Рассказы - Дэшил Хэммет

Голова наполнилась веселыми мыслями. Казалось, что вокруг нет ни комнаты, ни темноты, ничего…

Когда очнулся, в спальне горел тусклый свет. Я лежал на спине. Около меня шумно дышала и дрожала Инее. Стоя на коленях, она обыскивала меня. Нашла мешочек с драгоценными камнями.

Я вернулся к жизни и схватил ее за руку. Женщина закричала, словно я воскрес из мертвых. Камни остались у меня.

— Отдайте мне их, Джерри, — завыла она, неистово пытаясь разжать мои пальцы. — Это мое. Отдайте!

Я сел и оглянулся.

Рядом валялась разбитая ночная лампа, упавшая или из-за неосторожного движения моей ноги, или от пули Кида и вырубившая меня. У Двери лицом вниз, разбросав руки, словно распятый на кресте, растянулся мертвый Кид.

Из прихожей донеслись слабые удары, почти не слышные из-за шума в моей голове. Это полиция стучалась в открытую дверь.

Инее притихла. Я повернул голову, и это движение спасло мою жизнь. Щеку поцарапал нож, разодравший лацкан пиджака. Я отнял оружие у женщины.

Какой смысл для нее убивать меня? Полиция уже находилась в квартире. Я решил повеселиться напоследок и притворился, что внезапно полностью пришел в себя.

— А, это вы! Вот камешки! — и я протянул ей шелковый мешочек, когда в спальню вошел первый фараон.

Больше я Инее Альмад не видел. Ее отправили на восток, в Массачусетс отсиживать пожизненный срок. Никто из полицейских, ворвавшихся в ту ночь в ее квартиру, меня не знал. Нас развели, прежде чем я встретил знакомого легавого, что дало мне возможность так и остаться для нее Джерри Янгом, бутлеггером. Самое трудное было не попасть в газеты. Ведь пришлось рассказать коронеру о том, как погибли Билли, Большой Подбородок, Маруа и Кид.

Старик разговаривал с Инес перед ее отъездом из Фриско. Сопоставив сведения, полученные из нашего бостонского отделения и от нее, удалось восстановить ход событий.

У бостонского ювелира Танниклифа работал служащий по имени Байндер, который пользовался полным доверием хозяина. Он влюбился в Инее Альмад. Смуглая красотка, в свою очередь, имела пару ловких друзей — француза Маруа и уроженца Бостона по имени Кэри или Кори, но которого все называли Кид. Такая комбинация могла дать только один результат.

Альмад, Маруа и Кид разработали план. В обязанности верного Байндера входило открывать магазин утром, закрывать его вечером и, кроме того, он прятал в сейф самые дорогие необработанные камни. Однажды вечером он передал камешки Инес, которая должна была продать их. Для того, чтобы скрыть кражу Байндера, Кид и Маруа должны были ограбить магазин сразу после открытия на следующее утро. В это время там находились только Байндер и привратник, который не заметил отсутствия самых дорогих камней. Грабители могли взять все, что захотят. Кроме того, им должны были заплатить каждому по двести пятьдесят долларов. А в случае поимки Байндер их просто не опознает.

Однако простофиля Байндер не подозревал о существовании другого плана. Инес, Маруа и Кид втайне от служащего магазина заключили соглашение, кое в чем отличавшееся от плана, известного Байндеру.

Инес должна была отправиться в Чикаго, как только незадачливый любовник принесет драгоценности, и ждать там Кида и Маруа. Она и Француз не возражали бежать и бросить Байндера без алиби. Но Кид настаивал на запланированном налете. Кроме того, он хотел пристрелить этого олуха Байндера. Он знает о них многое, убеждал долговязый грабитель, и расколется, как только догадается, что его облапошили.

Во время налета Кид застрелил Байндера. Затем начались умопомрачительные интриги, которые привели всю троицу к трагическому финалу. Инес заключила секретные соглашения с обоими бандитами. Киду она обещала приехать в Сент-Луис, а Маруа — в Новый Орлеан, а сама сбежала с добычей в Сан-Франциско.

Билли оказался невинным зрителем. Он был торговцем лесом, которого Инес где-то подцепила и держала при себе в качестве подушки против острых углов на каменистой дороге, по которой она путешествовала.

Дэшил Хэммет. Обгоревшее лицо

— Мы их ждали вчера, — закончил свой рассказ Альфред Бэнброк. — Но когда они не появились и сегодня утром, жена позвонила по телефону миссис Уэлден. А миссис Уэлден сказала, что их там не было… и что они вообще не собирались приезжать.

— Итак, — заметил я, — ваши дочери уехали сами и по собственной воле остаются вне дома?

Бэнброк кивнул. Его лицо выглядело усталым, щеки обвисли.

— Да, так может показаться, — согласился он. — Поэтому я обратился за помощью в ваше агентство, а не в полицию.

— Такие исчезновения и раньше случались?

— Нет. Если вы следите за прессой, то вам, наверное, попадались заметки о… как бы это сказать… нерегулярном образе жизни молодого поколения. Мои дочери уезжают и приезжают, когда им того захочется. Но я, хотя и не могу сказать, что мне известны их намерения, вообще-то всегда знаю, где они.

— Вы не догадываетесь, почему они так уехали?

Он затряс опущенной головой.

— Вы в последнее время часто ссорились? — рискнул предположить я.

— Нет… — начал он, но внезапно переменил тон. — Да… хотя я и не считаю, что этот случай может иметь значение, да и вообще не вспомнил бы о нем, если бы вы меня не спросили. В четверг вечером…

— И о чем шла речь?

— О деньгах, разумеется. Кроме денег, у нас не было причин для разногласий. Я давал дочерям на карманные расходы довольно много… может быть, слишком много. Так что им не приходилось себя ограничивать. Как правило, дочери не выходили за пределы того, что я выделял… Но в четверг вечером они попросили у меня сумму, которая значительно превышала разумные потребности двух девушек. Я был возмущен… хотя в конце концов все же дал денег, правда, несколько меньше, чем у меня требовали. Это не назовешь ссорой в полном смысле слова… но некоторое охлаждение наших отношений все же произошло.

— И именно после этой размолвки они сказали, что едут на уик-энд в Монтри, к миссис Уэлден?

— Возможно. Я не уверен. Кажется, я узнал об этом только на следующий день. Но, может быть, они сказали моей жене?

— Вам не приходит на ум другая причина бегства?

— Нет. Да и этот наш спор о деньгах… который, вообще, не столь уж необычен… не мог быть тому причиной.

— А как считает их мать?

— Их мать умерла, — поправил меня Бэнброк. — Моя жена — их мачеха. Она всего лишь на два года старше Миры, моей старшей дочери; жена так же, как и я, совершенно обескуражена.

— Ваши дочери и их мачеха живут в согласии?

— Да! Да! В полном согласии! И всегда, когда в семье возникают разногласия, они образуют единый фронт против меня.

— Ваши дочери выехали в пятницу после полудня?

— В полдень или несколькими минутами позже. Автомобилем.

— И автомобиля, разумеется, тоже нет?

— Естественно.

— Какой марки машина?

— Кабриолет. Такой, со складным верхом. Черный.

— Его регистрационный номер? Номер двигателя?

— Сейчас.

Он повернулся в кресле к большому письменному столу с выдвижной столешницей, что загораживал четверть стены конторы, порылся в бумагах и продиктовал мне номера. Я записал их на обратной стороне конверта.

— Я включу вашу машину в полицейский список украденных автомобилей, сказал я. — Здесь не обязательно упоминать о ваших дочерях. Если полиция найдет автомобиль, нам легче будет обнаружить девушек.

— Отлично, — согласился он, — коль скоро это можно сделать без огласки… разве что окажется, что с девочками плохо.

Я понимающе кивнул и встал.

— Мне необходимо поговорить с вашей женой, — сказал я. — Она дома?

— Кажется, да. Я позвоню и скажу, что вы придете.

…Я разговаривал с миссис Бэнброк в огромном, напоминающем крепость доме из белого известняка на вершине холма, возвышающегося над заливом. Это была высокая, темноволосая женщина лет двадцати двух, склонная к полноте.

Она не сказала ничего такого, о чем не упомянул бы ее муж, но сообщила больше деталей.

Я получил описание девушек.

Мира — двадцать лет, рост 173 см, вес 68 кг, физически развита, имеет несколько мужские манеры. Короткие каштановые волосы, глаза карие, кожа темная, лицо квадратное, с широким подбородком и коротким носом, над левым ухом под волосами — шрам. Любит лошадей и всякие развлечения на свежем воздухе. Когда она уходила из дома, на ней было голубовато-зеленое шерстяное платье, маленькая голубая шляпка, короткая черная шубка и черные туфли.

Рут — восемнадцать лет, рост 162 см, вес 48 кг, глаза карие, волосы короткие, каштановые, кожа смуглая, лицо овальное, с мелкими чертами. Тихая, робкая, склонна искать опору в старшей, более сильной сестре. Одета была в серое шелковое платье и табачно-коричневый плащ, отделанный мехом; в комплекте с широкополой коричневой шляпой.