «менее болезненным путем». Многие ораторы, в том числе Сталин, резко критиковали его за это заявление. «Покаяние» правых было признано недостаточным и отвергнуто. Отмечая политическую победу сталинистов, Микоян в своем выступлении сказал, что в предшествующие годы «противодействия и шатания правого крыла Политбюро» до некоторой степени связывали руки партии, и только теперь удалось выработать «четкую и ясную линию» в зерновой политике[164].

Кроме атаки на правых, не обошлось, как всегда, без традиционной критики незначительных «перегибов». Председатель Колхозного Центра Каминский в выступлении перед участниками пленума признал, что в «некоторых местах» были, возможно, применены «административные меры», но тут же снял это замечание как «малозначительное».[165]

Пленум принял ряд резолюций по сельскому хозяйству: была признана необходимость «радикального решения» проблем сельского хозяйства на пути дальнейшего убыстрения процессов коллективизации; пленум предписывал всем партийным организациям сделать «краеугольным камнем своей работы дальнейшее развитие массовой производственной кооперации, коллективизации крестьянских хозяйств». Он призвал «мобилизовать… на работу в колхозы» не менее 25 000 промышленных рабочих – членов партии и потребовал принятия «самых решительных мер» против кулаков.

В особой резолюции пленума говорилось, что «Украина должна в кратчайший период времени показать пример организации крупномасштабных коллективных хозяйств».

Пленум осудил правую оппозицию за то, что она «объявила установленные партией темпы коллективизации нереальными» и утверждала, будто в деревне «отсутствуют необходимые материальные и технические условия» для проведения коллективизации, а «беднейшие и средние слои крестьянства не проявляют желания перейти к коллективным формам землевладения». Пленум исключил Бухарина из Политбюро за «шантаж партии с помощь демагогических обвинений» и отстаивание тезиса о том, что «чрезвычайные меры» подтолкнули «середняка» к кулаку[166].

После пленума Бухарин, Томский и Рыков публично покаялись в совершенных ошибках (их «раскаяние» на этот раз было принято), а другие экс-оппозиционеры, вроде Шляпникова и Пятакова, выступили с призывом к единству партии.

Затем был сформирован новый обширный административный орган – Всесоюзный Народный Комиссариат земледелия, который получил верховные полномочия по планированию сельского хозяйства. А 5 декабря была создана комиссия для установления графика коллективизации во главе с новым наркомом земледелия Яковлевым. 22 декабря комиссия представила отчет, предусматривавший полную коллективизацию зерновых районов в течение двух-трех лет.

Даже тут Яковлев предупредил, что нельзя «впадать в экстаз» и делать все административным порядком, ибо это может отпугнуть середняка, и говорил, что необходимо остерегаться стремления руководства добиваться стопроцентной коллективизации раньше других районов. Нечего и говорить, что именно таким было отношение к делу многих безответственных карьеристов, возглавлявших проведение коллективизации на местах. Яковлев сразу подвергся критике со стороны суперсталинистов типа Шеболдаева, но комиссия по коллективизации несмотря на это рекомендовала обработать коллективно «по меньшей мере треть» посевных площадей к весне 1930 года.[167]

Для Сталина эти рекомендации были недостаточно радикальными. В декабре 1929 года торжественно отмечалось 50-летие генерального секретаря; празднества сопровождались фальсификацией истории партии, которой с годами предстояло принять чудовищные масштабы.

Молотов оценил рекомендации комиссии как неудовлетворительные, и Сталин послал их назад для доработки; он подчеркнул, что рубеж коллективизации зерновых районов следует наметить на осень 1930 года, как это было сделано для Украины[168].

4 января был утвержден переработанный план, согласно которому полная коллективизация Северного Кавказа и Поволжья должна была быть завершена не позднее весны 1931 года, а остальных зерновых районов – не позднее весны 1932 года.

Относительно раскулачивания Сталин заявил: «Теперь раскулачивание представляет… составную часть образования и развития колхозов… конечно, нельзя его [кулака] пускать в колхоз. Нельзя, так как он является заклятым врагом колхозного движения»[169]. К этому времени «Правда» уже сетовала на то, что кулаков не арестовывают в достаточных количествах[170], не заставляют их отдавать «излишки» хлеба и т.п.[171]

В отчете подкомиссии по кулакам при комиссии Политбюро говорилось: «Назрела необходимость конкретной постановки вопроса об устранении кулака»[172], поскольку политические условия для этого теперь налицо: середняк пошел в колхоз.