Тонкая нить (сборник) - Наталья Арбузова

Женя навещает меня редко. Стоит мокрая осень. Я пишу в замызганной дубленке на балконе, и свет моего торшера ей должен быть виден. Но она не шлет мне вестей по нашей нелегальной электронной почте. Прислала. Услыхала на расстоянье мою жалобу. Я попал в зависимость от ее приветливых слов. Два-три дня без них, и начинается форменная ломка. Осенью моя энергетика садится. Женя, ускользающая жизнь, заклинаю – позвони. И вымоленный звонок раздается. Но мне все мало, на меня ласковых слов не напасешься. Нечем засыпать зияющую пустоту моей жизни. За ткнуть черную дыру в подсознанье. Ту, из которой продолжает хлестать несомненно хороший текст – разночтений быть не может. Но с какого-то времени из меня поперло описанье мест, коих я в глаза не видал. Там горы зелены. Тесны ущелья, где звук блуждает многократным эхом. Там выстрелил охотник неразумный в барана, что недвижно на утесе стоял весь день. Поток унес добычу.

Это еще одна функция программы – подстраивать мозг одного человека к мыслям другого. Так можно передавать знанья и художественные образы. Пора сознаваться Евгении Леонидовне. Она долго хлопала глазами, когда мы пошли вдвоем к Георгию Алексеичу, и тот показал текст о Чечне, который я ему перепасовал из головы витязя Руслана. Евгения Леонидовна мне тут же поручила создать потихоньку сеть из нее с Георгием Алексеичем, мозг с мозгом. Будет снимать ему депрессию в самом зародыше. А то он совсем сник. Но важней всего для меня сейчас мать. Я занялся ею на всю катушку.

Приходила снизу учительница Евгения Леонидовна. Говорит, Витьку надо в Америке учить. Да ладно. Пусть бы тут учился, лишь бы не баловал. А то он мне по ночам голоса напускает. Да что вы, Зинаида Кеворшевна. Голоса – это так. От компьютера, вместо музыки, чтоб спалось лучше. И правда, спится как на лебяжьем пуху. Евгения Леонидовна сказала – Витька большим человеком вырастет. Вы, значит, только свое здоровье берегите, и платье чтоб у вас выходное было. Вас скоро всюду приглашать станут. Даже и на телевиденье. Ага, говорю, сплю и вижу. Не, я теперь во сне другое вижу, под Витькины компьютерные голоса. Себя молодую, как из деревни уезжала. Вышла затемно, чтоб засветло попасть к тете Клаве в Немчиновку, на одну ночь. Утром она возьмет с собой оформляться на стройку, а там и в общежитье. Иду по холодку в штапельном платье и куртке на молнии, карман от паспорта оттопырился. Кепочка матерчатая с пластмассовым козырьком. На ногах резиновые сапоги. До автобуса двадцать километров, в лесу вода стоит. При входе в лес деревня Кровопусково, при выходе Крик. Семь километров по лесу. До него мокрым лугом, после кустиками. Петухов из деревни уж не слыхать, только скрипит на рассвете болотная птица. Солнышко встает, туман росой выпадает. Часы на руке, автобус из Гжатска через нас проходит около десяти. Еще один в три, это уже поздно. Мне еще в Немчиновку добираться. Ладно, хорошо поспеваю. Шагаю, пою – среди снегов белых, среди хлебов спелых течет река Волга, а мне семнадцать лет. Тут и будильник звонит, тут мне и на работу вставать. Витькина тарахтелка щелк – и при мне отключается.

Мне семнадцать лет. Только что исполнилось. Повесила в интернете клевую фотографию с пирсингом живота. Текст такой: ребята, поздравьте меня с семнадцатилетьем, Тася. Парни помещают снимки отца-матери на фоне классных коттеджей. Прикольно. Ответ получила только один: «Ты зарезервирована для меня. Приду когда вздумаю. Больше никто на тебя не западет. Выбора нет. А чтоб ты не сомневалась, сейчас подожгу твое одеяло». И без подписи. Гляжу – одеяло дымится. Плеснула чай из кружки, погасло. На дисплее рядом уж высветилось: «Тася, не бойся. Открой дверь на звонок. Евгения Леонидовна». Над нами живет, я у ней училась. Звонят. Открываю. Она и Витька с пятого этажа. Бросились скорей за компьютер, чего-то там поделали. Евгения Леонидовна говорит: «Всё в порядке. Мы поставили блокировку, чтоб этот гад больше тебя не поджигал». Я ей: «Спасибо, только он не гад. Он всемогущий. Трудно быть богом…» Эти двое перемигнулись и сказали хором: «Психотропное воздействие… тут мы еще не всё умеем…» И скорей побежали учиться.

Не умеешь – не берись. Только послал Тасе свой адрес, а она уж под дверью. Вижу в глазок обалденные светящиеся волосы. Поставил щит против компьютерных врагов и впустил ее.

Родители меня достали – кто прожег одеяло? ты курить начала или кто другой у тебя на постели сидел курил? Я повернулась и пошла к Артему. Свет у него горел, но он мне не открыл. Постояла – и обратно через двор. Все волосы промокли. Не домой – к Евгении Леонидовне. Она мне: «Ты что, чокнулась? Он тебя вдвое старше, а ты ему ноги моешь и эту воду пьешь. Что у тебя, парней мало?» Я схватилась за пальто на вешалке. У вас, плачу, Евгения Леонидовна, никогда такого не было и не будет… чтоб до вас снизошел великий человек… изобретатель… подумаешь – пол ему помыть… тряпкой помахать… он ночами работает… Она вздохнула. Иди, говорит. Я взяла в охапку мокрое пальто и пошла сдаваться родителям.

Так она и ушла – мокрый воробышек. А я вызвала по локальной сети Витьку. Прискакал, увидал – у меня в прихожей весь пол забрызган. Ну что, говорит, разработаем электронный зонтик – щит от дождя? Нет, Витька, это потом – враг не дремлет. Сначала массированная обработка Таси. Кто следующий? Витька смеется: «Тасю мы на сегодняшний день уже можем отбить». Ладно, давай. Только помягче, без шоковой терапии. А то у ней такая сшибка будет – в дурдом попадет… Витька начал священнодействовать. Конец октября. Дождь как из ситечка. Накинула пуховый платок до пят, выглянула с балкона. Ветер не к нам. У Георгия Алексеича, как всегда, горит его выносной торшер. Прокричала ему привет, и скорей помогать Витьке. Малыш засылает Тасе в компьютер специальную программу против психотропного воздействия. Пусть девочка немного передохнет, а там посмотрим.

Поздно, темно, далеко до балкона на третьем этаже. Свет моей лампы так мало меняет в равнодушном мире. Мне не хватило слов привета, что прокричала Женя. Испытываю патологический дефицит общенья. Только Женя умеет подобно пчелке собирать ласковые слова со всего цветущего луга жизни. Благодаря ей наш дом скоро наполнится невесть откуда взявшимися хорошими людьми, помогающими друг другу. Звонит телефон – у меня съемная трубка на балконе. Сейчас Витька придет чинить мне компьютер.

Починил, о'кей, и по-тихому поставил противоартемную защиту. Мы с Евгенией Леонидовной думаем – не Артем ли на него нагоняет депрессию. У нас война в самом разгаре, только поспевай. Евгения Леонидовна боится – не проморгать бы старика. Он сдувается, как воздушный шарик. Тасе защитную программу послал через интернет с большими хитростями. А этому без спросу – чтоб не пугать – сбросил с диска. И сам дополнительно взял его на буксир. Позвать Евгению Леонидовну? Мигом. Ответила – сейчас будет.

Встать, суд идет. Сорок девятый дом против Артема Балабанова. Как я и думала, Тасе хватило Витькиной получасовой обработки – она прибежала. Видя ее в здравом уме, показала давнишнее посланье «кавалера с гантелями». Топчется в смущенье. Евгения Леонидовна, у меня в мозгах вирус… не на того запала… а вы с Витькой классные хакеры… взломали его код… прорвали блокаду… мне уже позвонил Рубен… вечером встречаемся… Вы что, уходите? Да нет, Тася, я во второй подъезд. Там у нас дружеская квартира. Надевай мою куртку, айда. Пришли. Георгий Алексеич старомодно поцеловал Тасину руку с ногтями, накрашенными разноцветным лаком через один. Она притихла и посерьезнела. Я заварила чай. Тут Витька несет с кухни пятую чашку. Витя, голубчик, нас четверо. Все за одного, один за всех. Нет, Евгения Леонидовна, пятерка лучше четверки. Я замялась. У нас тайна на тайне. А Георгий Алексеич, необачный, уж набирает номер Руслана. Тася, ласточка, поклянись, что из нашей избы сора не вынесешь. Чем будешь клясться? А вот крестом. Показывает крест. О Господи, Руслан звонит в дверь. По-ихнему опустил глаза, сложил ладони лодочкой. Очень трогательно. Потом встрепенулся и с места в карьер понес свою жаркую дичь, не дожидаясь приглашенья.

Я заговорил, не дожидаясь приглашенья. Ваша страна произвела столько оружья, что оно пошло войной против вашей же военной техники, и ничто не может его удержать. Мы стреляем в советские танки из советских гранатометов. Думаю – Аллах подал мне знак окончить мщенье, увидев вас, достойных людей из чужого народа. Мы поклоняемся одному Богу, только разными обрядами. Нет Бога кроме Бога. Если вы примете мои искупительные подарки, я стану вам братом. Если потребуете, чтоб ушел из жизни жертвой за тех, кого убил – согласен.

Мы не потребовали. Двое старших взяли его дары. Я получила серебряный браслет, Георгий Алексеич резные четки. О Тасе наш Гарун аль Рашид не знал, идя к нам. Витьке мог бы подарить хотя бы перочинный нож, но почему-то не пожелал. Вообще, мы приняли эти сокровища от имени целого народа, с которым абрек в одностороннем порядке прекратил войну. Про Витькины компьютерные манипуляции с его сознаньем я догадалась. Малыш под моим нажимом уже раскололся. Вдвоем мы и храним тайну. Если всплывет – ненависть неуловимого мстителя вспыхнет с новой силой.