Маги в Кремле, или Оккультные корни Октябрьской революции - Валерий Шамбаров

Но переписка-то не бескорыстной оказалась. Стасова в столицу вернулась – и Яков Михайлович к ней пристроил свою сестренку Сарру. А после революции Елена Дмитриевна возглавила Секретариат ЦК. И Сарра оказалась у нее помощницей… Словом, у Свердлова, когда он направлялся в Питер, там уже было «все схвачено».

29 марта Яком Михайлович и Голощекин прибыли в Петроград, сразу с вокзала отправились к Сарре, узнав всю необходимую информацию. Вместе с ней – к Стасовой в Секретариат. Он гнездился еще в Таврическом, под крылышком Думы. И представлял собой всего лишь стол в коридоре, над которым висел листок бумаги с надписью «Секретариат ЦК РСДРП(б)». Но все равно, это было уже «учреждение»! Это была информация, связи, возможность «застолбить» себя.

В Питер к этому моменту успели стянуться и другие видные большевики – из ссылок, из армии, из разных мест проживания. Сталин, Каменев, думские депутаты. Здесь тоже сплошной чередой катились бесконечные и бестолковые говорильные мероприятия. Открылось совещание представителей местных Советов, созванное Петроградским Совдепом. Параллельно Русское бюро ЦК большевиков устроило всероссийское совещание «партийных работников». Что ж, Свердлов провел время с толком. Несмотря на свою «непримиримость» к Временному правительству, первым делом позаботился получить от правительства 500 рублей – такую «компенсацию» назначили освобожденным «политическим». Потусовался на обоих упомянутых совещаниях. Не выступал, никуда не лез – присматривался и прислушивался.

Конечно же, он разузнал, что вот-вот в Петроград прибудет Ленин с эмигрантской партийной верхушкой – их же готовились встречать. И от правительства, и от Петроградского Совета по этому поводу торжества организовывались. Первые политэмигранты в «свободную» Россию возвращаются! Но… Яков Михайлович не хотел быть «одним из многих». Прекрасно понял, что в этом наплыве партийцев с их именами, заслугами, старыми знакомствами он неизбежно будет затерт и останется на втором плане. И впрямь, разве он мог сравняться авторитетом с «пострадавшими» депутатами Думы, чьи фамилии выносились в свое время в аншлаги всеми газетами, полоскались на всех митингах и демонстрациях? Мог ли поспорить в «близости» к руководству с эмигрантами? Пусть бездельниками, долгие годы занимавшимися только тем, что теоретизировали и языками мололи в пивных, на «рефератах» Плеханова, Ленина, Мартова, Троцкого – но они жили рядышком с лидерами, дружили семьями, постоянно общались.

Нет, такой расклад Свердлову не подходил. Он не желал продешевить. Не для того он несся, рискуя жизнью, по льду Енисея, чтобы получить назначение одним из агитаторов на заводы или быть отправленным революционизировать заштатный город. И Яков Михайлович делает «ход конем». 3 апреля, буквально в тот же день, когда ждали приезда Ленина, когда его поезд уже пересек российскую границу, когда Петросовет уже и почетный караул наряжал, и с бронедивизионом договаривался, чтоб машины прислали, «товарищ Андрей» вдруг… уезжает. Опять катит через всю Европейскую Россию, но в обратную сторону, с запада на восток. На Урал.

Прибыв в Екатеринбург, он остановился на квартире своего бывшего боевика Янкеля Юровского. После разгрома прошлой революции он удрал за рубеж, даже успел принять в Берлине лютеранство. Но когда обстановка в России успокоилась, стала безопасной, вернулся. И открыл в Екатеринбурге частную фотографию. Судя по всему, «товарищ Андрей» об этом знал. Видимо, не порывал связей со старым товарищем. И еще одним будущим цареубийцей. Атмосфера на Урале была примерно такая же, как в Красноярске. Полная политическая неразбериха, возвращающиеся ссыльные и дезертиры, паралич власти, хаос партийных, околопартийных и внутрипартийных групп и группочек.

Свердлов, несомненно, догадывался, что так оно и будет. Он-то по России уже попутешествовал, видел всюду то же самое. И он экстренно принялся «ловить рыбку» в этой мутной каше. С помощью Юровского связывался с другими своими боевиками. Стал из ничего налаживать организацию. Среди рабочих подбирать актив. Хотя он работал здесь более десяти лет назад, но его еще помнили. Да как же не помнить всемогущего пахана «товарища Андрея»! О том, как его боевики орудовали в 1905–1906 годах, слухи еще жили, умножались выдумками, превращались в легенды. И вот вдруг возник он, этот самый легендарный «товарищ Андрей». А представлялся он на этот раз ничтоже сумняшеся «представителем ЦК РСДРП». Вроде как «сверху» прибыл, с инструкциями и полномочиями.

Впрочем, складывается впечатление, что связи он наводил не только по линиям бывших боевиков и рабочих, но и по линиям соплеменников. Потому что новый партийный актив, сколоченный Свердловым на «рабочем» Урале, оказался как на подбор – Юровский с женой Маней Янкелевной, Шейнкман, Цвиллинг, Вайнер, Сосновский, Жилинский, Крестинский, Герцман. Да и то сказать, времени у Свердлова было в обрез. Он спешил. Он всего за 10 дней сколотил «уральскую организацию большевиков». Ну подумайте сами, можно ли за 10 дней создать парторганизации на заводах и фабриках по всему огромному Уралу, провести выборы их руководства? И выборы делегатов на Первую Свободную Уральскую областную конференцию РСДРП?

Которая была созвана и открылась уже 14 апреля! Это была в полном смысле слова свердловская конференция. Он сам ее породил. Сам повыдергивал тех, кого смог побыстрее найти, чтоб получилось от разных городов, от заводов, от рабочих. Он единолично ею и руководил. Точнее, единолично проводил ее. Выступал аж с тремя докладами сразу – об Интернационале, по аграрному и по организационному вопросам. И в прениях он же то и дело выступал. Трепал, видать, первое, что на ум пришло. Потому что даже Новгородцева в своих воспоминаниях вынуждена была признать – супруг явно нес чепуху. «Яков Михайлович не смог с исчерпывающей полнотой определить тактику партии в сложившихся условиях. Не все он формулировал достаточно четко и правильно, не смог самостоятельно дойти до понимания Советов как государственной формы диктатуры пролетариата». Он-то выступал вообще против всего – и Временного правительства, и возникших небольшевистских Советов. Словом, круши-ломай!..

Но такие идеологические «проколы» были мелочью. Да и кто их слушал-то? Его же ставленники. Основной результат конференции был совершенно иным. Был избран Уральский областной комитет партии из тех же самых его ставленников во главе с самим Свердловым. И избраны 9 делегатов на VII Всероссийскую (Апрельскую) конференцию РСДРП (б). И 17 апреля, едва завершив эти дела, Яков Михайлович в составе делегации снова отбывает в Петроград.

Но теперь-то он приезжает в столицу не в качестве одного из многих освобожденных ссыльных! Не в качестве одного из сотен активистов прошлой подрывной деятельности. Нет, теперь он – «вождь уральских большевиков»! Он – руководитель крупной областной организации! Хотя на Урал только что избранный руководитель областной организации больше так и не вернется. Никогда. Урал для него – уже отыгранная карта. 18 апреля он впервые лично встретился с Лениным. И в своем новом ранге, естественно, вызвал интерес Ильича, вернувшегося из-за границы, не знающего российских реалий на местах. Он как бы «поклонился» Ленину Уралом. Сразу выделившись из прочего разношерстного партийного окружения вождя. И сразу сумел навязать ему свои услуги.

Которые были в этот момент очень и очень кстати. Впоследствии в советской литературе картина была сильно подретуширована. Но на самом-то деле сразу после приезда из эмиграции Ленин еще отнюдь не был непререкаемым и однозначным лидером даже в собственной партии. Она по-прежнему состояла из всевозможных расплывчатых группировок. ЦК, избранный еще на Пражской конференции в 1912 году, в полном составе не собирался ни разу. В нем было полно «мертвых душ». А по мере надобности – в ходе каких-то эмигрантских мероприятий, периодических объединений и размежеваний с конкурентами, ради каких-либо поручений в него принимали все новых и новых членов, и в нем набралось свыше 30 человек разных взглядов и ориентации. Редакция «Правды», как и раньше, действовала сама по себе. Думцы – сами по себе. Кое-кто из большевиков уже попал в Петроградский Совет, то бишь «дорвался до власти» по другой, не партийной линии.

Достаточно сказать, что из пяти «Писем издалека», отравленных Лениным из эмиграции с проектами, как дальше развивать революцию, редакция «Правды» опубликовала всего одно. А остальные отправила «в корзину», они были изданы лишь после смерти Ильича. 4 апреля, сразу по приезде, Ленин дважды, на собраниях социал-демократов и большевиков, огласил свои «Апрельские тезисы» – программу борьбы с Временным правительством, выхода из войны, передачи власти Советам. Его восприняли с недоумением, а то и с возмущением. ЦК большинством голосов «Апрельские тезисы» отмел. А «Правда» хотя и напечатала их с задержкой, 7 апреля, но снабдила примечанием, что это – личное мнение товарища Ленина, не разделяемое и отвергнутое бюро ЦК большевиков.