Молния. История о Мэри Эннинг - Антея Симмонс

едва не задело меня. Я невольно отвлеклась и посмотрела вслед яблоку — как оно летит вниз, то и дело ударяясь о скалистый склон и разбиваясь на маленькие кусочки. Яблока было жаль, к тому же потом пришлось заново настраиваться на работу. Мне живо представилось, как отец падает со скалы вниз, и я никак не могла отогнать это наваждение. Девчонок я попросила уйти.

— Какая же ты храбрая, Мэри Эннинг! — крикнула одна из них, стоя у края. — Я бы так ни за что не смогла!

Храбрая? Уж храбрости я в себе совсем не чувствовала. Страх почти меня не отпускал. Однажды Гарри Мэй сказал мне, что быть храбрым — как раз и значит «действовать вопреки страху».

Но вдруг все изменилось. Несколько дней лил сильный дождь. Вода скапливалась и стекала в низины бурливыми потоками. Целых пять дней я не могла вернуться в скалы, а когда вернулась, то увидела, что от моей платформы остался только маленький клин, да и то почти выдранный из земли.

Я подошла к самому краю, пусть и было страшновато. Передо мной предстала картина опустошения: моя платформа обрушилась вместе с доброй частью утеса. И все же сердце в груди восторженно подскочило.

Я со всех ног сбежала с холма и кинулась на пляж, к новому обвалу, то и дело оскальзываясь на мокрой грязи.

Передо мной лежала недостающая страница! Длинная каменная глыба раскололась, а внутри у нее обнаружилось примерно столько же окаменелостей, сколько я уже нашла, если не больше! Тут были еще одна конечность с тремя вытянутыми тонкими пальцами из крошечных плоских костей и длиннющий хвост — наверное, размером с меня. Мой дракон! Мое чудовище! Если бы только отец был рядом! И Генри… Я рухнула на колени и почувствовала, какая буря всколыхнулась в голове. Толпы маленьких Мэри проснулись и заволновались. Никогда еще я не чувствовала себя столь свободной, но одинокой.

Не без гордости я обо всем рассказала матушке и Элизабет. Я достигла цели.

Впрочем, напрасно я посвятила в тайну матушку, потому что она проболталась об этом кому-то еще и по городу с молниеносной скоростью поползли слухи. Зеваки запрудили берег. Меня забавляли и в то же время раздражали разочарованные и брезгливые лица людей. Они приходили, смотрели на огромные кучи костей, которые еще предстояло разобрать. А чего они ждали? Моя работа только начиналась!

Мы с Джозефом и Натаниэлем на тачке перевезли кости на Кокмойл-сквер, и теперь они лежали у дома грязными кучками в ожидании сортировки.

— Как по мне, ничего особенного! — заявила экономка из поместья Колуэй-Мэнор, принадлежавшего состоя­тельному Генри Хенли. Тем не менее, вернувшись домой, она доложила обо всем лакею, а тот — своему хозяину. Эсквайр заявил, что хочет увидеть чудовище своими глазами, и послал за нами, чтобы мы принесли ему свою находку.

Нелепость подобной просьбы не на шутку меня разозлила, но матушка, которой, само собой, не терпелось продать крокодила, учтиво попросила в ответ, чтобы Генри Хенли соизволил сам к нам пожаловать.

Он прибыл на следующий же день.

— Что ж, череп весьма недурственный, — равнодушно произнес он, прижимая к носу платок по привычке всех богачей, чьи носы не выносят никакой вони, кроме собственной. — А вот это, — он указал тростью на кучки костей, — и гроша ломаного не стоит! Однако голову я куплю.

— Это навряд ли, сэр. И вообще, вы неправы, — сказала я, не обращая внимания на выражение ужаса на матушкином лице. — И ничего не понимаете.

Матушка вся побелела, а эсквайр словно язык проглотил.

— Но это не ваша вина, ведь вы в жизни не видывали таких существ, — добавила я, чтобы как-то оправдать его невежество. — Если вы заглянете к нам через месяц, то поймете, в чем крылось ваше заблуждение. А теперь извините — у меня еще полно работы.

Матушка, чья бледность сменилась огненным румянцем, проводила Хенли на улицу. Хотелось бы верить, что наличных у него в кармане куда больше, чем мозгов в голове.

Я уговорила Джозефа с Натаниэлем перенести останки чудовища в старую отцовскую мастерскую, которая теперь пустовала. Там-то я и начала собирать из костей целый скелет. Мисс Филпот в те дни находилась в Лондоне, а иначе я непременно попросила бы у нее помощи.

Как же я поняла, каково было строение скелета существа, которого никто не видел? До этого я много упражнялась: внимательно изучала и восстанавливала множество останков — как и советовал мистер де Люк в день, когда я увидела тушу лошади. Мне помог и бесценный череп угря, который я тоже внимательно изучила и до сих пор храню у своей постели. Собирать разрозненные кости в единый скелет для меня и по сей день — все равно что дышать.

Джозеф соорудил для чудовища невысокую подставку, больше похожую на огромный поднос, и я выложила дно глиной, чтобы размещать на ней кости. Глину я то и дело смачивала водой, чтобы она не засыхала, а на ночь закрывала влажной тряпкой. Потихоньку, косточка за косточкой, к огромной голове добавились длинная изогнутая спина и огромная грудная клетка. Каждый раз, когда я выкладывала новый костяной кусочек или соединяла новые позвонки (Элизабет научила меня правильно произносить это слово), мне казалось, что диковинная тварь ворочается и извивается от моих прикосновений. Конечности по-прежнему сбивали меня с толку. Я выложила кости в том же порядке, в каком их нашла, и вдруг ясно увидела, что же передо мной. Находка напомнила мне весло, крепко сидящее в уключине, острие, рассекающее водную гладь. А значит, мое чудовище жило в море и, работая плавниками, словно веслами, плавало по воде с легкостью птицы, парящей в небесах. Эта картина представилась мне так живо, будто я видела ее наяву, но поделиться своими догадками я могла с одной лишь Элизабет — только она поняла бы меня.

Я трудилась в тишине день за днем, но однажды меня прервали.

— Это и есть ваше чудище? Вот это да! Можно взглянуть?

На пороге застыла незнакомая фигура, заслонив собой свет. На миг мне показалось, что это Генри, но мой гость явно был выше и старше.

— Пожалуйста, — отозвалась я, но незнакомец уже вошел в мастерскую и принялся приплясывать вокруг костей, взволнованно теребя шляпу и то и дело вскрикивая от восторга.

— Бог ты мой! Вот так экземпляр! Вот так находка! Ну что вы за умница! Восхитительно! Невероятно! О, моя дорогая! Это изумительно!

— Может, довольно плясок, сэр? — недовольно спросила я.

Одно его неловкое движение могло порушить все, над чем я трудилась несколько недель.

— Что-что? Да-да, конечно! Вы только поглядите на эту голову! Что за дивный череп! А какой глаз! Представьте, как он вращался в глазнице, выискивая жертву в темных морских глубинах! А зубы! Что за чудо! Что за чудо!

Он ненадолго замолк, переводя дыхание, а потом протянул мне руку.

— Баклэнд. Уильям. Ученый из колледжа Корпус-Кристи. Минералог! Приятель мисс Элизабет Филпот. Я наслышан о вас и о вашей находке. Разыскал вас, чтобы увидеть ее своими глазами. Просто восхитительно! Расскажите же мне о своей теории, мэм! Как вам кажется, что это за существо?

Безумный ученый из колледжа Корпус-Кристи (знать бы еще, что это и где) взволнованно перескакивал с ноги на ногу.

— Генри Хенли считает, что это гигантский крокодил, — осторожно ответила я.

— Но вы-то с ним не согласны, верно? По лицу вижу, что не согласны! А вы что думаете? Это не крокодил. Уж я-то их повидал на своем веку. И не рыба. И не ящер. Так как же его назвать? Может, сами дадим ему имя? Скажем, «рыбоящер». Подойдет?

— Звучит не слишком по-научному, — заметила я, борясь с изумлением.

— Именно. Именно, дорогая моя, вы совершенно правы. Нужно дать ему верное имя. Ichthyosaurus. Ихтио­завр! «Ихтио» значит «рыба», а «заврус» — «ящер». Как вам, нравится? Конечно, сперва нужно обсудить этот вопрос с моими коллегами-учеными, но это позже. Что за чудище! Не хотелось бы повстречаться с ним в морской воде, правда ведь? О, да не приведи бог!

— Хотите его купить? — спросила я, уже начав уставать от его криков и скачков.

— О, я бы