Прочь из моей головы (СИ) - Ролдугина Софья Валерьевна

«Тебе понравилось, – упрямо повторила она с теми же интонациями, с какими будила меня каждое утро. – Тебе понравилось. Это правда. Ты хочешь ещё. Скажи. Тебе понравилось. Понравилось. Понравилось. Хочешь больше. Скажи. Это правда».

– Ну Салли, не надо… – я перекатилась по траве, обнимая себя руками.

Заткнуть её в такие минуты было невозможно, и дурак бы уже догадался, которая из нас сдастся первой.

«Тебе понравилось. Понравилось. Понравилось. Понравилось».

– Ну хорошо, мне понравилось, это правда! – выпалила я, закрывая пылающее лицо. Парадоксально, но мне тут же полегчало. – Господи, Йен, ты действительно потрясающий. И я не ожидала сама от себя, и… и… и мне сейчас так стыдно, что хочется сдохнуть. Хотя нет, уже вроде бы не хочется.

Я раскинулась на траве морской звездой и уставилась в небо – точнее, на то, что притворялось небом в этой каверне. Там не было ни одного знакомого созвездия; иссиня-чёрную темноту рассекало несколько сияющих потоков, и на востоке висела жуткая хвостатая комета.

Пионами пахло до одури, а ещё – влажной зеленью.

– И что теперь делать? – прошептала я.

В голове было пусто.

«Не знаю, – честно ответил Йен, как мне показалось, с огромным облегчением. – Но мы обязательно поговорим об этом, когда я верну тело. Только подожди. И… прости меня, пожалуйста».

Я улыбнулась:

– За что ты извиняешься?

«Просто на всякий случай. Мне говорили, что с виноватой физиономией я просто неотразим».

Грузиться после этого поцелуями во сне как-то не получалось – да и чем-либо другим тоже.

Когда я вернулась в апартаменты, то обнаружила в центральной комнате стол, на нём – с десяток блюд, а вокруг – всю честную компанию, включая Маллори. Гэбриэлла счастливой не выглядела, однако упрямо терзала брокколи у себя на тарелке. Дино, похоже, уже оклемался, потому что аппетит у него был отменный – с каждого блюда он положил себе понемногу, и в итоге перед ним высилась горка из овощей, мяса, риса и спагетти, залитых подозрительного вида соусами… Меня раньше жутко бесила эта его привычка набрать себе несовместимого и радостно умять, но теперь я ощутила приступ умиления.

– Урсула, рад видеть вас в добром здравии, – произнёс Хорхе вместо приветствия и отодвинул для меня стул, приглашая садиться. – Уладили свои разногласия с Йеном?

– Как вы догадались? – я прикусила губу, чтобы опять не заулыбаться до ушей.

Хорхе положил мне на тарелку здоровенный стейк и щедрую порцию овощей.

– Потому что он единственный, кто может сначала запутать всё до невероятия, а потом разрешить затруднение парой слов.

Я с подозрением принюхалась к красному соусу. Прикидывался он безобидной брусникой, но кто их знает, этих вампиров…

– Ну, справедливо. Но вообще-то на сей раз я сама справилась с запутыванием, а спасала нас Салли. Сказала как отрезала – вжух, и никаких проблем, – нож скрипнул по тарелке, и от стейка отделилась тонкая пластинка. Брусничный соус лёг поверх так густо, что почти перекрыл вкус. – Так вы поговорили? – посмотрела я на них в упор, сперва на Хорхе, затем на Маллори.

Она, кстати, сидела на столе, скрестив ноги по-восточному.

– Ага. Я их возьму. Чародеи к нам не сунутся, – Маллори подцепила из банки оливку и облизала длинным языком. – Зачем им терять половину своих? Ради людей? Да ну.

– А если в ночи прольётся слишком много крови, проснутся Безумцы, – добавил Хорхе, но радости в его словах было маловато. – И тогда всем уже будет не до мелочной грызни за власть, – покачал он головой и спокойно продолжил трапезу.

Так, Кровавые Безумцы – это у нас такие древние вампиры, которые всё время спят. Я ведь ничего не перепутала?

«О, они интересные ребята, – неожиданно подал голос Йен. – Но сложные. Хотя мне поладить с ними было проще, чем с верхушкой Запретного Сада… Впрочем, эту печальную историю мы прибережём на потом».

Вампиры явно были не фанатами застольных бесед, поэтому доедали мы молча. Когда Хорхе посчитал, что время подходящее, он озвучил короткий свод правил пребывания: не выходить ночью из комнаты ни под каким предлогом, кто бы ни звал снаружи; не бродить в одиночку по коридорам; если что-то понадобится, просить у Маллори, не страдая втихушку и не пускаясь в самостоятельные поиски.

– В целом, на этом всё, остаются детали, – и он сцепил пальцы в замок, становясь ещё серьёзнее, чем прежде. – Гэбриэлла. Ваше уязвимое место – гневливость. Поверьте, мне импонирует ваш темперамент, а страсть и открытость вообще достойны всяческой похвалы, однако не в окружении молодых балбесов, которым только дай огрызнуться. Не будете держать язык за зубами – и вас съедят. И… от вас ничего не зависит. Знаю, что сейчас это звучит издевательски, но постарайтесь просто смириться и ничего не ждать.

Гэб уронила вилку в тарелку и глухо произнесла:

– Я попробую.

Хорхе кивнул:

– Рассчитываю на ваше благоразумие. Теперь Дино, – он повернулся к моему бывшему. – Если госпоже Мажен достаточно всего лишь соблюдать осторожность и сдержанность в общении, то вам я запрещаю вообще куда-либо ходить с вампирами. Днём, ночью – не имеет значения. И никаких разговоров, естественно. Для надёжности рекомендую притвориться глухим и слепым.

Дино от его монолога оторопел:

– А это ещё почему?

Пока Хорхе медлил, вероятно, размышляя, стоит ли доводить до его сведения какую-то явно неприятную информацию, в диалог встряла Маллори:

– Потому что ты – лакомый кусок, – и она втянула злосчастную оливку, кажется, глотая её целиком. – Добрый, хороший. Чуткий. Пугливый. Порядочный. Легко краснеешь и молодой, – припечатала она с убийственной серьёзностью. – Я могу удержаться и не съесть. Хорхе. Может, Лола и Тэнтэн. Остальные – нет.

Лицо у Дино вытянулось.

– М-м… Хорошо, я тогда буду очень осторожен. А сколько, ну, это… ждать? – и он посмотрел на меня.

Хорхе пожал плечами.

– Сложно предсказать. Но при самом наихудшем раскладе, если ничего не выйдет, а все мы погибнем, в Запретном Саду о вас забудут уже через год…

– Вот и нет! – Дино вскочил, опираясь на столешницу, и брови у него сошлись на переносице, придавая лицу редкое серьёзное выражение. – Я буду ждать вас раньше. Месяц, понятно? Крайний срок. Решайте свои дела и возвращайтесь!

Маллори расхохоталась, колотя ладонью по столешнице.

На сборы ушло несколько минут – всего-то обуться и забрать рюкзак из спальни. На пороге я немного задержалась, проверяя, как сидят кроссовки, когда вдруг почувствовала, как меня обнимают со спины.

– Что?..

– Возвращайся, – глухо произнесла Гэбриэлла. – И нет, не оглядывайся. Я ещё сержусь.

– Хорошо, – кивнула я. И добавила тихо: – Спасибо.

Выбрались мы из Тернового Сада в совершенно другом месте, чем вошли – вдали от моря, в зловонных городских трущобах. Что, в общем, логично: вампирам тоже надо что-то есть, и мегаполис для охоты подходит гораздо лучше, чем маленькая, идиллическая курортная деревенька. Хорхе здесь явно бывал здесь неоднократно, и потому неплохо ориентировался. По крайней мере, он сразу угадал, в какой стороне вокзал, и ни разу не ошибся на поворотах, так что неблагополучные районы мы проскочили на одном дыхании, и ограбить нас попытались всего раз. Более умный – и шустрый – грабитель отделался царапинами и лёгким испугом. Его невезучего приятеля я аккуратно пристроила у стены и мысленно пожелала ему поскорее очнуться, чтобы не замёрзнуть.

– Оставьте, Урсула, – посоветовал Хорхе. – Дураки и нахалы не болеют.

– Думаете? – с сомнением ответила я и аккуратно поправила грабителю вязаную шапку, чтоб она закрывала уши, а не только затылок.

– Так Йен ведь никогда не болел.

«Не надо клеветы – я не болел, потому что был одарённым ребёнком и научился очищать тело уже в семь лет», – возразил он тут же.

Я не удержалась от смешка, и Хорхе посмотрел на меня искоса.

– Оправдывается?

– Нет, хвастается, что ещё в детстве признал неопровержимую пользу от мытья рук, – наябедничала я.