Нужные вещи - Кинг Стивен

Весь день он провел в мучительном ожидании и, возвращаясь домой, уже настроился на самое худшее (чаще всего его разыгравшаяся фантазия выдавала картинки типа: «Генриетта Лонгман в луже крови, а Вильма — в камере»). Поэтому он несказанно обрадовался, застав Вильму за пением в кухне.

Пит глубоко вздохнул, опустил забрало своих эмоций и спросил как бы между прочим, как там дела с миссис Лонгман.

— Она открыла салон только после обеда, а у меня к тому времени вся злость прошла, — сказала Вильма. — Ну, я все равно зашла, чтобы выяснить отношения… вроде как я сама себе обещала. И знаешь что? Она предложила мне бокал шерри и сказала, что вернет деньги!

— Ух ты! Отлично! — воскликнул Пит, успокоившийся и довольный… и на этом история с Генриеттой благополучно закончилась. Пару дней он выжидал, не вспыхнет ли Вильмина ярость по новой, но этого не случилось — по крайней мере не в направлении Генриетты Лонгман.

Он даже подумал, что, может быть, стоит попробовать предложить Вильме самой сходить к доктору Ван Аллену, чтобы тот выписал ей успокоительное, но после долгих и тяжких раздумий отверг эту идею. Вильма его в Африку зашвырнет (а может, и на орбиту), если он ей предложит ПРИНИМАТЬ УСПОКОИТЕЛЬНОЕ. Для нее это типа наркотиков, а наркотики — это удел отбросов. А легкие транквилизаторы — это для слабаков. Большое спасибо, но она будет сражаться с жизнью по правилам самой жизни. И кроме того, неохотно заключил для себя Пит, все было значительно проще: Вильма любила буйствовать. Вильма в ярости была Вильмой цельной. Вильмой, служащей высокой цели.

А он ее любит — как наше гипотетическое дикое племя любит своего Великого Бога Гремящей Горы. Его трепет и ужас даже усиливали любовь; это была ВИЛЬМА, вещь в себе, сила, с которой нельзя было не считаться, и он решался сбивать ее с курса только в тех случаях, когда она могла навредить себе… что, через некие таинственные трансформации любви, ударит и по нему тоже.

С тех пор он подсыпал ей занакс всего три раза. Третьим — и, кстати, самым кошмарным — случаем и стала «Ночь грязных простыней». Он упорно старался заставить ее выпить чаю, и когда она наконец соизволила согласиться (после короткого, но весьма содержательного телефонного разговора со сбрендившей Нетти Кобб), он заварил крепкий чай и бросил туда не одну, а целых две таблетки. И когда на следующее утро он увидел, что она более или менее успокоилась, он испытал несказанное облегчение.

Вильма Ержик — уверенная, что знает своего мужа как облупленного, — не знала о его тихих манипуляциях; но именно эти тихие манипуляции и удержали ее от того, чтобы в пятницу утром не въехать в дом Нетти на «юго», вышибив дверь, и не выдрать (во всяком случае, не попытаться выдрать) у нее все волосы.

2

Но это вовсе не значит, что Вильма забыла про Нетти, или простила ее, или вдруг усомнилась в том, что это именно Нетти испортила ее постельное белье — такое было не под силу никаким успокоительным.

Вскоре после того как Пит ушел на работу, Вильма села в машину и медленно поехала по Уиллоу-стрит (на бампере ее «юго» красовалась наклейка: ЕСЛИ ТЕБЕ НЕ НРАВИТСЯ, КАК Я ВОЖУ МАШИНУ, ЖАЛОБЫ ПРИНИМАЮТСЯ ПО ТЕЛЕФОНУ 1–800-ИДИ-В-ЖОПУ). Она свернула направо на Форд-стрит, еще сбросила скорость и проползла мимо опрятного домика Нетти Кобб. Ей показалось, что одна из занавесок дрогнула, и это было хорошим началом… Но только началом.

Вильма объехала квартал (не удостоив взглядом дом Расков), проехала мимо своего дома и снова свернула на Форд-стрит. Теперь, приближаясь к дому Нетти, она дважды пробибикала и припарковалась прямо перед домом, не заглушая двигатель.

Занавеска определенно дернулась. На этот раз ошибки быть не могло. Нетти стоит у окна и смотрит. Вильма представила Нетти за занавеской, трясущуюся от страха и запоздалого осознания вины, и эта картина понравилась ей даже больше, чем то, о чем она думала перед сном: как она свернет шею этой придурочной сучке и будет крутить ее голову, пока та не слетит с плеч, как у той девочки в «Изгоняющем дьявола».

— Ку-ку, я тебя вижу, — мрачно сказала Вильма, когда занавеска опустилась на место.

Она сделала еще один круг по кварталу, снова остановилась перед домом Нетти и посигналила, извещая жертву о своем появлении. На этот раз она проторчала перед домом минут пять, не меньше. Занавеска дернулась дважды. В общем, Вильма поехала домой с чувством глубокого удовлетворения и сознанием исполненного долга.

Сегодня моя притыренная подружка проведет весь остаток дня, прячась за занавеской и высматривая меня, подумала она, выходя из машины. Она побоится и шагу ступить на улицу.

Вильма вошла в дом с легким сердцем и шлепнулась на диван с каталогом в руках. Уже минут через десять она выбрала, что закажет: три новых комплекта простыней — белый, желтый и серо-голубой.

3

Бандит сидел на ковре посреди гостиной и смотрел на хозяйку. В конце концов он беспокойно тявкнул, как будто напоминая Нетти, что сегодня рабочий день и она опаздывает уже на полтора часа. Сегодня она собиралась пропылесосить второй этаж в доме Полли, и еще туда должен был прийти телефонист и принести новые аппараты — с большими кнопками. Вроде как людям с артритом удобнее пользоваться именно такими телефонами.

Но как же ей выйти?!

Эта бешеная полячка все еще где-то здесь, рядом.

Нетти села в кресло, держа абажур на коленях. Она не выпускала его из рук с того самого момента, как эта психованная полячка впервые проехала мимо ее дома. Потом она приехала еще раз, остановилась и посигналила… и снова уехала. Нетти надеялась, что этим все и ограничится, но не тут-то было. Эта бесноватая баба приехала в третий раз. Нетти была уверена, что эта малахольная попытается ворваться в дом. Она сидела, прижимая к себе абажур с одной стороны и Бандита — с другой, и пыталась придумать, что делать, если это произойдет. Как ей защищаться? Нетти понятия не имела.

Наконец она собралась с духом и снова выглянула в окно. Бесноватая полячка уехала. Но первоначальное облегчение почти тут же сменилось ужасом. Нетти вдруг испугалась, что Вильма затаилась где-то поблизости и ждет, когда она выйдет на улицу. Но еще больше ее пугало другое: когда она уйдет, бешеная полячка может залезть к ней в дом.

Она вломится в дом, увидит красивый абажур и разобьет его.

Бандит опять тявкнул.

— Я знаю, — простонала она. — Я знаю!

Нужно идти. Ее ждали дела. Тем более что Нетти никогда не пренебрегала своими обязанностями. Потому что она знала, кому и чем она обязана. Полли Чалмерс всегда относилась к ней хорошо. Именно Полли написала рекомендацию, благодаря которой Нетти выпустили из Джунипер-Хилл; именно под поручительство Полли Нетти выдали кредит на покупку дома. Если бы не Полли, отец которой был лучшим другом ее отца, она так до сих пор и жила бы в наемной квартире по ту сторону Оловянного моста.

Но что, если она уйдет, а бешеная полячка вернется?!

Бандит не сможет защитить абажур; он очень смелый, но он всего-навсего маленький безобидный песик. Эта малахольная полячка может ударить его, если он попытается ей помешать. Нетти почувствовала, как закипают ее мозги, не в силах разрешить эту ужасную дилемму. Она опять застонала.

И тут ее осенила внезапная спасительная идея. Она вскочила, по-прежнему прижимая к груди абажур, прошла через темную комнату — она так и не решилась раздвинуть шторы, — вошла на кухню и открыла дверцу в дальнем углу. К тому концу дома был пристроен маленький сарайчик, куда можно было пройти из кухни. Там хранились дрова для камина и всякое барахло.

Единственная лампочка свисала на проводе с потолка. Никакого тумблера или выключателя не было — лампочка зажигалась, когда ее плотнее вкручивали в патрон. Нетти потянулась к ней… но передумала. Если психопатическая полячка притаилась на заднем дворе, она увидит, как зажегся свет. А если она увидит свет, то сразу поймет, где нужно искать Неттин абажур из цветного стекла, правильно?