Свет погасших звезд. Люди, которые всегда с нами - Федор Раззаков

Со своей первой женой Демьяненко познакомился еще в юности, когда играл в драмкружке свердловского Дворца пионеров. В конце 50-х молодые поженились. И в течение нескольких лет вынуждены были ютиться по чужим углам. Так продолжалось до начала 60-х, когда Демьяненко предложили переехать в Ленинград, чтобы работать в штате «Ленфильма», и выделили там квартиру. Его первый фильм в ранге «ленфильмовца» – «Порожний рейс» Владимира Венгерова.

С первой женой Демьяненко прожил двадцать лет. Потом ушел к другой женщине, не взяв с собой практически ничего, кроме чемодана с одеждой и бельем. Новой избранницей его стала ассистент режиссера с «Ленфильма» Людмила. Она работала на киностудии «Ленфильм» с 1968 года, сначала ассистентом, затем режиссером дубляжа. И, конечно, знала, что есть такой артист – Демьяненко. Но ей было не до мужчин: она только что развелась, вздохнула полной грудью и счастливо жила вдвоем с дочкой Анжеликой. А потом она работала на дубляже в темноте, поэтому не разглядывала мужчин, да и ее не всякий мог рассмотреть. Поэтому для нее было полной неожиданностью, когда однажды Демьяненко явился в их звукорежиссерский «предбанник». Вызвал Людмилу в коридор и протянул красивую коробочку. В ней лежало несколько шоколадок, и на каждой было написано «Toблер». Это женщину сразило в самое сердце. Она знала, что Демьяненко в тот момент озвучивал западногерманский фильм «Трое на снегу», где главного персонажа звали Тоблер. А перед 8 Марта Демьяненко явился опять – с цветами и снова с коробочкой. Вручил и, чтобы не смущать Людмилу, быстро ушел. В коробочке оказались французские духи «Клима» – жуткий дефицит по тем временам.

Если бы эти подарки делал актер, мечтающий попасть на картину и в этом смысле зависящий от Людмилы, все было бы понятно. Но ему от нее ничего не надо было – он был королем дубляжа. Вот тут-то у женщины и возникли определенные подозрения. А потом он как-то подвез ее от студии на своей машине к приятельнице. Этим их контакты и ограничивались. Как вдруг однажды в два часа ночи в дверь Людмилы кто-то позвонил. На пороге стоял Демьяненко. Он сказал: «Людмила Акимовна, я к вам пришел навеки поселиться». С этого момента они стали жить втроем.

В 80-е годы Демьяненко записал на свой счет еще несколько десятков ролей, но все они были эпизодические и мало кому запомнились. А в следующее десятилетие, когда советский кинематограф почил в бозе вместе со страной, работы у Демьяненко и вовсе почти не стало. Не лучшим образом обстояло дело и в Театре комедии, где он был занят всего в одном спектакле. Единственным местом, где Демьяненко что-то мог заработать, было Ленинградское телевидение.

Газеты вспомнили про Демьяненко в мае 1997 года, когда ему исполнилось 60 лет. А спустя два года пресса вспомнила об актере уже по другому поводу – печальному.

Проблемы с сердцем начались у Демьяненко за несколько лет до смерти. Но к врачам актер ходить не любил, а если у него появлялись боли, обходился дежурной фразой: «Что-то давит». И все. Но летом 99-го жена Демьяненко настояла на том, чтобы он сделал кардиограмму в актерской поликлинике «Ленфильма». Актер согласился. Когда Демьяненко поставили диагноз «больное сердце» и предложили сделать шунтирование, он испугался. Он не мог себе представить, как ему будут распиливать грудную клетку электропилой. Родные от него эту деталь скрывали, но он сам узнал от друзей, которые уже через это прошли. Возможно, им пришлось бы еще долго его уговаривать, но случился инфаркт…

Как назло, в это время вся кардиохирургия города на два месяца ушла в отпуск. Оставалось ждать. Была договоренность, что, как только кардиохирургия выйдет из отпуска, Демьяненко сделают операцию. Врачи начали работать 23 августа, но за день до этого у актера случился очередной инфаркт (третий по счету за короткое время), и уже ничего нельзя было сделать. Как показало вскрытие, к шестидесяти двум годам у Демьяненко практически не осталось живого места на сердце. Такое саморазрушение – удел людей, переживающих все внутри себя.

В последнюю неделю Демьяненко часто звонил отцу в Свердловск. Говорил все больше на отвлеченные темы: вспоминал детство, юность. Отцу тогда показалось, что сын предвидит свой конец. В его словах чувствовалась ностальгия по Свердловску, по детским и юношеским годам, проведенным здесь. «Очень скучаю по тебе, по городу…» – это последнее, что произнес Демьяненко по телефону накануне смерти.

Когда актера хоронили на Серафимовском кладбище, режиссер Виктор Сергеев сказал печальную фразу: «Со смертью Саши мы потеряли едва ли не последнюю легенду отечественного кино». Да, звезды уходят, но память о них остается. Пока она жива, значит, живы и те, о ком мы помним.

24 августа – Елена МАЙОРОВА

В свое время о трагедии, случившейся с этой актрисой, писали все российские печатные издания. О ней написана книга, снято несколько документальных фильмов. Однако нигде так и не была объяснена подлинная причина этой трагедии. Тайну ее актриса унесла с собой.

Елена Майорова родилась за тысячи километров от Москвы – в городе Южно-Сахалинске. Театром заболела еще в школе, когда в третьем классе стала посещать театральную студию при городском Дворце пионеров. Очевидцы утверждают, что уже тогда у нее появилась маниакальная мечта – переехать в Москву и стать знаменитой. Собственно, в такой мечте не было ничего необычного – подобные грезы одолевали миллионы советских мальчишек и девчонок, живших в провинции. Другое дело, что большинству из них эта мечта оказалась не под силу. А вот Майорова своего добилась. Несмотря на то, что на пути к этому ей пришлось преодолеть немыслимые преграды и трудности.

Сразу после окончания школы Майорова приехала покорять Москву, но с первого захода ее ждала неудача – ни в одно театральное училище ее не приняли. Тогда Елена подала документы в строительное ПТУ № 67. Но с мечтой о театре она не рассталась. Через год вновь сделала попытку поступить в ГИТИС и на этот раз победила – ее приняли. Но родное ПТУ не хотело отпускать свою ученицу, требуя положенной трехлетней отработки. Чтобы решить эту проблему, Елене пришлось обращаться за помощью к своему педагогу Олегу Табакову. Тот пошел навстречу девушке и согласился выплатить штраф в 112 рублей, после чего Майорову благополучно отпустили из ПТУ. Как признается позже Олег Павлович: «Роман у меня был с другой студенткой, Мариной Зудиной, а по-человечески я любил двух других своих студенток – Елену Майорову и Ларису Кузнецову».

Прирожденная отличница, Елена Майорова и в институте не подкачала: все четыре года учебы в ГИТИСе она была лучшей. Однако тогда же обнаружилось и другое. На их курсе работал штатный психолог, который в порядке эксперимента пытался подверстать к делу театрального образования научную психологическую базу – тестировал студентов. Майорова и здесь была впереди. Но два ее показателя совпали с показателями ее однокурсника Игоря Нефедова: чувство вины и радикализм. Причем эти показатели превышали «санитарную норму», то есть наводили на тревожные мысли. Но тогда об этом никто не задумывался. Может быть, зря. Поскольку в 93-м Игорь Нефедов покончил с собой. А спустя три с половиной года ушла из жизни и Майорова.