Смуты и институты - Егор Гайдар

В воскресенье, 3 октября, примерно в 16 часов стало известно о крупных беспорядках в Москве, о прорыве оцепления, о разоружении части милиции, о начале штурма мэрии.

Случилось то, чего опасались. Оппозиции удалось перевести ситуацию противостояния в открытую борьбу, в силовое русло. Сполохи новой гражданской войны, казалось, уже лизали небо над столицей России. Усилия министра внутренних дел, явно пытающегося сделать все возможное, не дают ощутимых результатов.

Мэрия сдана, ОМОН деморализован, милиции в городе не видно. Боевики оппозиции действуют нахраписто и решительно, все увереннее овладевая ситуацией. В сложившихся условиях задействовать армию трудно. На протяжении последних лет мы много раз повторяли, что армия вне политики, её нельзя привлекать для решения внутриполитических конфликтов. Это стало символом веры, убедительно подтвержденным в августе 1991 года. Однако развитие событий 3 октября показало, что деморализованная милиция и внутренние войска не способны отстоять порядок в Москве, а вооруженные отряды, выставленные оппозицией, вот-вот проложат дорогу к власти в России безответственным и опасным экстремистам. Необходимость срочно поднять армейские части стала очевидной. Но будут ли приказы выполнены, не получится ли, как в августе 1991 года, что армейская машина просто откажется сдвинуться с места, будут лишь рапорты и показная активность? Уверенно ответить на такой вопрос не мог тогда никто, думаю, включая министра обороны и президента.

Оппозиция метко выбрала точку главного удара. её лидеры правильно оценили потенциал телевидения, самого мощного в складывающейся обстановке средства воздействия на ситуацию. Захват «Останкино», обращение Руцкого с телеэкрана создали бы атмосферу, в которой колеблющиеся и в Москве, и в регионах могли поспешить присягнуть победителю. И от всего страшного, что могло произойти вслед за этим, Россию отделяла лишь горстка бойцов «Витязя». Штурм «Останкино» продолжается, боевики оппозиции захватывают новые объекты.

Москва пустая – ни милиции, ни войск, ни прохожих. Радио передает победные реляции оппозиции: побеждаем, точнее, уже победили, теперь никаких компромиссов, Россия обойдется без президента, пришел последний час ельциноидов… Принимаю решение о необходимости обратиться к москвичам за поддержкой. Вскоре после телеобращения центр Москвы заполняется народом.

Около полуночи ситуация в городе наконец начала меняться. Иллюзия, что речь идет о восстании против вражеского, не имеющего поддержки режима, развеялась. Сторонники президента выходят из состояния оцепенения и растерянности.

Указами от 3 и 4 ноября 1993 г. президент Б. Ельцин вводит в Москве чрезвычайное положение и приказывает правительству и силовым структурам принять все меры, необходимые для обеспечения режима ЧП и скорейшей нормализации обстановки, восстановления правопорядка и ликвидации угрозы безопасности граждан.

«Решение использовать вооруженную силу 4 октября в городе Москве основывалось на том, что действия незаконных вооруженных формирований представляли собой реальную чрезвычайную угрозу безопасности граждан, устранение которой было невозможно без применения чрезвычайных мер. Реальность угрозы подтверждается тем, что после освобождения здания Верховного Совета в нем было изъято 643 единицы огнестрельного оружия, в том числе автоматов – 166, пистолетов-пулеметов – 23, пулеметов – 5, пистолетов и револьверов – 426, винтовок – 23, гранатомет – 1, взрывных устройств – 308, в том числе мин-ловушек – 101, боеприпасов – более 175 тысяч. При этом невозможно подсчитать, сколько боеприпасов было израсходовано и сколько оружия вынесли боевики, прорвавшиеся через оцепление»293.

К вечеру 4 ноября Белый Дом был от боевиков освобожден. Порядок в Москве 5 октября восстановлен, но политические проблемы, конечно же, не решены, кое в чем они даже усугубились.

Но полномасштабную гражданскую войну удалось остановить.

Принятие в декабре того же года новой Конституции позволило обеспечить политическую консолидацию власти. Можно было надеяться, что когда угроза голода миновала, удастся форсировать системные реформы, позволяющие выйти из постсоциалистиской рецессии, остановить инфляцию, запустить процесс восстановительного роста.

Развитие событий пошло по-иному сценарию, реформы продвигались медленно и растянулись на годы. Рост начался только в 1997 году, был прерван кризисом 1998 года и вновь восстановился в 1999 году. Впрочем, история этих реформ – тема другой книги.

Государство и эволюция

Введение

Эта небольшая работа была написана очень быстро – в августе-сентябре 1994 года. Но долгой была подготовка к ней.

У меня давно назрела потребность осмыслить конкретные, в том числе и тактические, вопросы нашей сегодняшней политической жизни в более общем контексте как российской, так и мировой истории. Каковы те сущностные проблемы и определяющие социальные инварианты, что скрывает под собой волнующаяся поверхность быстро сменяющихся политических явлений? Какие приливы и отливы рождают эти волны и эту пену? В России сегодня делается не политика, а история. За нами исторический выбор, который определит жизнь нашу и новых поколений.

Этот выбор можно видеть во всем – в спорах об инфляции и неплатежах, проценте межбанковского кредита и военном бюджете, геополитических интересах России, медицинском страховании, борьбе с коррупцией, политике в области образования, об антисемитизме, о соглашении с НАТО, об отношениях церкви и государства, в каждом камешке, из которых складывается мозаика современной политики. А корни такого выбора тянутся очень глубоко, проходят через века истории, и не только русской.

В последнее время общепризнанными стали утверждения, что сущность происходящих конфликтов связана с переделом собственности, с приватизацией. Получили права гражданства термины «номенклатурная приватизация», «номенклатурный капитализм». Ясно, что здесь мы приближаемся к самому ядру очень существенных «подспудных» процессов, определяющих то, что видно на поверхности.

Вместе с тем изучение этого круга явлений только начинается. «Номенклатурная приватизация» – не уникальное явление. В определенном смысле перед нами один из основных феноменов мирового социально-политического развития. Корни конфликтов, сотрясающих сегодня наше общество, лежат куда глубже, чем в 1917 году.

Работа над этой книгой помогла мне точнее понять, в чем состоит реальный выбор России сегодня; понять и другое – какие социальные интересы (прежде всего интересы элиты) определяли важнейшие поворотные моменты в русской истории XX века. Если эта работа пробудит собственные размышления читателей, я буду считать, что достиг своей цели.