Камни вместо сердец - К. Сэнсом

– Этот парень, стрелявший последним, просто великолепен, но похоже, что по возрасту ему еще рано служить.

– Тому Ллевеллину еще нет девятнадцати лет, однако лучшего лучника, чем он, на смотрах я не видал. Ученик кузнеца, сын валлийца.

– Они завербовались добровольно?

– Некоторые да, некоторые не очень. В Лондоне у нас сбежали несколько человек, так что теперь до ровного счета не хватает четверых. И ротный проповедник заболел. А времени отыскать ему замену у нас не нашлось.

Я расхохотался:

– Вы не сумели найти проповедника в Лондоне? Удивительно… в наше-то время!

– Да, их сейчас много, только вот в армии служить они что-то не хотят.

Я кивнул в сторону офицера, следившего за погрузкой возов, уже подходившей к концу. Он все похаживал вокруг, покрикивая на солдат и ругаясь.

– Раздражительный человек, – заметил я, кивнув на него.

– Да, это мастер Снодин, наш герольд. Он – опытный ветеран, умеет держать людей в порядке.

– Так. – На память мне пришел Гудрик.

– Выпивает, однако, и выпив, приходит в гнев, – продолжал Джордж. – Остается только надеяться, что на него не накатит до того, когда мы придем в Портсмут. Это единственный офицер в моем подчинении, если не считать винтинариев.

– Кого?

– Сотни делятся на пять двадцаток, каждой командует назначенный мной капрал.

– Меня удивило малое количество людей в форменных плащах.

Мой собеседник усмехнулся:

– Запасы белых плащей в арсенале короля исчерпаны, а новые шить некогда. Даже вместо панцирей мы получили какое-то старье. Ей-богу, часть его относится еще к временам войн между Йорками и Ланкастерами, если не Азенкура!

– Я видел на одной из телег какие-то вонючие стеганые куртки.

Ликон кивнул:

– Солдатские безрукавки, джеки. Защищают от стрел. Увы, многие из них годами лежали в церковных ризницах, и некоторые погрызли мыши. Я заставляю людей чинить их, когда находится свободное время.

Солдаты тем временем закончили погрузку.

– Джордж, – проговорил я, – насколько я понимаю, наш путь пролегает возле границы с Сассексом?

– Да, между Липхуком и Питерсфилдом. Если повезет, мы можем оказаться там послезавтра.

– Там, в Сассексе, есть небольшой городок… Рольфсвуд. У меня там дело.

– Я знаю только наши стоянки вдоль дороги, – улыбнулся Ликон. – Сам я из Кента, и чем меньше сассекской грязи прилипнет к нашим сапогам, тем лучше. Спросите лучше тогда, когда мы окажемся в том краю.

Мы подошли к остальным.

– Пора выступать, Ликон, – проговорил сэр Франклин.

– Мы почти готовы, сэр, – отрапортовал Джордж.

– Хорошо. Значит, надо искать своих коней. И я хочу поговорить с тобой о пуговицах наших людей.

– Мне казалось, что мы уже уладили этот вопрос, сэр. – В голосе Ликона промелькнуло легкое раздражение.

Капитан нахмурился:

– Мы говорили об этом, сэр, но вопрос так и остался нерешенным. Или ты думаешь, что у меня нет памяти?

– Нет, сэр. Но…

– Пойдем-ка. – Капитан Гиффард повернулся и направился к гостинице. Джордж следовал за ним: его ладная и скорая походка подчеркивала неторопливость неловкой поступи сэра Франклина.

Дирик покачал головой:

– О пуговицах? С чего бы? Старый дурак!

Мы повернулись на поднявшийся крик. Телеги были загружены, и рекруты крепили к поясам емкие кисеты с пожитками возле длинных ножей, имевшихся у каждого из них. Двое солдат у телег затеяли драку. Стройный парень, уронивший вчера палатку в коровье дерьмо, и рослый светловолосый мужчина со встрепанной головой осыпали друг друга ударами. Остальные тут же окружили их.

– Валяй, Голубь. Такого нельзя спускать!

– И что ты теперь сказал ему, Угрюм?

Разойдясь подальше, противники, пыхтя, стали кружить друг вокруг друга.

– Ближе, ближе, Голубь, шелудивый урод! – выкрикнул светловолосый. – И покрепче там на ногах! Не то ветер дунет как следует в твои уши – и улетишь, словно птица!

Послышались смешки. Голубь принадлежал к числу тех несчастных, уши которых лопухами торчали по обе стороны головы. Дополняло впечатление узкое лицо и отсутствие подбородка. На взгляд, ему было не больше двадцати, в то время как противник его был на несколько лет старше: на его неприглядном костистом лице сверкали с раздражительностью прирожденного задиры злобные глазки. Мне было приятно увидеть, что Голубь застиг этого мужчину врасплох, ударив его ногой в колено, так что тот пошатнулся и взвыл.

Кружок зрителей расступился, и к драчунам прорвался краснорожий герольд Снодин с полным ярости выражением на лице. Подбежав к Голубю, он отвесил тому оплеуху.

– Что за хрень тут творится?! – завопил Снодин. – Опять ты, Голубь… вечно там, где оказываешься ты, одни неприятности происходят! Дерьмо бесполезное!

– Угрюм мне прохода не дает, – огрызнулся в ответ молодой человек. – Только и слышу от него одни оскорбления. В нашей деревне я, конечно, терпел, но тут не деревня.

Среди собравшихся пробежал одобрительный гомон, а кое-кто рассмеялся. Герольд от этого остервенел еще пуще. Побагровев, как свекла, он рявкнул:

– Заткнитесь!!! Теперь вы – люди короля и должны забыть свои деревенские дрязги!

Потом он окинул толпу злобным взором и продолжил:

– Сегодня утром вы получили возможность пройтись в шлемах и джеках. A двадцатка Голубя будет гулять в бригандинах[25]. Вините в этом его. – Раздавшиеся недовольные стоны Снодин пресек коротким рыком: – Молчать! Вам надо привыкнуть к доспехам, в них вы пойдете навстречу французам! Первый десяток, на разгрузку!

Десятеро парней торопливо отделились от остальных и, подбежав к возу, принялись разгружать плотно облегающие голову стальные шлемы, стеганые джеки и другие куртки, оснащенные металлическими пластинами, позвякивавшими, словно монеты. Я слышал, что бригандины могут остановить стрелу. Угрюм, чуть прихрамывая, поднялся на ноги и повернулся к Голубю с победоносной улыбкой.

– Солдатам придется идти во всем этом? – спросил я Барака.

– Похоже на то. Слава богу, что не мне!

– Как только что сказал герольд, им придется в этом сражаться, – заметил Дирик. – Смотрите-ка, вот едут Ликон и капитан. Пошли, пора в путь!

Джордж и сэр Франклин уже верхом подъехали к герольду и принялись негромко переговариваться с ним о чем-то. Ликон явно не соглашался с герольдом, однако Гиффард внезапно объявил:

– Ерунда! Это преподаст им урок.

Чем и завершил дискуссию, выехав на дорогу.

Люди надевали джеки, кроме самой последней двадцатерицы, в которой состояли Угрюм и Голубь, а кроме того, юный стрелок Ллевеллин: эти невезучие солдаты натягивали бригандины. Как и джеки, многие из них истрепались, и из прорех выглядывали металлические пластины. Надевавшие их люди недовольно ворчали – впрочем, Угрюм, в новом на вид красном доспехе, блестящие пластины которого удерживались медными клепками, явно гордился этим «нарядом» – как я понял, своей личной собственностью. Прочие признаков довольства, как я уже сказал, не обнаруживали. Капрал, крепкий и остроглазый молодой человек с приятным живым лицом, подбадривал их:

– Действуйте, парни, делать нечего. Ведь это только до обеда!

По команде Снодина солдаты выстроились в ряды по пять человек. Сэр Франклин, Ликон и барабанщик заняли места спереди. Барабанщик начал мерный ритм, и солдаты пошли с поля. Я снова отметил, как они молоды: почти всем было меньше тридцати лет, а нескольким явно еще не исполнилось и двадцати. Все были в кожаной обуви, у некоторых потертой и поношенной. Снодин занял место в хвосте колонны, так чтобы видеть всю сотню. Мы, четверо штатских, заняли места за его спиной. С коня я видел плешь на его макушке, а когда он поворачивал голову, получал возможность узреть во всей красе украшенный сиреневыми прожилками нос пьянчуги. Позади, выезжая на дорогу, покряхтывали телеги. Когда мы проезжали по пустынной главной улице Кобхэма, из верхнего окна одного из домов высунулся старик, крикнувший:

– С вами Бог, солдаты! Боже, спаси короля Гарри!

Я уже начинал привязываться к собственному коню, откликавшемуся на кличку Нечет по причине единственного белого чулка на ноге. Кроткий нравом, он шел ровным и мерным шагом и как будто бы с утра обрадовался мне. Сотня маршировала по сельской дороге под заданный барабаном ритм, топоту ног подпевали доносящийся сзади грохот тележных колес, конская поступь и звучащий впереди неожиданно тонкий монетный звон бригандин. Один из солдат завел песню, и остальные нестройным хором подхватили непристойную вариацию «Зеленых рукавов», причем каждый следующий куплет блистал все большей выдумкой.

Спустя некоторое время Ликон приказал барабанщику умолкнуть. Теперь мы взбирались на Суррейские холмы, и дорога превратилась в сухой мел. Ноги марширующих солдат поднимали тучу пыли, и скоро мы, ехавшие в конце колонны, густо покрылись ею. Облик окрестностей переменился. Все больше полей возделывалось здесь по старинной системе, когда огромные участки земли делились на узкие полоски различными видами растений. Пшеница и вика здесь казались более зрелыми и не столь потрепанными: возможно, грозы не дошли до этих южных краев. Крестьяне, распрямляясь, смотрели на нас, но без особого интереса. Эта солдатская колонна шла здесь не первой.