Край чёрных магнолий (СИ) - Вешнева Ольга Михайловна

“Светлана, надеюсь, вы не откажетесь составить мне компанию на банкете в честь годовщины гражданского брака наших уважаемых кутюрье, Вадима Лурьмина и Вячеслава Маслова. Вам пора выбираться в свет. Расстаньтесь ненадолго с боевыми прогулками. Жду положительного ответа до пятницы.

Ваш преданный поклонник Семен Верховцев”.

Еще один. Навязался. Фу ты!

Я плюнула с дерева и метко попала в ползающую по дорожке улитку.

А почему бы и нет?! Назло Тихону и пойду. Неважно, сговорились ли они между собой. Я ничего не потеряю? Если Тихон считает, что я без него грущу, пусть убедится в обратном.

Так вперед, навстречу новым впечатлениям!

***

Углубляясь в затопленную пойму, я скакала по кочкам жесткой, колючей травы, проросшей на вязком торфяном грунте, и усиленно ломала голову над тем, какой подарок преподнести Вадику и Славику на годовщину сожительства. Я всегда придерживалась традиционной схемы выбора подарков – отдельно для женщин и отдельно для мужчин. Но чем порадовать влюбленных геев, представляла весьма расплывчато. В мыслях бриллиантовые серьги Элтона Джона падали на антикварный рояль, в воздухе кружился танцующим невидимкой концертный костюм Бори Моисеева – блестящий, как праздничный Гонконг, он манерно взмахивал длинными белыми манжетами и притопывал лакированными туфлями из змеиной кожи. Перебрав в уме полсотни различных вариантов, я выбрала пару недорогих кружек с сердечками, увиденную пару дней назад в витрине магазина на Меховой.

– Ш-ш-ш! Ш-ш-ши! Ш-ши! – тихо зашелестело протяжное эхо.

Я поняла, что слышу не трепет опустившихся до липкой водянистой грязи ивовых ветвей и не шуршание листьев осоки и камыша, а воинственный клич кикиморы, прогоняющей чужака с болота.

Шипение чередовалось со шлепаньем по воде широких ступней и причмокиванием влажных губ крупного зверя. Тихо раздвигая мокрые ветви плакучих ив, похожие на деревянный занавес в магическом салоне, я приближалась к источнику звуков.

Тонкие молодые ивы прогнулись под массой отступающего колосса. Неповоротливый приземистый зверь ростом около полутора и длиной свыше трех метров, пятился по узкому проходу, прогибая и разламывая преграждающие путь ветви. Его массивное туловище покрывала светло-коричневая щетина. Длинная приплюснутая морда зверя была почти голой и розоватой, лишь вокруг маленьких красных глаз и приподнятых на хрящиках тонких кожистых ушей виднелись редкие щетинки. Из пасти торчали восемь изогнутых клыков. Я спряталась за широким стволом иномирного дерева, похожего на пальму.

– Уш-ш-ш. Иш-ш-ш! – взвизгивала шустрая кикимора, ростом чуть повыше меня и тонкая как лист осоки.

Она бесстрашно наступала с длинной хворостиной в руке на непрошенного гостя, пришедшего полакомиться спрятанными под водой корневищами белокрыльника.

Кикимора угрожающе выпрыгивала из воды, расплескивая фонтанчики брызг, махала растопыренными руками и, если зверь прекращал движение, ударяла его по уязвимому розовому носу своим ненадежным оружием. Ее лоснящаяся жирным блеском кожа была зеленее кресс-салата, а длинные, оплетенные водорослями, прямые волосы – темными как ил. Свитое из волокон рогоза и облепленное мхом платье кикиморы волочилось по вспученной трясине.

Получив очередной щелчок по носу, зверь грозно взревел, приподнимаясь на дыбы, и перешел в наступление. Он оттеснил кикимору к питающему болото ручейку, затем невозмутимо погрузил морду в болото, зачерпнул широкой пастью спутавшиеся в комок корни водных растений и занялся их методичным пережевыванием, подняв голову вверх. Кикимора продолжала кричать и приплясывать перед ним, но придерживалась безопасного расстояния. Подбежав к моему дереву, она остановилась, повела вздернутым кончиком длинного тонкого носа и с тревожным посвистом побежала к спрятанному среди ив жилищу. Обеспокоенный ее внезапным бегством зверь перестал жевать. Он завертел тяжелой головой, раздувая продолговатые ноздри. Почуяв опасность, он развернулся в два прыжка, поднимая стены воды, и, с удивительным для столь громоздкого создания изяществом, припустил галопом в противоположном направлении.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я спрыгнула с обломанного сука дерева, где спасалась от грязевого душа, и побежала за кикиморой, чтобы узнать, не меня ли она испугалась, а если меня, то почему. Что за черная метка на мне стоит?

Высматривая на болоте кикимору, нужно искать высунутый для дыхания из воды кончик носа, спрятанный в травянистых зарослях. Я заметила три таких кончика, торчавших из успокоившейся водной глади и, закатав шорты повыше, направилась к ним.

– Оа-уо-ао! Ш-ши, ш-ши, ш-ши! – кикимора выскочила из воды метрах в трех от меня и обрызгала липкой грязью.

Я не двинулась с места, но переместила сумку на грудь и приоткрыла молнию.

– Ишь ты! Смелая какая! – исчерпав запас устрашающих звуков, по-русски заговорила кикимора. – А ну, уходи с болота. Не пугай моих деток.

– Я пришла с миром, – стандартно отвечала я, опуская руки. – Я не трону ваших детей.

– Ты не тронешь, я верю, – кикимора дернула носом и смахнула со лба серую тину. – Но беда за тобой придет.

– Какая беда? – у меня вызвали неуместную улыбку забавные движения ее висячих ушей, похожих на куски водорослей.

Волшебные существа твердят о какой-то беде. На что они намекают? Не уйду с болота, пока не докопаюсь до истины.

Из воды вылезли зеленые малыши разного возраста. Они с любопытством разглядывали, должно быть, впервые увиденного ими человека, спрятавшись за спину отважной матери.

Интересно, а где их отец – водяной? Глава семейства в первую очередь должен был встать на защиту потомства.

– Ж-ж-ж. Жалко мне тебя, – прожужжала кикимора и втолкнула за спину выбравшегося вперед старшего сына. – Не велел мне муж водить беседы с людьми. Одни беды, говорил, идут от людей. Но теперь я сама себе хозяйка. Пропал мой муженек по весне, – она приподняла оба уха, и печально улыбнулась, – Я тебе помогу на свое несчастье. Чую, душа у тебя добрая. Ох-х. Бедная ты моя, горемычная.

– Почему это я бедная? Я вроде неплохо живу, – удивилась я.

– Как тебя звать-то, бедняжка?

– Светланой, а вас?

– Лебедой меня кличут, – представилась кикимора, сжимая узкие ноздри и щуря желтые глаза. – Бедная ты несчастная. Не жить тебе на белом свете. Пометил тебя упырь. Выбрал для ночной пирушки.

– Какой еще упырь? – вскричала я.

Вчерашние события не были видением!

Я знала! Знала, но отказывалась верить. Он мне казался милым и забавным… человеком.

– Тебе лучше знать, какой. От тебя упыриной вонью разит за версту, – кикимора призадумалась, развесив уши. – В Волочаровске тебе не спрятаться. Он по запаху тебя найдет и выпьет кровушку. Опосля придет на болото за мной и моими деточками. Всех нас сожрет проклятый упырь. Муж мой погиб. Некому заступиться за нас.

– Осиновой смолы он напьется, а не моей крови, – решительно заявила я, сгорая от ненависти. – Не беспокойтесь, я с ним разберусь. Это ему не дожить до заката.

Кикимора выразила сомнение покачиванием головы.

– Скажите, его вещь? – для финального подтверждения версии я откопала в сумке шнурок от оберега.

Скорчившаяся Лебеда утвердительно зашипела, а ее испуганные дети попрыгали в воду.

– Вы помните запах? Раньше его чуяли? Мне нужно знать, упырь живет со стаей или один.

– Я по ночам не вылезаю из болота. От упырей меня муж защищал. Всегда они тут водились. А пахнут они одинаково. Не различаем мы их.

– Ваш муж пропал днем или ночью?

– Днем он ушел собирать голубику.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Послушайте, Лебеда. Вы не думали, что ваш муж жив? Что он просто ушел на другое болото?

– То вы, людишки, на чужие болота горазды шастать, – фыркнула Лебеда. – Мой муж никуда бы не ушел. Соседнее болото за горами. До него не добраться.

– Спасибо вам большое за предупреждение, – я поторопилась выполнять обещанное.

– Да будет, – помахала перепончатыми кистями рук многодетная мать. – Береги себя.