Падающий дождь - Овидий Александрович Горчаков

кубик льда в стакане виски, когда эта тройка узнала, что капитан Грант только что прибыл из глубокого тыла Вьетконга. Вот почему лицо у него такого странного цвета — семужно-розового. Ему только что смыли искусственный загар!..

Однажды Грант рассказал «погорельцам» о том, как капитан Шин пытал уездного начальника.

— Ну, это же в порядке вещей! — воскликнул первый лейтенант. — В нашей команде мне приходилось видеть, как пленных на допросе лупили по кумполу специальным «черным джеком» — нейлоновым чулком, набитым песком. Кололи штыком. Один раз мы привязали вьетконговца к транспортеру М-113 и волокли его по ухабистой дороге, все время увеличивая скорость. В другой рад связали одну тетку, обмотали ей морду ее же рубашкой и поливали ее так, что в конце концов она захлебнулась!

Молоденький первый лейтенант явно хвастал боевой многоопытностью. Такие блюют при виде пыток, а потом больше всех шумят о крепости своих нервов.

— Это все детские забавы, — нетерпеливо вставил капитан, и глаза у него загорелись, как у садиста-маньяка. — В нашей команде мы действовали более решительно: мы их рубили клинками, как повар картошку.

— Полно заливать! — усмехнулся майор. — Мы в штабной команде «Б» отлично знаем, чем занимаетесь вы в полевых командах «А»! На ваше счастье, мы уже давно смотрим сквозь пальцы на ваши милые проделки. А в первое время я помню отчет, в котором один наш подполковник возмущался тем, что вы насилуете всех арестованных вьетнамок от пятнадцати до пятидесяти лет. Теперь-то вы не столь строго придерживаетесь этих возрастных рамок! Знаем, знаем!.. Вот китайцы с Формозы, те понятливее. Именно они придумали остроумную шутку — доставляют нам пленных, как рыбак рыбу. Только вместо лески они берут проволоку и продевают ее сквозь прижатые к щекам ладони пленных и щеки тоже… Похоже на шиш-кебаб… А по части допросов мы тоже переплюнули вас. Во-первых, входит пленный гук и сразу видит гирлянду отрезанных вьетконговских ушей на стене, точно грибы сушатся. А затем пытаем электричеством. До этого небось не додумался и сам дедушка Томас Альва Эдисон. Этот способ намного эффективнее «детектора лжи». Раз притащили одну красивую шпионку — Мата Хари, и только! Прикрепили электроды к вискам. Молчит. Прикрепили к соскам. Орет, но на вопросы не отвечает. Обморок. Привели в чувство. Подбавили напряжение. Скончалась, как на электрическом стуле. Ну, что ж! Учимся на ошибках.

— А ведь мы никогда не вели себя так на войне, — бесстрастным голосом проговорил Грант, сжимая под простыней кулаки. — Даже сражаясь с индейцами! Хотя вот вы говорили про отрезанные уши… и я вспомнил, что наше правительство в конце прошлого века объявило, что станет хорошо платить за скальпы индейцев непокорного племени апачей. А теперь ЦРУ платит по пятнадцать долларов за ухо вьетконговца…

— В Корее мы уже многому научились, — заговорил майор. — Само собой, вся эта грубая силовая игра засекречена, хотя никто в нашей команде не боится судьи. Помню жуткий скандал в сентябре шестьдесят пятого: сайгонская «Дэйли ньюз» поместила фотоочерк об очередной нашей победе над Вьетконгом. На одной фотографии группа джи-ай стоит в позе Тарзана у горки трупов в «черных пижамах». Но цензор пропустил маленькую, едва заметную деталь: руки у этих вьетконговских трупов были связаны! В мировой прессе — страшный шум! Тычут нам в глаза статьей 17-й, что ли, Женевской конвенции, а по этой статье нельзя пытать пленных, нельзя убивать их, а нужно обращаться с ними так, словно они «Ви-Ай-Пи» — очень важные лица!

От негодования майор закурил сигарету, пощелкал зажигалкой.

— Международный Красный Крест в Женеве, — продолжал он, — публично протестует, наши «голуби» в Штатах клюют «ястребов»! Кошмар! Даже «Нью-Йорк таймс» и тот умывает руки. Невообразимый шум, крик! Пришлось в три шеи выгнать цензора…

— Да, я вижу, — все тем же бесстрастным тоном произнес Грант, — что моему капитану Шину было бы чему у вас поучиться…

— Можете сказать это еще раз! — осклабился майор. — Вот вы толкуете про пытки. Но это только первая стадия. Мы давно перешли уже через границу этой стадии. Пытки теперь не самоцель. Мы должны застращать их. Пытать, казнить, вешать…

— Значит, геноцид? — тихо спросил Грант.

— Я не боюсь этого слова! — с жаром выпалил майор. — Но постойте, Грант! Кажется, я улавливаю в вашем тоне неодобрение? Полноте, в наш атомный, вернее, предатомный век танки давят панцирь донкихотов, как яичную скорлупу!..

Танки давят донкихотов!.. Их накрывают бомбами, их сжигают напалмом, их стирают в порошок армия, казенный патриотизм, звезды и полосы!..

— И все-таки, — упрямо проговорил Грант, — нам не удалось возбудить мировое общественное мнение против Ханоя, когда он объявил, что будет судить пленных пилотов как военных преступников. Именно донкихоты из Международного Красного Креста в Женеве заявили, что мы первыми нарушили Женевские конвенции, применяя пытки, уничтожая полевые госпитали Вьетконга.

— Послушайте, Грант! — процедил сквозь зубы майор. — Может быть, вам все-таки лучше попроситься в другую палату?

Грант спустил ноги на пол.

— Я сделаю это сейчас же, — сказал он.

Его проводили ледяным молчанием.

Войдя за сестрой в палату для шоковых, где освободилась койка, он кивнул офицерам и молча лег, развернул первую попавшуюся газету из кипы, которую с собой принес.

В новой палате Грант быстро сдружился с капитаном Джином Грином, выздоравливавшим после тяжелого ранения позвоночника, на полтора месяца вызвавшего у него общий паралич. В первый же день знакомства выяснилось: оба из Нью-Йорка, ровесники, оба окончили колледж, оба мрачно смотрят на войну во Вьетнаме.

У них вошло в привычку провожать солнце на пляже.

До армии Грин работал интерном в нью-йоркской больнице Маунт-Синай, но как-то не нашел себя в медицине. Зато здесь, во Вьетнаме, он вдруг решил, что ему необходимо стать врачом. И не каким-нибудь, а детским врачом.

От него Грант узнал о такой стороне войны во Вьетнаме, о которой никогда прежде не подозревал, ни разу всерьез не задумывался.

Оказывается, Америка убила или ранила миллион вьетнамских детей.

Это только за пять лет войны во Вьетнаме.

Миллион, 1 000 000!

Об этом знал не только Джин Грин. Об этом заявил Америке Уильям Пеппер, преподаватель американского колледжа, посетивший Вьетнам в качестве репортера. Об этом не раз говорил Америке доктор Бенджамин Спок. Это официально подтвердил генерал-майор Джеймс Хэмфрис, начальник санитарной службы армии США во Вьетнаме.

И в дантовом аду не было места для таких ужасов, о которых рассказал Гранту в один райски-красивый вечер капитан Джин Грин.

Из сотни тысяч раненых детей, покалеченных во время американских бомбежек и карательных акций, лишь немногие попадают в больницы. В больницах, которых вообще немного в стране, тяжелораненые дети лежат по трое на