Маятник судьбы - Денис Чекалов

– Да, – подтвердило создание.

– Мое сердце не может выносить несправедливости, – произнес Марат. – Мы должны войти.

– Помню, когда я учился в колледже, – заметил я, пока Чис-Гирей переступал порог пещеры, – у нас был один профессор, который тоже систематически нарушал законы природы. Самое интересное, что он жив до сих пор.

Франсуаз нетерпеливо подтолкнула меня в спину.

Я остановился и стал с интересом рассматривать надписи, выбитые на неровных стенах пещеры. Это был какой-то древний язык, и мои познания в данной области, которыми я имею обыкновение гордиться, оказались недостаточными.

– Послушай, приятель. – обратился я к созданию, осененный внезапной идеей, – а это, случайно, не знаменитая надпись «Оставь надежду, всяк сюда входящий»?

– Не знаю, – задумчиво ответило существо. – Язык мне незнаком, но я всегда полагал, что оно значит: «Осторожно, низкая притолока».

Громкий возглас раздался из глубины пещеры.

– Я же говорю, – низкая притолока, – флегматично прокомментировало создание.

Пещера уходила вниз и вниз, устремляясь к центру земли. Марат Чис-Гирей шел впереди, освещая путь фонариком.

Внезапно он остановился – чей-то приглушенный голос послышался из темноты.

– Вы тоже собираетесь ходить по мне? – спросило нечто.

Марат замер, освещая низкие своды, однако поблизости никого не было – только безмолвное бледное создание, которое встретило нас у входа, теперь семенило следом – а по нему ходить никто не собирался, по крайней мере в настоящий момент.

Марат направил луч фонарика вниз, туда, где бурые камни поросли плотным слоем зеленоватого мха. Чис-Гирей полагал, что где-то внутри растения скрывается существо, произнесшее эти слова.

– И не надо смотреть на меня так удивленно, – отвечал мох. – К чему лицемерить и делать вид, будто не понимаете, что причиняете мне боль.

Никто не собирался причинять боль мху, поскольку от него до нас оставался еще добрый десяток футов.

– Все ходят, ходят туда-сюда, – продолжал мох, – наступают на меня, топчут. Им нет дела до того, что они приминают мои побеги.

– Мы не будем наступать на тебя, – сказала Франсуаз, закусывая губу.

Если бы девушка прошлась по этому созданию в своих тяжелых полуботинках, мох наверняка долго не смог бы жаловаться на судьбу.

– Ты, – вздохнул мох. – Конечно. Ведь я – всего лишь мох, ничтожное растение, стелющееся по камням. Можно даже сказать – пресмыкающееся растение. Каждый может говорить мне «ты», хотя мы совсем не знакомы. Все смотрят свысока.

– Есть другая дорога, чтобы обойти его? – осведомилась Франсуаз.

Создание приподняло сразу все щупальца и отбросило их вниз.

– Нет другой дороги, – ответило оно. – А чем плоха эта?

– Вы только послушайте его, – вздохнул мох. – Никому нет дела до того, что мне больно.

– Не придуривайся, мох, – отвечало создание. – Это – моя пещера, и я имею право здесь ходить.

– Вот так всегда, – произнесло растение. – Все имеют права, и поэтому я обязан терпеть боль. Никто не думает о моих правах.

– Послушайте. – Франсуаз опустилась на корточки перед собеседником. – А почему бы вам, например, не расти на потолке? Или на стенах? Тогда никто не станет на вас наступать.

– Конечно. Я должен прятаться. Убегать. Ютиться в темных, грязных, вонючих щелях только потому, что кто-то хочет ходить там, где я живу. Никто не подумает о том, что мне удобно здесь, а не на потолке.

Я подошел к небольшой нише в стене и подозвал к себе щупальцеглавое создание.

– Что это за проход? Вентиляция?

– Это мусоропровод. Брошенный сюда предмет устремляется к центру земли и там сгорает в магме ядра. Быстро и экологически чисто – хотя иногда вырывается пепел. – Создание наклонилось ко мне поближе и добавило шепотом: – Вот почему этот лежебока развалился именно здесь – пепел нужен ему как удобрение.

– Хватит флиртовать с этой красоткой, – прикрикнула на меня Франсуаэ. – Мы должны найти способ пройти дальше.

Бледное создание мало походило на какую-нибудь красотку, однако, очевидно, приняло слова Франсуаз за комплимент, и его щупальца начали волнообразно изгибаться.

– А как же само водяное чудовище? – спросил я, обращаясь к бледному созданию. – Оно же не может переползать через мох. Тогда от мха ничего бы не осталось.

– Верно, – поддакнула Франсуаз. – Должен быть другой путь, ведущий в пещеру, – тот, которым пользуется чудовище.

– Он существует, – подтвердило создание.

– Тогда почему мы не можем воспользоваться им? Щупальцеглав взглянул на меня, очевидно разочарованный в моих умственных способностях.

– Потому, – объяснил он, – что им пользуется водное чудовище.

– Это веская причина, – согласился я.

– Это не причина, – ответила Франсуаз. – Если этой твари недостаточно плюх, которые она получила, она получит их еще. Где этот путь?

Марат Чис-Гирей, посовещавшись со своим кольцом, сказал:

– Римский легионер в самом деле находится здесь. Он прикован к стене на самом дне пещеры – если я не ошибаюсь, кандалами из драгоценных камней.

12

Франсуаз устремилась вслед за щупальцеглавом, причем двигалась столь решительно, что на этот раз созданию действительно грозила опасность быть затоптанным. Хорошо, что она как-то умудрилась его обогнать.

Извилистый путь вел все ниже, и я удивлялся, как стены вокруг нас еще не раскалились под воздействием магмы земного ядра.

Бледное существо с щупальцами вокруг головы семенило следом за нами, и его лишенное позвоночника тело колебалось подобно маятнику, огибая темные наросты сталактитов.

– Был когда-нибудь здесь? – спросила Франсуаз, не поворачиваясь к нему.

– Я бы не осмелился, – тихо отвечало создание. – Речное чудовище съело бы меня. Как знать, может, через этот ход я смогу выбраться отсюда.

– А мне казалось, тебе здесь нравится, – фыркнула девушка.

– О нет. Мой дом наверху, и я еще помню, как выглядят звезды на мягком небе. Мой народ живет среди скал, там, где холодные капли собираются на стенах гротов и скатываются вниз. Мы боимся солнца, но по ночам всегда выбираемся, чтобы смотреть на звезды.

– Как же тебя угораздило оказаться здесь?

– У каждого свой путь, чтобы попасть в подвалы преисподней. Со мной это произошло ночью, когда разразилась гроза. Мы боимся молний. Я забился в самую глубокую расщелину, какую смог найти, и прятался там. Слишком поздно я обнаружил, что у нее нет дна, и двигаться по ней можно было только вниз. Что мне еще оставалось?

– Человек всегда сам выбирает свой путь, – уверенно заявил Марат Чис-Гирей.

– Человек – возможно, – согласилось создание. – Но я же не человек.

Вдалеке перекатывался шум – пока еще слабо различимый, но с каждым нашим шагом становившийся громче.

– Это водяное чудовище, – вздохнуло бледное существо, закрывая голову щупальцами подобно тому, как смыкают свои лепестки цветы. – Оно всех нас съест.

С этими словами создание взглянуло на роскошную грудь Франсуаз и отстало еще больше, надеясь, наверное, что успеет вовремя убежать, пока речной монстр будет занят поеданием более сочных гостей.

– А почему ты сам не попытался выбраться отсюда раньше? – спросил Марат Чис-Гирей.

– Я уже говорил, что таков закон природы. Тому, кто оказался в подвалах преисподней, уже нет пути назад.

Шум усилился, рассыпаясь на голоса. Играла музыка, и если можно найти более раздражающие мотивы, то только в опере.

– Плохо, когда нет пути назад, – согласился я. – Вот почему я не женился.

Бледное существо ускорило движение, с любопытством вытягивая голову. Ему по-прежнему было боязно, но присутствие троих людей придавало увергнности. Громкие звуки и непривычные запахи притягивали его, заставляя забыть об осторожности.

– Кажется, это пахнет баром, – сказал я, подходя ближе.

– Ты-то уж не перепутаешь, – едко заметила Франсуаз.

Ее задело замечание о женитьбе.

Когда я в первый раз увидел речное чудовище, оно показалось мне огромным. Теперь же, неторопливо ползая по просторной пещере, оно выглядело не крупнее откормленного теленка. Круглые глаза с человеческими зрачками оживленно блестели, длинные щупальца были поджаты, чтобы никто не наступил на них.

Те же, кто мог это сделать, сновали вокруг во множестве. Миленькие импы, перебирая подогнутыми лапками, поспешали вокруг с подносами; степенные гаргульи, уткнувшись носами в рюмки, раскачивались и время от времени громко икали, а за многочисленными спинами – ровными и согнутыми, гладкими и покрытыми гребнями – вовсю стучали кости и вертелась рулетка.

– Моя тетушка Дженни наверняка назвала бы это преисподней, – заметила Франсуаз, упирая руки в бока и останавливаясь на пороге. – Но разве грешники не должны отбывать наказание?

– Верно, госпожа, – согласился верткий имп. – Хотите соленых орешков?

– Погляди-ка, наш старый знакомец, – заметил я. – Настолько старый, что уже забыл, чем должен здесь заниматься.