Смерть травы - Джон Кристофер

— Значит, вам надо спешить, — резко ответил Джон.

— Вы думаете, мы найдем такое место? — спросил мужчина.

— Возможно.

— А куда вы идете? Тоже в Йоркшир?

— Нет, — сказал Джон. — Оттуда.

— А мы и не раздумывали, куда идти. Просто решили, что за Пеннинами будет потише.

— Да, может быть.

— Отец хотел сказать, нельзя ли нам присоединиться к вам? — вмешалась женщина — мать малышей. — Вместе и с бедой справиться легче. Ведь вы тоже ищете спокойное место. Сразу видно, вы — порядочные люди, не то, что те — внизу. А в такое время порядочные люди должны держаться вместе.

— В этой стране около пятидесяти миллионов, — сказал Джон. — И, наверно, сорок пять из них — люди порядочные, и все ищут спокойное, тихое место. Только вот мест таких маловато.

— Да, поэтому и надо людям вместе собираться. Порядочным людям.

— Как давно вы идете? — спросил Джон.

— Мы вышли сегодня утром — увидали пожары в Седберхе. Они сожгли ферму Фоллингов, а это в трех милях от деревни.

— А мы вышли на три дня пораньше вас. И мы больше не порядочные люди. На пути сюда мы убили несколько человек и не исключено, что нам придется снова убивать. Так что, лучше вам идти одним, как и шли.

Они пристально посмотрели на него. Наконец, словно очнувшись, мужчина торопливо проговорил:

— Наверно, у вас просто не было другого выхода. Человек должен идти на все, чтобы спасти себя и свою семью. Меня заставляли убивать во время войны, а ведь тогда фрицы не сжигали ни Седберх, ни ферму Фоллингов…

Джон не ответил. Дети уже подружились и затеяли шумную возню. Подошла Анна.

— Можно нам пойти с вами? — спросил мужчина. — Мы сделаем все, что вы скажете. если понадобится, я тоже буду убивать. Нам все равно, куда вы идете. Я всю жизнь прожил в Карбеке, только в армию уходил. Теперь вот пришлось покинуть насиженные места, и мне все равно, куда идти.

— Сколько у вас ружей? — спросил Джон.

Он покачал головой.

— У нас нет оружия.

— У нас три ружья, чтобы защитить шестерых взрослых и четырех детей. Но даже этого недостаточно. Поэтому мы и ждем здесь. Нам нужно оружие. Мне очень жаль, но мы не можем брать пассажиров.

— Мы не будем пассажирами! Я умею делать все. Могу стрелять, если вам удастся заполучить еще оружие. Я отлично стреляю, поверьте!

— Вас одного мы, может, и взяли бы. Но всех… Это невозможно.

Дождь перестал, но небо еще хмурилось, и было довольно холодно. Совсем молодой парнишка — наверно, сын этого мужчины, зябко поежился, поплотнее завернулся в грязный плащ.

— У нас есть продукты, — в отчаянии воскликнул мужчина. — В коляске целый кусок бекона.

— Продуктов у нас хватает. Мы убивали, чтобы добыть их, и можем убить снова.

— Не отсылайте нас, — взмолилась мать. — Ведь с нами дети. Хоть их пожалейте.

— Я забочусь о своих детях, — отрезал Джон. — И не могу думать о миллионах других. На вашем месте я бы поторопился. Если хотите найти тихое спокойное местечко, надо спешить, пока толпа не подоспела.

Они молча смотрели на Джона, понимая его слова, но все еще отказывались поверить.

— Разве мы не можем взять их? — спросила Анна. — Ведь дети… — Джон взглянул на нее. — Да, я не забыла. Я помню, что говорила о Тихоне. Но я была не права.

— Нет, — ответил Джон. — Права. Сейчас нет места жалости.

— Не говори так, — ужаснулась она.

Джон махнул рукой в сторону долины, окутанной гарью и дымом.

— Жалость всегда была роскошью. Хорошо наблюдать за трагедией издалека. К примеру, сидя в удобном кресле кинотеатра. Другое дело, когда эта трагедия касается тебя лично.

Подошла Оливия. Джейн встала рядом с Пирри. Он коротко взглянул на девушку, но ничего не сказал.

— Я не понимаю, почему ты против, — сказала Оливия. — Пусть идут. А может, они нам даже пригодятся.

— Они позволили мальчишке идти в такую погоду в парусиновых туфлях, — ответил Джон. — Мне казалось, Оливия, что ты уже поняла — сейчас выживут только сильнейшие. Эти люди нам ничем не помогут, а будут только мешать.

— Я говорила ему про ботинки, — сказала мать мальчика. — А когда хватились было уже рискованно возвращаться.

— Понятно-понятно, — устало сказал Джон. — Теперь многое забывается. Если вы не обратили внимания на ноги сына, значит можете не заметить что-нибудь более важное. А в результате любой из нас может погибнуть.

— Роджер… — сказала Оливия.

Тот покачал головой.

— За три дня все изменилось. Когда мы с Джонни бросали монетку, я не воспринимал это всерьез. Но теперь он — командир, правда? Он принял все на свою совесть. И он, наверное, прав… в любом случае.

Видя, что рухнула последняя надежда, мужчина отвернулся, горестно качая головой.

Но мать двоих ребятишек не сдавалась:

— Тогда мы сами пойдем, — сказала она. — Подождем, когда вы отправитесь дальше, и пойдем за вами следом. Вы не сможете нам запретить.

— Лучше вам идти сейчас, — ответил Джон. — Больше не о чем говорить.

— Нет! Мы остаемся! Вы не заставите нас уйти!

— Заставить вас уйти мы, конечно, не можем, — сказал Пирри. — А вот заставить остаться здесь, после нашего ухода, пожалуй, можем. — Он коснулся винтовки. — Думаю, разумнее вам уйти сейчас.

— Вы не сделаете этого, — ахнула женщина.

— Он — сделает, — горько сказала Анна. — Мы сами от него зависим. Вам лучше уйти.

Мгновение женщина смотрела на них, потом отвернулась и закричала:

— Бесси! Уилф!

Дети неохотно оторвались от игры. Неужели придется расстаться с новыми друзьями? Анна смотрела на них.

— Прошу тебя… — сказала она Джону.

Он покачал головой.

— Я должен думать о нас. Других — миллионы. Ведь эти — лишь капля в море.

— Но милосердия просят именно они.

— Я уже сказал тебе — милосердие, жалость — все это в прошлом, да и то — из области налоговой политики.

— Кастэнс! — сказал Пирри. — Смотрите.

По дороге, меж холмов, шла группа людей — семь или восемь мужчин, женщины и несколько детей. Они уверенно шагали вперед, и даже издалека в руках мужчин были видны блестящие предметы, похожие на ружья.

— То, что надо, — удовлетворенно произнес Джон.

— Станут ли они с нами разговаривать? — заметил Роджер. — Возьмут, да и выстрелят первыми. Может, нам лучше спрятаться пока?

— Нет, тогда уж они точно выстрелят первыми.

— А ты не боишься за детей?

— Их женщины и дети тоже открыты.

— Можно нам остаться с вами, пока не пройдут эти люди? — умоляюще глядя на Джона, спросил пожилой мужчина. Несчастные беженцы все еще были здесь.