Мираж цвета индиго - Наталия Володина

— Моя мама не заедает мою личную жизнь. Я бы даже сказала, что она мне во всем помогает.

— Ой, я тебя умоляю. Скажи еще, что она тебе мужиков в койку подкладывает.

— Ну, такой острой необходимости просто нет. Но вообще, у нас с мамой любая ситуация обсуждается.

— А оно тебе надо — обсуждать с мамой? Да ты подумай, как это клево, когда никого над душой, мы сами себе хозяйки. Хотим — спим, хотим — тусуемся, колбасимся, зажигаем. Ты не бойся, я сама за квартиру буду платить. Я просто одна жить не люблю, абы с кем — мне тоже не надо. А с тобой — другое дело.

Даша сама понимала, что не может найти убедительных слов для Жени. Но и отказаться от своей сумасшедшей идеи не было никакой возможности. «Меня переклинило», — констатировала она с убежденностью опытного диагноста. Это значит, что она своего добьется или… Взвейтесь кострами, синие ночи. Примерно так ее «клинило» тогда, в семье отца. Непонятное раздражение росло, пока не достигло критической точки. Пока Даше не стало понятно, в чем дело. Ей хотелось, чтобы отец любил только ее и чтобы Полинке, младшей сестре, никто, кроме Даши, не был нужен. Она с напряжением ждала вечера. Отец возвращался с работы, целовал жену, бросал короткий взгляд в Дашину сторону и начинал возиться с Полинкой. Часами играл с ней, нежничал, приходил в восторг от любого слова или поступка. Однажды на Новый год отец принес всем своим девочкам подарки. Духи для жены, большую куклу для Полины и новое платье для Даши. Платье было ярко-красным, с оборками и бантом на спине. Даша вертелась в нем перед зеркалом, а Полинка вдруг насупилась и сказала: «Я тоже такое хочу!»

— Фигушки, — миролюбиво ответила Даша. — Ты же у нас замарашка. Что ни наденешь, под кашей не видно.

Из больших глаз Полинки полились крупные слезы.

— Нет, не под кашей, — зарыдала она. — Не хочу куклу, хочу красное платье.

В комнате не было ни отца, ни матери, никто не бросился утешать ребенка. Даша только смеялась. И девочка в отчаянии бросила Даше в лицо:

— Все равно папа только меня любит!

Если бы сестренка не сморозила такую глупость тогда, может, жили бы они сейчас в Москве вдвоем. Даша покупала бы ей красивые платья, заботилась бы о ней, и никто больше не был бы им нужен. Но она сказала.

…Неожиданно в комнате появился Артем, и Женя с облегчением вздохнула. Он улыбнулся Жене и без всякого выражения посмотрел на Дашу. Девушка поймала закодированную мысль на лету.

— Считай, меня уже нет.

Даша стала натягивать колготки, джинсы, водолазку, фальшиво и громко распевая: «Наверно, в следующей жизни, когда я стану кошкой». Проходя мимо Жени, она деловито сказала:

— Телефончик скажи. Звякну тебе. Насчет нашего дела.

Она послала присутствующим с порога воздушный поцелуй и закрыла за собой дверь. Женя и Артем услышали, как она громко заорала в прихожей: «Ариведерчи, малышка!»

— Это она с бабушкой попрощалась, — объяснил Артем.

— Отпустите его, пожалуйста, — горячо говорила Мария Павлу Ивановичу. — Вы уже, конечно, знаете, что Вадим был братом Олега по отцу. А я сестра Олежки по матери. С Олежкой так страшно обошлась судьба. Мы все перед ним виноваты. Короче, это я заставила Вадима написать завещание на мое имя и переоформить фирму на меня. Я должна была что-то предпринять, чтобы обеспечить будущее Олега. Мы с Вадимом намного старше его. Вадим не самый трудолюбивый человек на свете. Я думала, через какое-то время он согласится уйти от дел, а я отдам фирму Олегу. Ведь фактически это он создал настоящий прибыльный бизнес. До его прихода в фирму это была небольшая строительная контора с парой ремонтных бригад.

— А зачем понадобилось завещание переписывать?

— Кроме меня, у Олега нет никого. Я, разумеется, собиралась все переписать на него. Он ведь когда-то останется без меня. Он нуждается в нормальном быте, питании, дорогом лечении.

— Почему же сразу не написать все на него?

— Чтобы не было никаких подозрений по поводу Олега. Все-таки вместе работали. Вадим ведь скрыл их родство и на фирме, и от жены.

— Почему?

— Слишком тяжелая история. Признаюсь вам: это я нашла Вадима для того, чтобы он искупил преступление своего отца. По его вине погибла моя мать, был страшно искалечен грудной ребенок. Олежек. Ему пришлось много лет мыкаться по больницам, интернатам для инвалидов, детским домам. Я думала, что он умер, как и моя мама. Я расскажу вам, как было.

— Да, конечно. Только сначала объясните мне, каким образом вам удалось заставить Коркина сделать то, что он для вас сделал?

— Я угрожала. Говорила, что потребую возбуждения уголовного дела против его отца и против него самого, расскажу его жене, что он вместе с отцом пришел к нам домой, и они довели мою маму до такого состояния, что она выбросилась из окна вместе с ребенком. Пугала, что отдам материал в газеты.

— Это уже все недоказуемо. Чего же он так испугался?

— Мне кажется, его самого очень мучила эта история. Я видела, как он был потрясен, когда увидел Олега. Знаете, он оказался неплохим, нежадным и незлым человеком.

— По отношению к вам. А по отношению к собственной жене?

— На самом деле она сейчас настолько богата, что фирма, дом, деньги, оставленные мне, для нее это ерунда. Она просто не знает об этом, потому что Вадим не успел ей сообщить о своих счетах в зарубежных банках. А кроме Вадима, это известно только Олегу. Олег не решился ей сказать из-за убийства. Он понимал, что может оказаться подозреваемым.

— Что-то я совсем перестал улавливать вашу логику. Почему вы не потребовали, чтобы Коркин открыл на вас и брата счет в каком-нибудь зарубежном банке? Зачем нужно было светиться с этой фирмой, завещанием, со всем, что на виду, что не может остаться незамеченным?

— Кто же знал, что Вадима убьют и все вдруг откроется… Я никогда особенно не интересовалась, откуда берутся очень большие деньги, которые нужно увозить подальше от своей страны. Но мне понятно, что чистыми они не бывают. А Олежке нужно лишь то, что совершенно легально, стабильно, естественно. Я мечтала, чтоб у него был свой дом, работа, которая ему нравится и приносит хороший доход, и состояние, которое позволило бы ему хорошо лечиться и отдыхать. Он ведь необыкновенный человек.

…Она нашла его в подмосковном детском доме для детей-инвалидов. Директор рассказала, что привез его один хирург из Москвы, который его оперировал. Этот врач был единственным человеком, который навещал мальчика. Мария встретилась с Григорием Петровичем, и он рассказал, что работал в брянской больнице, когда туда поступил Олег. Сделал ребенку четыре операции, но надежд на то, что мальчик выживет, практически не было. В это время Григория Петровича пригласили на работу в московскую клинику, и он забрал с собой Олега. Так родился слух, что мальчик умер. В Москве Григорий Петрович просто выхаживал ребенка, как сиделка. Через несколько месяцев Олега перевезли в Дом ребенка, затем в дошкольный детский дом. Там состояние его опять настолько ухудшилось, что Григорий Петрович сделал еще несколько операций. После одной из них поднялась температура, Олег долго не приходил в себя, бредил. Григорий Петрович сидел ночами у его кроватки и сам с собою играл в шахматы.