Сказание о Лаиэ-и-ка-ваи - С. Халеоле

Точность при воспроизведении сказания, песни или легенды рассматривалась как доказательство божественного вдохновения сказителя. Когда детей вождя учили генеалогическим песням, тот, кто не обладал хорошей памятью, терял свою долю в «божественном наследии», ибо считался «менее одаренным», чем братья.

Особое значение искусства песни и красноречия определялось социальными причинами. Церемониальные песни (mele) о деяниях героических предков составляли собственность семьи, о которой рассказывали. Право наследника на ранг зависело от его способности в точности воспроизводить текст, декламировать семейные песни и свою «именную песню», сочиненную по случаю его рождения. Особое значение придавалось именно точности.

Умение спорить помогало не только в соперничестве, где были высокие ставки, но и во время войны — для высмеивания врага. Быстрый ответ считался, подобно быстроте рук, даром божьим. Песни в честь умершего на церемонии похорон должен был петь каждый родственник. Песня служила для посрамления врага, для мести; бывало, песня даже одерживала победы. Ее можно было использовать и для более приятной цели — возвратить расположение покровителя или возлюбленной; кстати, в искусстве любви песня высоко ценилась вождями. Способность сложить песню и запомнить ее была в основном важна для вождей, которые благодаря ей могли даже повысить свой ранг. Как все это отражалось на языке произведений, мы расскажем ниже.

Гавайский (или полинезийский) сочинитель, желая возвыситься над другими в поэзии, декламации, споре, должен был сохранять в памяти довольно длинный перечень имен, географических названий, названий предметов и времен года, что являлось необходимым для претендента на мастерство в искусстве красноречия. Его учили, как говорится в одной легенде, «всему, что есть на земле и на небе», т. е. именам и названиям, и характеристикам всего сущего, что было обусловлено, несомненно, эмоциональным интересом, но также социальной или экономической значимостью тех или других объектов для общины.

Родословная, от которой до определенной степени зависело право собственности, имела социальное значение и, следовательно, в ней корни генеалогических и географических перечислений. Длинный перечень предков вождя должен был вызывать у него моральное удовлетворение и, кажется, вовсе не обременял память декламатора. Миссионеры рассказывали нам, что «гавайцы заучивают библейские генеалогии и декламируют их как лучшие поэтические места Священного писания». Примеры таких родословных долго искать не приходится, так как в обязанности сказителя входило включать родословную вождя в официальную генеалогическую песнь.

Такой перечень есть в известной песне, возвеличивающей семью знаменитого вождя Ку-алии, генеалогическое древо которого уходит в прошлое на двадцать шесть поколений и восходит к Вакеа и Папе, предкам всех гавайцев.

Хули-хонуа — мужчина,Ке-ака-хули-лани — женщина,Лака — мужчина, Ке-папа-иа-лека — женщина.

Так поется в песне, в которой возможны лишь небольшие изменения, зависящие только от ее ритма.

В одиннадцатом разделе «Песни творения» говорится:

Она, которая жила на небе и Пиолани,Она, которая жила в довольстве на небе,Жила с Кии там и была его женою,Отчего много людей появилось в этом мире.

Дальше идет перечисление:

Кама-хаина родился мужчиной,Кама-муле был ему братом,Кама-аинау родился следом,Кама-кулуа — женщина — родилась последней.

Вслед за перечислением этой семейной группы идет длинный перечень более шестисот пятидесяти пар так называемых мужей и жен. Примерно после четырехсотого имени начинаются вариации какого-то одного имени. Сначала пятьдесят Купо («темная ночь» — «Темная Ночь Скитаний», «Темная Ночь Борьбы» и т. д.), потом шестьдесят Поло, пятьдесят Лиили и, наконец, шестьдесят Алии (вожди), за которыми следуют Муа и Лоа примерно в тех же пропорциях.

В конце мы читаем:

Ураган родился, и Прилив родился,И Грохот родился, и Пузыри на воде,И Хаос родился, и Земля, что тряслась и дрожала.

Так заканчивается «вторая ночь Вакеа», которая, и это интересно отметить, завершается, как шарада, смертью Купо-лоли-или-алии-муа-лоипо. Перечень его предков занимает последние двести или триста строк. Обратите внимание, как слово «Купо» открывает и завершает серию имен.

Такая декламация — символическое использование генеалогических песен — явление обычное. То, что перечни часто обладают скорее эмоциональной, чем исторической ценностью, ясно из игры слов и того факта, что в героических сказках нет характерного для исландских саг подробного перечисления предков всех героев по мере их появления. Они обычно начинаются с имен отца и матери главного героя и их окружения, хотя в более древних сказках непременно есть Ку и Хина, что почти соответствует нашему «давным-давно». Помимо фиксации божественного происхождения героя перечисление несет в себе идею родства героя со всеми, к кому легенда имеет отношение, а это тоже имеет определенную эмоциональную нагрузку.

Географические названия, хотя и не встречаются в таких количествах в дошедших до нас легендах и песнях, также занимают важное место в гавайском фольклоре. В «Лаиэ-и-ка-ваи» из семидесяти шести упомянутых мест большинство нужно лишь для определения маршрута путешествия. Вот популярная форма сказки, как ее рассказывают в Ваи-анаэ (о-в Оаху): «Жил в Кахуку высокий вождь Кахо-алии. Однажды он сказал своему сыну: „Пока я жую каву, облети Оаху, но возвращайся, прежде чем я вылью сок кавы в чашу, чтобы рассказать мне все, что ты увидишь“». Дальше идет перечисление тех мест, которые видел юноша.

Если мы обратимся к гавайским песням, то тут географические названия встречаются чаще. Доктор Хайд писал (Hawaiian Annual, 1890, с. 79): «В гавайской песне (mele) и плаче (kanikau), кажется, главная цель — назвать каждое место, связанное с сюжетом, и дать ему тот эпитет, который уже привычен для слуха или вновь придуман как более подходящий». Примером может служить перечисление из песни о Ку-алии:

Где оно, поле той битвы,На котором воину биться насмерть?На поле КаленаВ Манини, в Ханини,В Малама-нуи, где твоими трудамиИзлилась вода из тел божественных,В горах Капапы, в Паупау-веле,Где они лежат-отдыхают.

В игре словами «Манини» и «Ханини» мы видим риторический прием, но цель — перечислить те места, которые связаны с деяниями Ку-алии.

В других случаях географическое название используется как намек на какое-то известное событие. Подобное встречается и в англосаксонском сказании о Беовульфе, где сравнение и противопоставление способствует лучшему показу сегодняшней ситуации. Для поэта, например, важно знать, что фраза «цветы Паиахаа» имеет отношение к местности в Кау (о-в Гавайи), куда безошибочно находят дорогу символы любви, брошенные в море на расстоянии 20–30 миль, на берегу Пуны.

Еще один вид локализации соответствует нашему представлению о ней. Остров Кауаи лежит к северо-западу от Оаху и иногда виден оттуда. На этой стороне острова поднимается горная гряда Ваи-анаэ с вершиной Каала. В старые времена, плывя с острова Кауаи на остров Оаху, каноэ приставали к берегу возле деревни Ваи-анаэ. Между ней и деревней Ваи-алуа — высокая гряда, которая круто обрывается в море, и это место называется Казна. Мыс Кахуку находится позади Ваи-алуа на самом севере острова. Моку-леиа с одним из самых старых рыбных прудов — первая деревня к западу от Ваи-алуа. Это географическое объяснение следующих строк, взятых из песни о Ку-алии:

О Кауаи,Великий Кауаи, завещанный предками,Сидящий в покое в Ваи-анаэ,Там, где мыс Каэна,А позади Кахуку,И туман покрывает вершину Каалу,Где встречаются ветры.Там внизу сидит Ваи-алуа,Ваи-алуа там.Кахала — пища для Мокулеиа,Пруд — для акулы той, что в листьях ти,Что ждет, когда разгорится огонь.Каэна — акулы хвост,Той акулы, что плавает под Кауаи,Под Кауаи, под твоей землей,О Кауаи!

Огромно число названий, запечатленных в памяти сказителя. Не только названий побережий, скал, мысов, ручьев, родников, водопадов, но и, например, одинокого дерева, которое имеет историческое значение. Названия имеют и небольшие отрезки земли, входящие в индивидуальные владения, а также ветры, дожди, прибрежные воды из-за их важной роли в жизни островитянина. Все это должен был использовать сочинитель, чтобы обогатить географические аллюзии. Даже сегодня гавайский издатель, знающий как важно эмоциональное воздействие на читателей, не напишет в некрологе, что в родных местах тоскуют по умершему, а выразит свою мысль примерно так: «Никогда больше приятный Кипуупуу (ветер, несущий туман)[112] не увлажнит его чело». То же подтверждают и песни молящих о спасении сестер в «Сказании о Лаиэ-и-ка-ваи». В «Ку-алии» поэт, желая сказать, что море принадлежит богу Ку, перечисляет разные «типы» моря: море для катания на волнах, море для раскалывания сетей, море, где можно быть обнаженным, море, где можно плавать, море, где ловят кефаль, море, где живут маленькие крабы, море, где много бухт, и т. д.