Добротолюбие. Том II - Святитель Макарий Коринфский

90. Насколько бдительно внемлешь уму, настолько с теплым желанием будешь молиться Иисусу: и опять, – насколько небрежно надзираешь за умом, настолько отдалишься и от Иисуса. И как первое сильно освещает воздух ума, так последнее, – уклонение от трезвения и сладостного призывания Иисуса, – обыкновенно совсем омрачает его. Естественно сему делу быть так, как мы сказали, – и иначе оно не бывает. Это узнаешь ты из опыта, когда делом испытаешь. Ибо добродетель, и особенно такое светородное сладостное делание, обыкновенно не иначе изучается, как опытом.

91. Непрестанное с теплым некиим желанием, полным сладости и радования, призывание Иисуса производит то, что воздух сердца от крайнего внимания исполняется отрадной тишины. Того же, чтобы сердце совершенно очистилось, виновником бывает Иисус Христос Сын Божий и Бог, всего доброго виновник и Творец. Ибо Он Сам говорит: Аз Господь Бог, творяй мир (Ис. 45, 7).

92. Душа, будучи благодетельствуема и услаждаема Иисусом, с радованием некиим и любовию воздает Благодетелю исповеданием, благодаря и с веселием призывая Умиротворившего ее: ибо внутри себя мысленно видит, как Он развевает мечтания злых духов.

93. И воззре, говорит Давид, умное око мое на мысленных врагов моих, и востающия на мя лукавнующия услышит ухо мое (Пс. 91, 12–13). И воздаяния грешникам зрел я от Бога во мне совершающимся (Пс. 90, 8). Когда же нет никаких мечтаний в сердце, тогда ум стоит в естественном своем чине, готов будучи подвигнуться на всякое сладостное созерцание, духовное и боголюбивое.

94. Таким образом, как я сказал, трезвение и молитва Иисусова взаимно входят в состав друг друга, – крайнее внимание в состав непрестанной молитвы, а молитва опять в состав крайнего в уме трезвения и внимания.

95. Добрый педагог и телу и душе есть незабвенная память о смерти и то, чтобы, минуя все посреде сущее (т. е. между настоящею минутою и часом смерти), ее всегда пред собою зреть, и тот самый одр, на котором имеем лежать, разлучаясь с телом, и прочее.

96. Нельзя, братия, предаваться сну тому, кто хочет всегда пребывать неуязвленным. Но одно из двух неизбежно – или пасть и погибнуть, обнажившись от добродетелей, или всегда стоять (на страже) с вооруженным умом: так как и враг всегда стоит с своим ополчением (подстерегая).

97. Рождается в уме нашем божественное некое состояние от непрестанного памятования и призывания Господа нашего Иисуса Христа, если не будем нерадеть о всегдашнем к Нему во уме молении, о непрерывном трезвении и о приставническом или привратническом деле (т. е. своих пропускать, а чужих отгонять); но воистину одно и одинаковым образом совершаемое всегда будем иметь дело призывания Иисуса Христа Господа нашего, с горением сердца взывая к Нему, да даст Он нам причаститься (вкусить) Святого Имени Своего (чтобы оно в сердце внедрилось). Ибо учащение (частое повторение одного и того же) есть матерь навыка как в отношении к добродетели, так и в отношении к пороку; а навык потом державствует, как природа. Пришедши в такое состояние, ум сам уже ищет супостатов, как звероловный пес зайца в кустах; но сей ищет для того, чтобы пожрать, а тот, – чтобы поразить и разогнать.

98. Итак, всякий раз, как случится умножиться в нас лукавым помыслам, ввергнем в среду их призывание Господа нашего Иисуса Христа; и тотчас увидим, что они начнут рассеиваться, как дым в воздухе, – как научил нас опыт. Когда после сего ум останется один (без помыслов смущающих), возьмемся опять за непрерывное внимание и призывание. Так будем поступать всякий раз, как потерпим такое искушение.

99. Как невозможно нагому телом выйти на войну, или переплыть большое море в одеждах, или жить, не дыша: так невозможно без смирения и непрестанного моления ко Христу научиться мысленной и сокровенной брани, и искусно преследовать ее и пресекать.

100. Опытнейший в делах великий Давид говорит ко Господу: державу мою к Тебе сохраню (Пс. 58, 10) – (т. е. к Тебе обращаюсь за помощью). Так и сохранение державы сердечного и мысленного безмолвия, от которого рождаются все добродетели, бывает в нас от содействия Господа, давшего нам заповеди и отгоняющего от нас, когда непрестанно призываем Его, непотребное забвение, которое паче всего губит сердечное безмолвие, как вода огонь. Посему не предавайся, монах, сну от нерадения на смерть себе; но именем Иисусовым бичуй супостатов, и сие имя сладчайшее, как сказал один мудрый, да прилепится дыханию твоему: и тогда узнаешь ты пользу безмолвия.

101. Когда мы недостойные сподобимся со страхом и трепетом причаститься Божественных и Пречистых Таин Христа Бога и Царя нашего, тогда наиболее покажем трезвения, хранения ума и строгого внимания, да огнь сей Божественный, т. е. Тело Господа нашего Иисуса Христа, потребит грехи наши, и наши, – малые и большие, – скверны. Ибо, входя в нас, оно тотчас прогоняет из сердца лукавых духов злобы и отпущает нам прежде бывшие грехи; и ум наш тогда оставляется свободным от беспокойной докучливости лукавых помыслов.

Если после сего, стоя у дверей сердца, будем тщательно сохранять ум свой, то, когда опять будем сподобляться Св. Таин, Божественное Тело более и более будет просвещать ум наш и делать его блестящим подобно звезде.

102. Забвение обыкновенно погашает хранение ума, как вода погашает огонь. Но непрестанная молитва Иисусова с неослабным трезвением вконец испаряет его из сердца. Молитва имеет нужду в трезвении, как малая лампадочка в свете свечи (может быть, – как лампада в безветрии, чтобы гореть, как свеча).

103. Должно болезненно пещись о сохранении того, что драгоценно; драгоценно же для нас поистине лишь то, что сохраняет нас от всякого зла, как чувственного, так и мысленного. Это есть хранение ума с призыванием Иисуса Христа, – то, чтобы всегда смотреть во глубину сердца и непрестанно безмолвствовать мыслию – даже, скажу так, и от помыслов, кажущихся десными, и стараться быть пусту от всяких вообще помыслов, дабы не утаились под ними тати. Но, хотя и болезнуем мы, с терпением пребывая в сердце, впрочем утешение близко.

104. Сердце, непрестанно хранимое, которому не попускают принимать виды, образы и мечтания темных и лукавых духов, обыкновенно рождает из себя помыслы световидные. Ибо как угль рождает пламень, так много паче обитающий от Святого Крещения в сердце нашем Бог, если находит воздух сердца нашего чистым от ветров злобы и охраняемым стражбою ума, возжжет мысленную силу нашу к созерцанию, как пламень восковую свечу.

105. Должно всегда вращать в пространстве сердца нашего имя Иисус-Христово, как молния вращается в воздушном пространстве пред тем, как быть дождю. Это хорошо знают имеющие духовную опытность во внутренней брани. Брань эту мысленную будем вести в таком порядке: первое дело – внимание; потом, когда заметим, что подошел вражий помысл, бросим на него с гневом слова клятвы из сердца; третье за тем дело – помолиться на него, обращая сердце к призыванию Иисуса Христа, да развеется этот демонский призрак тотчас, чтобы иначе ум не пошел вслед этого мечтания, как дитя, прельщаемое каким-либо искусным фокусником.

106. Потрудим себя, подобно Давиду взывая: Господи Иисусе Христе! – Пусть измолчет (голос потеряет) гортань наша; но умные очи наши да не престанут устремляться горе в уповании на Господа Бога нашего (Пс. 68, 4).

107. Помня всегда притчу о неправедном судье, которую изрек Господь в научение нас, что должно всегда молиться и не унывать, (и действуя по ней), – и пользу получим, и отмщение.

108. Как невозможно, чтобы у того, кто взирает на солнце, не блистали сильно зрачки: так невозможно не светиться и тому, кто всегда проникает в воздух сердца.

109. Как невозможно жить теперешнею жизнию без пищи и пития: так без хранения ума и чистоты сердца, – что есть и называется трезвение, – невозможно душе достигнуть чего-либо духовного и Богу угодного или избавиться от мысленного греха, хотя бы кто страхом мук и удерживал себя принудительно от грешения делом.

110. Впрочем и те, которые нуждением некиим воздерживают себя от греха делом, блаженны пред Богом, Ангелами и человеками: потому что нудящие себя суть восхитители Царствия Небеснаго (Мф. 11, 12).

111. Вот что дивно в плодах для ума от безмолвия, что в нем грехи, стучащиеся сначала в ум только помыслами, чтобы, если будут приняты мыслию, сделаться потом грубыми чувственными грехами, все отсекаются мысленно во внутреннем нашем человеке добродетелию трезвения, которая не позволяет им входить внутрь и известись в злые дела, мановением и заступлением Господа нашего Иисуса Христа.

112. Образ внешних, чувственно-телесных подвигов есть Ветхий Завет, а Святое Евангелие, которое есть Новый Завет, есть образ внимания, или чистоты сердечной. И как Ветхий Завет не доводил до совершенства, не удовлетворял и не удостоверял внутреннего человека в деле богоугождения: ничтоже бо, говорит Апостол, совершил есть закон (Евр. 7, 19), а только грубые преграждал грехи (отсекать от сердца помыслы и пожелания порочные для сохранения сердечной чистоты, что есть Евангельская заповедь, выше, чем, например, запрещение исторгать око или зуб у ближнего): так разумей и о телесной праведности и телесных подвигах, о посте, говорю, и воздержании, спании на голой земле, стоянии, бдении и прочих, кои подъемлются обыкновенно из-за тела и страстную часть тела успокоивают от греховных движений. Хорошо, конечно, и это все, как сказано и о Ветхом Завете (что добр Закон); потому что служит к обучению внешнего нашего человека и к охранению от страстных дел. Но подвиги эти не суть охранители и от грехов мысленных, или возбранители их, т. е. не сильны избавить нас от зависти, гнева и прочего.