Бездна - Джеймс Роллинс

— Возможно, это ошибка, — согласилась она. — База данных, имеющихся по этому языку, крайне скудна. Если бы только у Габриеля было больше исходного материала…

— Тут наверняка ошибка в расчетах! — горячилась Карен. — Эта дата не может указывать на реальное событие, имевшее место двенадцать тысячелетий назад! Разве что оно являлось мифом, некоей легендой, передававшейся от поколения к поколению.

— И все же каким образом людям, жившим двенадцать тысяч лет назад, удалось с такой точностью изобразить карту звездного неба? Габриель утверждает, что положение светили созвездий воссоздано с точностью до десятой доли миллиметра.

— Это вполне возможно! — не сдавалась Карен. — У майя, живших в Центральной Америке, были астрономические календари такой точности, что им могут позавидовать современные.

— А почему подобное не могло случиться на несколько тысяч лет раньше? — возразила Миюки.

— Вообще-то ты, возможно, права, — согласилась наконец Карен. — Если это смогли сделать майя, то почему не мог другой, пусть еще более древний народ? Кстати, строители здешних пирамид вполне могли быть каким-то побочным ответвлением народа майя. Откуда нам знать?

— Вот именно, откуда нам знать! — тряхнула головой Миюки, поднимаясь из-за стола. — Возможных вариантов — масса, и именно поэтому я не вызвала тебя два дня назад, когда Габриель сообщил мне о результатах своих изысканий.

Карен насупилась.

— Ты знала об этом уже два дня назад?

— Я не думала, что это так уж важно, — передернула плечами Миюки. — Просто тестировала способность Габриеля к расшифровке, а поскольку ты сама была занята языковыми изысканиями, я решила, что мы с тобой обсудим это позже.

— Если эта новость не такая уж срочная, почему ты вызвала меня сегодня?

Миюки вздохнула.

— Из-за хрустальной звезды. Ты что, не слушала меня, когда мы говорили по телефону?

Карен напрягла память. Да, во время их телефонного разговора Миюки действительно упоминала хрустальную звезду.

— Значит, — стала гадать она, — ты привлекла кого-то из экспертов в области геологии?

— Нет, большинство наших геологов сейчас заняты в связи с недавними землетрясениями и вернутся только после того, как университет вновь откроется.

— Так что же тебе удалось узнать?

— Я решила провести кое-какие базовые исследования. Меня в первую очередь заинтересовала чрезмерно высокая плотность материала, из которого она сделана. — Миюки прошлась по лаборатории. — Я одолжила в другой лаборатории электронные весы, еще кое-какое оборудование и решила провести некоторые измерения. Ничего сложного: выяснить плотность, вес и так далее.

— И что же?

— У меня ничего не получалось.

Миюки подошла к рабочему столу, на котором лежала бумага-миллиметровка, металлические рулетки, каверномеры, циркули и приземистый металлический ящик.

Карен озадаченно почесала нос.

— Что значит «ничего не получалось»? — спросила она. Миюки взяла со стола несколько листов миллиметровки с аккуратно нанесенным графическим изображением пятиконечной звезды в различных ракурсах. На каждом чертеже были проставлены единицы метрических измерений — несомненно, результат многочасовой работы.

— Я вычислила ее объем двумя способами: геометрическим и с помощью погружения в воду. Для точности. И выяснила, что он составляет ровно пятьсот сорок два кубических сантиметра.

— А сколько она весит?

Миюки поправила свой лабораторный чепчик.

— А вот тут начинается самое странное. Я думала, что самыми сложными будут эти измерения, — Миюки показала на миллиметровку и приборы, — а дальше мне останется только взвесить звезду, разделить вес на объем и узнать таким образом ее плотность. Все просто, не так ли?

Карен кивнула.

— Сколько же она весит? Ответ Миюки прозвучал странно:

— В зависимости от обстоятельств. — Она подошла к металлическому ящику. — Я одолжила у геологов и эти электронные весы. Они способны измерять вес с точностью до доли миллиграмма.

— И что дальше?

— Смотри. — Миюки нажала на кнопку включения. — Я положила звезду в камеру для проб.

Карен смотрела на электронную шкалу, на которой стали мелькать цифры, показывая все увеличивающуюся массу объекта. Наконец мелькание прекратилось, и Карен, не веря собственным глазам, уставилась на высветившиеся цифры.

14,325 кг.

— Невероятно! Неужели звезда такая тяжелая? Миюки повернулась к Карен и ответила еще одной загадкой:

— Иногда.

— Что ты имеешь в виду?

Миюки открыла дверцу камеры для проб. Карен наклонилась, чтобы лучше видеть, и ойкнула: хрустальная звезда ярко светилась. Карен снова поразилась ее красоте. Она повернулась к Миюки.

— Я не понимаю! В чем тут дело?

Миюки молча показала на электронную шкалу. Ее показания изменились. 8,89 кг. Карен выпрямилась и наморщила лоб.

— Может, у тебя барахлят весы? — предположила она.

— Я подумала то же самое, — ответила Миюки и взяла со стола фонарик. Включив его, она направила тонкий луч на кристалл. — А теперь смотри снова.

Звезда вспыхнула еще ярче. Ее свет стал таким ослепительным, что Карен пришлось зажмуриться. Но ее взгляд привлекал уже не сам артефакт, а электронная шкала, на которой светились красные цифры.

2,99 кг.

— Но как…

Миюки прикрыла луч фонарика ладонью, и показания весов поползли вверх.

— Теперь ты понимаешь, почему у меня возникли трудности с взвешиванием. Вес звезды зависит от освещения. Чем оно ярче, тем меньше весит артефакт.

— Но это невозможно! Ни один минерал на планете не ведет себя подобным образом!

Миюки только пожала плечами.

— А почему, ты думаешь, я тебе позвонила?

10

ГРОМ

31 июля, 10 часов 17 минут Авианосец США «Гибралтар», к северо-западу от атолла Эневак, Океания

Дэвид Спенглер шел по полетной палубе «Гибралтара». Накануне вечером налетел южный шторм, обрушив на корабль ливень и шквальные ветры. Это утро выдалось не менее отвратительным, чем ночь. Хотя штормовой фронт ушел, небо было по-прежнему обложено темными грозовыми облаками. Ветер бросал на палубу пригоршни мелкого моросящего дождя. Задерживающие сети хлопали и колыхались под порывами ветра.

Втягивая голову в плечи и отворачивая лицо, Дэвид направлялся к наклонному тоннелю, который вел в расположенный ниже ангар. Быстрым шагом он приблизился к двоим мужчинам, укрывшимся от дождя в самом начале тоннеля. Это были охранники, его люди, бойцы ударной группы, состоящей из семи человек. Он сформировал эту группу пять лет назад. Как и он сам, они были в черных ботинках и серых мундирах, перетянутых черными ремнями. Даже их светлые волосы были подстрижены так же коротко, как и у него. Приблизившись, он приветствовал подчиненных кивком. Они вытянулись, но честь не отдали.

Хотя на мундирах подчиненных Дэвида не было никаких нашивок или опознавательных знаков, все сотрудники НСБТ знали, кто они такие. В личном послании директора ЦРУ, адресованном спасателям и командованию корабля, весьма доходчиво объяснялось, что группа Спенглера отвечает за безопасность фрагментов борта номер один до тех пор, пока «Гибралтар» находится в международных водах.

— Где Уэйнтрауб? — спросил он своего помощника, лейтенанта Кена Рольфа.

— В отсеке электроники. Работает над расшифровкой полетной информации.

— Новости есть?

— Никаких, сэр. Похоже, все глухо. Дэвид мрачно улыбнулся.

Эдвин Уэйнтрауб — дотошный, внимательный и умный — был ведущим дознавателем НСБТ и главной занозой в заднице Дэвида. Дэвид знал, что присутствие этого человека не облегчит ему задачу, а скорее наоборот.

— Что-нибудь подозрительное заметили?

— Нет, сэр.

Дэвид удовлетворенно кивнул. Грегор Хендел, специалист «Омеги» в области электроники, знал свое дело. Как лицо, отвечающее за безопасность, Дэвид без труда добился, чтобы Грегору был предоставлен свободный доступ к записывающему устройству самолета, в котором хранилась вся полетная информация. Хендел пообещал, что сумеет испортить записи так ловко, что никто ни о чем не догадается. До сих пор лейтенант держал свое слово.

После того как на поверхность был поднят первый «черный ящик» — с записью переговоров пилотов, разобрать из которой было ничего нельзя, — Дэвида беспокоил второй, с записями полетной информации. Если из расшифровки выяснится, что борт номер один погиб из-за банального сбоя какой-нибудь жизненно важной системы, взвалить вину за катастрофу на китайцев уже не получится. Следовательно, оставалось одно: сделать второй самописец непригодным для расшифровки.

— Не знаешь, почему Уэйнтрауб искал меня сегодня утром?

— Нет, сэр. Слышал только, что в осином гнезде началось вдруг какое-то шевеление. Примерно час назад.