Джокертаунская комбинация - Виктор Милан

Коди была мертва. Новость упала в желудок Марка словно кусок льда. Эта женщина так много значила для Таха, она так много сделала, чтобы вытянуть его после ужасных событий в Атланте.

Спраут всегда любила ее. А теперь ее нет, очевидно, пала от рук врагов Тахиона.

Тах заполз обратно в бутылку. Точно так же, как он сделал это, когда честь заставила его уничтожить разум Блайта ван Ренселлера. Ему будет трудно выкарабкаться во второй раз.

И это было ужасно.

Марк потер лицо паучьими лапками, как будто умываясь застывшими слезами. Когда он закрыл глаза, он снова увидел руки своей дочери, тянущиеся к нему, тогда как он, словно Космический Бродяга, провалился сквозь пол прямо в зале суда и судебные приставы поймали его.

Мне жаль, док. Она нуждается во мне больше, чем ты. Что бы с тобой ни случилось.

Мне жаль.

Он поднял голову. Патрульная машина прошла мимо. Плоское черное лицо копа на пассажирском сиденье, казалось, следит за ним сквозь мелкую проволочную сеть, что закрывала окна всех машин в джокертаунском участке, пока машина, словно акула, скользила среди зевак, столпившихся косяками, глядя на странную сцену.

Пришло время мне уходить, подсказал ему зарождающийся здравый смысл обитателя улиц.

Он сунул руки в карманы своей армейской куртки и пошел прочь. Но не слишком быстро.

Принцы-демоны снова расстреляли все уличные фонари.

Человек, идущий домой с работы в сменной бригаде вниз по джокертаунскому переулку, не обратил внимания. Требовалось нечто большее, чем трещины в мостовой, чтобы разрушить балетную грацию, с которой он шел, и требовалось нечто большее, чем январский мороз Нью-Йорка, чтобы надеть поверх черной футболки потертую ветровку, перекинутую через его плечо. Кроме того, в темноте он видел как леопард.

Его плечи и грудь были гораздо шире, чем должны были быть у человека его роста, они бугрились мускулами. Голова его была маленькой и узкой, с почти эльфийскими чертами лица. Глаза его цвета сирени смотрели вниз. Он достаточно далеко ушел от человеческого телосложения, чтоб его можно было принять за джокера. Но он не имел ни следа вируса дикой карты.

Он также не был и натуралом. Он вообще не был человеком.

– Эй, приятель, – голос из темной аллеи, в нескольких футах справа, словно крик больной вороны. Его сиреневые глаза смотрели прямо. У него не было времени для назойливых приставал. А если это был не просто попрошайка…

Семнадцать месяцев назад молодые натуралы попытались напасть на него, угрожая оружием, на улице, ужасно похожей на эту. Молодежь была слишком уверена, что обитатели этого огромного, зловонного, отталкивающего хаоса живут в первобытном страхе перед их примитивным огнестрельным оружием, или, возможно, их убежденность в этом была усилена химически. Они причинили так мало проблем, что человек с лиловыми глазами смилостивился над ними. Возможно, умирающий мальчик с оторванной рукой получил медицинскую помощь до того, как истек кровью.

– Дург, – сказал голос тише, – Дург эт Моракх. Это ты, не так ли, приятель?

Он замер, медленно повернулся. Высокая тощая фигура, что двигалась к нему из полной темноты в сумрак, не очень напоминала того, кого он помнил по голосу. Тем не менее бледные глаза, измененные генной инженерией и тренировками так, чтобы стать непревзойденными телохранителями, не обманулись некоторыми изменениями в силуэте.

– Доктор Медоуз, – Дург легко поклонился, сопроводив поклон движением руки.

Высокий человек стоял, и поза его выдавала беспомощность. Дург ждал, ноги наизготовку, голова приподнята. Он мог стоять так всю ночь или всю неделю, ожидая приказа.

– Э-э-э, как жизнь, приятель?

– Моя работа грузчиком обеспечивает адекватное существование. Плата предоставляет мне такой комфорт, какой только может обеспечить этот чрезвычайно теплый, но недостаточно цивилизованный мир. – Тонкие губы растянулись в улыбке. – Если мне понадобится больше средств, мои сотрудники всегда жаждут сделать ставку на состязания в силе и ловкости. Некоторые из этих людей удручающе медленно учатся, господин. Надеюсь, ваши собственные обстоятельства изменились к лучшему.

– Нет. Не совсем. Правда… Правда, я нашел мою маленькую девочку.

– Я рад, что вы нашли маленькую хозяйку. Ваше правительство все еще держит ее в заключении?

– Да, – Марк пошевелил губами и переступил с ноги на ногу. – Я… Я должен вернуть ее обратно. Кто знает, через что ей пришлось пройти.

– Вы предполагаете использовать силу?

Взгляд Марка блуждал между трещин в асфальте. Он кивнул.

– Ты знаешь, я не очень люблю такие вещи. Но я в отчаянии, приятель. Я действительно на грани. Мне нужно знать, ты мне поможешь?

– По-прежнему ли светит солнце на утес Авендрат?

– Прошу прощения?

– Моракхская поговорка, господин. Пока светит солнце Такиса, стоит великий утес Авендрат, и пока он стоит, Мораки хранят свою верность.

– Тебе придется нарушать закон.

Эльфийская голова запрокинулась, смех прозвучал словно звон большого серебряного колокольчика.

– Меня настолько же заботят законы вашего рода, насколько вас заботят законы собачьей стаи. Если бы вы послушали меня, вы бы давно бросили вызов закону, сохранив вашу дочь силой или хитростью.

– Я не был готов, приятель. Я… Я все еще верю в правосудие.

– Ваш мир порождает много странных суеверий. Что теперь, господин?

– Теперь я собираюсь вернуть себе Спраут, – сказал Марк. – Чего бы это ни стоило.

Блоут говорил, он ненавидел жалость. Его посетитель жалел его, и он нашел это странно приятным. То, что чувствовал этот человек, не было отвращением. В этом заключалась разница.

– Доктор Медоуз, – сказал он, – добро пожаловать.

Мастелина и Андрион исполнили свою роль и отошли. Медоуз моргал, глядя на слизистые бока Блоута.

– Спасибо, губернатор. Чем обязан такою честью?

Ты до смерти хочешь узнать, что стало с твоим другом, подумал Блоут и не смог сдержать смешка. Бедолага. Стоит ли мне рассказывать, где он сейчас?

– Насколько я понимаю, у вас есть план.

Высокий человек сглотнул. Блоут услышал, как тот подумал об обмане, но мгновенно отбросил эту мысль. Это тоже было большой редкостью.

– Это моя дочь, губернатор. – Он бросил взгляд на Кафку. – Я должен вернуть ее. – С вашего позволения или без него. Он не произнес этого вслух, но Блоут услышал.

– Вам не нужно мое позволение, – сказал Блоут и хихикнул, когда Марк вскинулся, услышав, как процитировали его собственные мысли. – Но я даю его вам. И даже благословляю. Более того, доктор. Я хочу предложить вам свою помощь.

– Что, что вы имеете в виду, приятель?