По ту сторону решетки - Татьяна Миненкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что теперь будет? Сдастся ли Земсков? Признает собственное поражение или предпримет новую попытку насолить Дэну? И если предпримет, то какой новый способ придумает изобретательный мозг человека, которого когда-то за мстительность прозвали «Холерой»?
Ёшкин кодекс, у Лазарева ведь тоже должно было быть какое-нибудь прозвище, в группировках ведь без этого никак. Интересно, а как называли его?
Решив спросить об этом при случае, написала сообщение Дэну, полюбопытствовав о том, как у него дела, но он, вероятно был занят в суде по одному из моих дел, рассмотрение которого было назначено на это время, и не ответил.
Попыталась занять себя чтением, но, как назло, в Лазаревской библиотеке не нашлось ничего, что могло бы меня заинтересовать. Биографии казались скучными, детективы — однотипными, а ужасов я и без того не так давно успела насмотреться в реальности.
Перебрала вещи, принесенные Дэном из багажника моей машины, но их оказалось не так уж и много, чтобы надолго меня отвлечь.
Погода на улице была просто замечательной для начинающейся осени. Теплой и солнечной, с безоблачно-голубым небом и отсутствием малейшего ветерка. Такие идеальные дни принято называть «бабьим летом», потому что когда-то их наступление означало окончание женских полевых работ. Я же, как не занятая ни полевыми работами, ни какими-либо еще, откровенно скучала.
В конце концов, устав разглядывать хорошую погоду в окно, надела черные спортивные штаны и легкую футболку, всунула в уши наушники старенького айпода и, взяв с собой только ключи от дома, да и те оставив у вахтерши, чтобы не звенели в кармане, вышла на улицу, намереваясь пробежаться вокруг Второго озера, расположенного неподалеку.
Весной мы бегали здесь вместе с Дэном по утрам или гуляли по вечерам, обсуждая события прошедшего дня, споря об интересных решениях из судебной практики или мечтая о будущем.
Кувшинки уже отцвели, но рыбаки привычно сидели на берегу с удочками, пестря разноцветными шляпами, уберегающими их головы от палящего солнца. Рыбы всем хватало, ее в озере было столько, что иногда она серебрилась у самой поверхности сине-зеленой воды. Почти выпрыгивала на поверхность, создавая иллюзию того, что ее можно поймать руками.
Дорожка, проходящая вдоль озерного берега прямо рядом с проезжей частью, считалась велосипедной, однако велосипедисты обычно предпочитали более длинную расположенную в другом районе, а эту облюбовали любители побегать вроде меня. Однако других желающих добежать до берега моря, в которое Второе озеро впадало через несколько километров, в обеденное время не было.
Посчитав это хорошим знаком, поскольку воробушек-социофобушек внутри меня не очень-то желал с кем-то общаться после всего, что произошло со мной накануне, я быстрым шагом двинулась в сторону дорожки, по пути щелкая кнопками айпода, выбирая нужную песню.
Однако, когда я встала перед пешеходным переходом, через который пролегал мой путь, рядом со мной остановилась патрульная машина с выключенными проблесковыми маячками. Дверца ее заднего сиденья открылась, и из автомобиля вышел мужчина, чье лицо при более внимательном взгляде показалось мне смутно знакомым. Когда он обратился ко мне, я была вынуждена нажать на паузу, выключая музыку, и вытащить один наушник из правого уха.
— Ева Сергеевна, — повторил мужчина, поняв, что первую сказанную им фразу я попросту не услышала и вытащил из нагрудного кармана удостоверение. — Моя фамилия Черкасов, я оперуполномоченный городского отдела по раскрытию тяжких преступлений…
— Здравствуйте, — когда он назвал мне фамилию, я его вспомнила. Буквально пару недель назад я передавала ему документы по делу одной из своих подзащитных для приобщения к материалам проверки. — Чем обязана?
Он откашлялся, прежде, чем произнести следующую фразу и, кажется, даже смутился:
— Вы должны проехать с нами в отдел следственного комитета, прямо сейчас, — то, как он отвел при этом глаза в сторону, мне не понравилось, и я нахмурилась.
— Для чего?
— Вас подозревают в совершении преступления, предусмотренного пунктом «б» части третьей статьи сто одиннадцатой.
Это напоминало какой-то глупый фарс. Я видела в своей жизни несколько доставлений и ни одно из них не походило на то, что сейчас происходило со мной.
Солнечный осенний день. Оживленная улица. Люди, спешащие по своим делам. Я абсолютно беззащитная, в спортивном костюме и у меня даже телефона с собой нет. Очевидно, оперативник, бывший моим одногодкой по возрасту, и сам ощущал себя не в своей тарелке, судя по его сконфуженному лицу.
Мысленно я уже открыла уголовный кодекс на нужной странице, воспроизводя в голове ее содержимое. Статья сто одиннадцатая предусматривала ответственность за причинение тяжкого вреда здоровью. Пункт «б» добавлял в качестве квалифицирующего признака «в отношении двух и более лиц». Санкция — до двенадцати лет лишения свободы. Исключительно «посадочная» статья.
Ёшкин кодекс. Так не бывает. Это абсурд какой-то. Меня же похитили. И ночью я раздумывала о том, как не хочу стать потерпевшей. А в итоге, кажется, стану подозреваемой.
Сердце в груди замолкло на мгновение, а потом забилось как бешеное. Ладонь, держащая наушник, моментально вспотела. Чувствуя себя сбитой с толку, перевела недоуменный взгляд на такого же растерянного оперативника. Словами не передать, как сильно мне не хотелось терять свободу, которая в свете последних событий стала особенно ценной. Негромко произнесла:
— Догоните сначала.
И, не дожидаясь, пока он осознает суть услышанного и предпримет что-нибудь, чтобы мне помешать, побежала, по пути вставляя в ухо второй наушник и снова включая музыку.
Кажется, патрульная машина развернулась прямо на пешеходном переходе и поехала следом, но я старалась не оборачиваться, чтобы не проверять. Понимала же, что в конце концов я буду вынуждена подчиниться и окажусь на допросе. Но сейчас мне нужно было время, чтобы с этим смириться, потому что в голове творился полнейший сумбур и каша из сотни вопросов, которые я задавала сама себе и не получала на них ответов.
Что вообще произошло? Теоретически Соколов и Беззубый-Рыжий получили вред при пожаре, к которому я не имею абсолютно никакого отношения. Да и они сами сейчас вряд ли могут давать показания из реанимации. А кто тогда так рьяно защищает их права? Или так рьяно стремится нарушить мои? Неужели опять происки Земскова? Я ведь сама — пострадавшая сторона. Как именно я могу это доказать? Что могу противопоставить доводам следствия?
Увеличила громкость музыки и собственную скорость, едва успевая переставлять ноги. Барабанные биты из песни Beggin били в уши, но были тем, о чем во весь голос умолял кипящий в крови адреналин.
Естественно, догонять меня бегом никто не стал,
