Гордыня (ЛП) - Холлифилд Дж. Д.

Пытаясь отдышаться, я вытерла мокрые щеки. Все наши отношения были уловкой. Мэйсон лгал мне. Дурачил. А может, я настолько была поглощена фантазией о нас, что просто не замечала ни единого знака. Но все казалось таким реальным. Подлинным. Я все сильнее раскрывала перед ним сердце с каждым его новым обещанием. Однако все было фарсом. Он лишь пытался подобраться ко мне ближе, чтобы добыть побольше материалов для шантажа.

— Черт бы тебя побрал, — я схватила другую прихватку и счистила испорченное печенье. — Вот тебе и советы Марты Стюарт, у тебя никак не выходит наполнить дом ароматом сладкого сахарного печенья, — я грустно посмеялась над собой и выбросила печенье.

Я переживала не только из-за предательства Мэйсона. Еще мне было стыдно увидеть разочарование в глазах матери. Гнев отца. Узнав о моем секрете, он даже не захотел смотреть на меня. Я всю жизнь старалась заставить родителей мной гордиться, и в одно мгновение все разрушила. Из-за глупых желаний и одного парня, с которым, наконец, захотелось быть самой собой.

— Да, только этого парня на самом деле не существует, — я положила прихватку и достала из холодильника замороженную пиццу.

Я уже привела в порядок волосы и мыла руки, когда раздался звонок в дверь. Во мне поднялось любопытство, поскольку я не знала, кто мог ко мне сегодня прийти. Найдя взглядом дедушкины часы в прихожей, убедилась, что моя семья все еще должна быть в церкви. Я вытерла руки и накинула халат, осторожно продвигаясь к входной двери. Подсмотрев через занавеску, я увидела девушку. Не нужно было быть гением, чтобы уловить сходство. Может, ее волосы и чуть светлее, а рост меньше, но стальные глаза не спрячешь. Эвелин.

Отперев три замка, я открыла дверь.

— Привет, Меган, я…

— Сестра Мэйсона.

— О… эм, да. Что ж, я хотела узнать, не могли бы мы…

— Мне не о чем говорить как с тобой, так и твоим братом. А теперь прошу меня извинить, — я начала закрывать дверь, когда Эвелин надавила на нее, помешав мне. — Отпусти!

— Думаю, это ты захочешь услышать. Дело не только в Мэйсоне. Речь пойдет и о тебе.

Какое-то время мы буравили друг друга взглядами. У Эвелин и правда оказались точно такие же глаза. Вздохнув, я распахнула дверь.

— Только говори быстро, — я повернулась к ней спиной и прошла в гостиную.

Услышала, как хлопнула входная дверь, а потом стук обуви по кафелю, прежде чем сестра Мэйсона села рядом со мной.

— Прости, я не хотела показаться грубой, — начала она.

— Лучше бы тебе действительно было что сказать. А то у меня много дел.

Эвелин бросила взгляд мне за спину и поморщилась.

— Каких, например? Пытаешься сжечь дом?

— Я пытаюсь испечь печенье, — огрызнулась я.

Ее ноздри раздулись, и она выгнула брови, когда ей снова пришлось вздохнуть воздух. Да, здесь действительно воняло.

— Ладно, раз так…

— Да, приступай.

Она потянулась к своей сумочке и стала рыться в ней, пока не вытащила потертую фотографию. Эвелин протянула ее мне, и после некоторого колебания я приняла фото, принявшись разглядывать изображение. Моя тетя, дядя и кузина гордо сидели рядом с молодым Мэйсоном и его сестрой. Я итак знала, что Гриффины брали детей на передержку. Я всегда считала это очень милым с их стороны, но сама я никогда с ними не сталкивалась, а Честити о них почти не говорила.

— Это не новость. Тетя Лилиан рассказала мне вашу историю, — я вернула ей фото, вспоминая слезы Лилиан, когда она говорила о том, как нашла дядю в комнате Эвелин Блэквелл. «Мерзость».

— Но ты не знаешь настоящей истории.

— Ох, и о какой истории ты говоришь? Скажешь, что не заманивала моего дядю, чтобы он занялся с тобой сексом? Вы с братом не воровали у них деньги, когда вам просто хотели помочь? А как насчет того, что Мэйсон напал на мою тетю…?

— Это ложь, — выплюнула она.

— А я просто должна тебе поверить? И зачем? Хочешь, чтобы я тебя пожалела? Я знаю, как ты сюда попала. Вся в брата. Применила шантаж, — я вскочила с дивана. — По правде, я хочу, чтобы ты ушла.

Эвелин поднялась вслед за мной.

— А я не уйду, пока ты не услышишь правду. Если и потом будешь уверена, что твоя семья невиновна, то я умываю руки. Я почти уверена, что мой брат влюбился в тебя, и сейчас ему очень больно, а у меня сердце разрывается от одного взгляда на него. Я бы лучше надрала тебе задницу за то, что ты выгнала его, но сперва все же должна рассказать правду. Потом все будет зависеть только от тебя. А теперь сядь обратно, мать твою.

От ярости в ее тоне я шокировано выгнула брови. Она заступалась за брата. Сказала, что он полюбил меня. У меня вдруг пересохло во рту. Я попыталась облизать губы, но ничего не вышло. В горле будто встал комок. Медленно кивнув, я опустилась на диван, уступив ее требованиям. Эвелин снова села рядом.

— Фотография сделана три года назад, когда нас впервые поселили в дом Гриффинов. На первый взгляд кажется, что все мы счастливы, но это фальшивые улыбки, — она снова вручила мне фотографию, и я присмотрелась.

Мэйсон казался гораздо стройнее, а на руках еще не было татуировок. Выражение его лица показалось обеспокоенным, хоть и не так сильно, каким бывало теперь. Еще не было глубоких шрамов в душе, которые теперь крылись за его прекрасными серыми глазами.

— Все там было не тем, чем казалось. Лилиан была далека от милой заботливой опекунши, которая решила помогать тем, кому не повезло. Она вела себя, как дьявол в маске, в ней скрывается столько ненависти, что впору задохнуться.

Ее описание Лилиан никак не укладывалось у меня в голове. Так они были далеки от знакомого мне образа доброй тети, с которой я выросла. От той Лилиан, которая вечерами заплетала мне косы и помогала с домашним заданием, навещая отца. Мне хотелось потребовать немедленно прекратить чернить имя любимого мне человека, но внутри поселилось какое-то щемящее чувство, нашептывающее, что я должна хотя бы выслушать Эвелин.

— Мы жили у Гриффинов целый год. Наша предыдущая семья… ну, мы думали, что останемся с ними до совершеннолетия, но наша опекунша забеременела и… Что ж, когда у тебя, наконец, появляются собственные дети, то временные перестают быть нужными. Впрочем, у мистера Гриффина все было иначе. Он навещал меня по ночам, пьяный до беспамятства, — я сжала пальцы в страхе перед тем, что могло сорваться с ее губ. — Твой дядя никогда меня не касался. Но другим девочкам, попадавшим к ним в дом, везло меньше.

— Нет… — мне не хватало воздуха, словно меня только что пнули в живот.

— Да. От выпивки поздно ночью у него развязывался язык, и он признавался во всем, что совершал.

«Это невозможно. Дядя Джордж не… не мог».

— Я тебе не верю. Почему он, по-твоему, делал столь ужасные вещи, но тебя никогда не трогал?

— Потому что я совсем не похожа на его дочь.

Я судорожно вздохнула, покачнувшись.

— Боже. Честити? Неужели он…?

— Нет, он говорил, что никогда не прикасался к ней. Иногда мистер Гриффин плакал, признаваясь, что его одолевает такое сильное желание, что он боится однажды не сдержаться. Но на тот момент, когда мы жили у них, ничего такого не происходило.

«О, моя бедная кузина. Одна мысль…»

Я покачала головой.

— В ту ночь, когда нас вывезли из дома Гриффинов, Лилиан застала Джорджа в моей комнате. Он не так давно вернулся домой после деловой встречи. Был пьян и зол из-за чего-то. Тогда я многого не понимала, но постепенно все обрело смысл, — я подняла руку и накрыла пальцы Эвелин. С уголка ее глаза скатилась слеза, но я промолчала, дав ей время прийти в себя. — Он исповедовался в грехах «Элиты». Если бы я тогда понимала, что нужно кому-то рассказать… может… может, я могла что-то сделать…

— Милая, о чем ты говоришь? — я потеряла ее мысль. Мой дядя состоял во многих клубах. Он был широко известным общественником. — Дядя мог говорить о чем угодно. Может, он метафорично рассказывал о своем гольф-клубе? Или о церковном…