Мир Трех Лун - Гай Юлий Орловский

Я поднялся, как и остальные, он остановился передо мной, посмотрел придирчиво.

— Ну-ну… Снимай рубашку, посмотрим.

Я нехотя снял, в сторонке охнула Алата, что-то сказал Фрийд, но Форнсайн рассматривал меня внимательно и с отстраненным интересом.

— Что-то в тебе странное, — произнес он наконец.

— Где? — спросил я опасливо.

Он ткнул пальцем мне в грудь, в плечи, пощупал бицепсы, поморщился, постучал кулаком в середину груди. Я невольно напрягал мышцы.

— Ерунда какая-то, — произнес он с раздражением. — Что-то неверное… И здесь тоже ерунда.

— Ерунда, — согласился я.

Он посмотрел с подозрением.

— Ты хоть знаешь, о чем я?

— Не знаю, — ответил я чистосердечно.

— Так чего подвякиваешь?

— Вы же старший, — сообщил я ему новость. — Как же иначе, уважение надо выказывать. Тем более что в самом деле везде ерунда и ерундой погоняет. А что, я больной, да? Вы лекарь?.. Знаете ли, а еще у меня иногда живот пучит, да так пучит, что прямо не знаю…

Он поморщился:

— Я лечу от жизни.

— Ой, — сказал я.

Он поморщился сильнее, снова ткнул пальцем в мое плечо.

— Эти мышцы, если тяжелым топором машешь с утра до ночи! Эти вот у копейщиков, а эти только у лучников… Ты что, был сперва лучником, а потом обучался с боевым топором? Или с топором сперва, а потом побывал в лучниках?

Я сказал как можно чистосердечнее:

— Дяденька, я даже не понимаю, о чем вы глаголите. Я в медицине как-то не понимаю, хотя когда живот пучит, то ох как я жалею, что не пошел в лекари…

Он поморщился:

— Я тебе не дяденька, а командир охраны главного корпуса Виллис Форнсайн. Ты был воином?

Я помотал головой:

— Ненавижу оружие. Видеть не могу!

— Но у тебя вон какие мускулы!

— Порода такая, — ответил я скромно. — Видели бы вы моих братьев!

Он вздохнул:

— Врешь, но ладно. Это другим заливай про породу — такие мускулы сами по себе не растут. Но не хочешь в охрану, где куда веселее, чем корпеть здесь у этих старых пердунов на побегушках, — твое дело. Была бы честь предложена.

Я поклонился и сказал искательно:

— Быть воином — это против моих религиозных убеждений варвара-пацифиста, Я вообще-то даже полный вегетарианец! В будущем, правда. Пока готовлюсь морально, слушаю о вреде мяса.

Он махнул рукой и вышел. Карнар с облегчением перевел дыхание, но на меня посмотрел со странной жалостью.

— Тебе в самом деле неинтересно быть стражем?

— Абсолютно, — ответил я.

Он фыркнул:

— А что же тебя тогда интересует?

— Магия, — ответил я чистосердечно.

— Магия?

— Да. Очень.

— Почему?

— В магии все непонятно, — пояснил я, — а драться… ума не надо.

— А ты хочешь быть умным?

— Конечно, — ответил я убежденно. — Я уже сильный, чего еще? А вот умным еще надо стать… А ты, как самый умный здесь и вообще на свете, расскажешь. Ты ж еще и добрый, я сразу понял!

Он довольно заулыбался:

— Ну, это ты загнул, умные на свете еще есть, может быть, и умнее меня… где-нибудь в неведомых странах, да и добрый я не слишком, но тебе помогу. Ты, как вижу, парень смышленый и многое уже понимаешь.

Вообще-то, мелькнуло у меня, картина мира и так уже вырисовывается, хотя странная какая-то картина. Мы в королевстве Нижние Долины, наш дворец расположен в столице королевства Санпринг, богатом, развитом, но есть города еще крупнее нашей столицы, хотя и не такие богатые и красивые, но и там живут достаточно сильные колдуны, как и в разных селах и деревнях, а по дорогам скитаются маги, скрывающие свою мощь.

— А зачем? — спросил я, слушая его неспешный рассказ о королевстве.

— Что зачем?

— Скрываются зачем? — спросил я. — Магия разве запрещена?

Он удивился:

— Как ее запретить?.. Дикая мысль. А скрываются потому, что есть причины. Не спрашивай какие. Разные! Всякие!

— Понял, — ответил я послушно.

— Вот и хорошо. Пойми, Юджин, не до всего надо доискиваться. Даже если ты Улучшатель. Насколько помню древние легенды про Улучшателей, ни один из них хорошо не кончил. Ни один!

Глава 8

На другой день с утра, все еще зевая и потягиваясь, позавтракали и начали разбредаться по своим работам. Карнар бдительно следил с лестницы, чтобы никто не завалился обратно на лавку досыпать, такие есть в любом коллективе.

Он так бдил, что его едва не сбил с ног сбежавший сверху по ступенькам настолько богато одетый слуга, что можно бы принять за благородного глерда, если бы не оранжевый цвет камзола: это чтоб видеть их издали и подзывать взмахом руки.

— Где здесь слуга, — крикнул он с высокомерием, — которого считают Улучшателем?

Все начали поворачиваться ко мне. Я почувствовал, что сейчас скажу что-то хлесткое — не выношу такого тона, — по лицу встревоженного Карнара понял, что и он этого боится, потому зажал себя в кулак и ответил подчеркнуто смиренно:

— Здесь, господин. Это я.

Он посмотрел на меня с видом герцога, что взирает на ползающего в грязи пьяного простолюдина.

— Иди за мной.

— Слушаюсь, господин, — ответил я самым покорным голосом и даже поклонился.

Не удостоив меня больше взглядом, он развернулся и важно пошел вверх по лестнице. Поднявшись в холл, он свернул к выходу из здания, так пересекли часть двора, отделяющую от соседнего корпуса, здесь у входа двое стражников в доспехах и с копьями, дальше холл.

Разряженный попугай уверенно пересек его и начал подниматься по широкой мраморной лестнице.

По обе стороны на площадках расписные вазы в синей лазури, лестница пуста, а этот гад бросил высокомерно:

— Не наступай мне на пятки!.. От тебя смердит.

Я прислушался, мы одни, в два прыжка догнал его, рывком прижал к стене и с силой засадил кулаком в солнечное сплетение. Он жадно хватал широко раскрытым ртом воздух, в глазах ужас, с трудом просипел:

— За… что?

— Мотивированный ответ, — сообщил я, — на немотивированное хамство. Учти, тут никого нет! Могу и убить, а скажу, что ты и пришел уже убитым. Понял, попугайчик мой сладенький?

Вверху прозвучали далекие шаги, я отпустил наглеца и улыбнулся так, чтобы и улыбка, и оскал волка в одном флаконе. Слугу уже трясет крупной дрожью, спесь слетела, теперь видно издали, что всего лишь мелкий, хотя из высоких покоев.

— П-п-понял, — пролепетал он.

— А теперь веди, — велел я.

— Да-да…

— Никому не показывай своего позора, — напомнил я, — но помни, кто из нас господин.

Он торопливо закивал, повернулся и устремился вверх по лестнице, стараясь не слишком спешить, чтобы не рассердить, но и до писка боясь моего приближения.