Первый день весны (Судьба короля - 2) - Оксана Панкеева

Элмар обнял Ольгу за плечо, как он это обычно делал, когда хотел куда-то повести, и сказал:

- Пойдем, я хочу тебе что-то показать.

Он был как-то напряженно серьезен, словно хотел сделать нечто очень важное. Ольга охотно кивнула и последовала за ним, хотя и подозревала, что разговор пойдет опять все о том же. С тех пор, как она вернулась из больницы, все считали своим долгом сказать ей хоть пару слов о том, что так нельзя и что она не права. Все это ей уже надоело так, что она с трудом удерживалась, чтобы не нахамить сочувствующим, тем более что она сама прекрасно знала, что так нельзя и что она не права. Оставались только его величество Шеллар III, с которым она пока не виделась, и Элмар. Вот как раз сейчас он, видимо, и собрался... Ну что ж, выслушаем и друга Элмара, раз уж выслушали всех остальных...

Он привел ее в какой-то сарай на задворках, где хранился всякий ненужный в хозяйстве хлам, и спросил, указывая на странную громоздкую конструкцию на двух огромных и двух маленьких колесах:

- Знаешь, что это?

- Похоже на ужасно огромное и уродливое инвалидное кресло, - сказала Ольга, присмотревшись внимательнее. И тут же поняла, что он собирается сказать. - Твое?

- Мое, - серьезно кивнул Элмар. - Жак смастерил. - Он огляделся по сторонам и подвинул Ольге какой-то сундук. - Садись.

Ольга послушно опустилась на сундук и достала сигареты, готовясь к долгому и поучительному разговору. Сам Элмар сел в свое кресло, задумчиво помолчал и вдруг сказал:

- Дай-ка мне сигарету.

- Ты же не куришь, - удивилась Ольга, протягивая ему раскрытый портсигар. Элмар взял сигарету и все так же серьезно сказал:

- Обычно - нет. Но одно время я начал было... - Он наклонился, чтобы прикурить, и чуть не подпалил себе волосы, но не заметил этого. - Знаешь, я долго думал, стоит ли вообще об этом говорить, тебе, наверное, и так все надоели своими разговорами... Но потом все-таки решил сказать. Может, мне просто самому нужно кому-то об этом сказать, вот я и нашел повод... Не знаю.

- Конечно, - согласилась Ольга, наблюдая, как неловко он держит сигарету и неумело затягивается.

- Это вечный вопрос, не имеющий решения, - сказал, наконец, он. - В чем истинное мужество - жить или умереть. На него нельзя ответить однозначно, можно спорить до бесконечности. Когда я сидел в этом кресле, я считал, что не должен жить. Воин не может так жить - в бессилии и унижении. Мне казалось, что смерть будет единственным достойным выходом, и настойчиво искал ее. Кузену Шеллару казалось иначе. Мы с ним ссорились и ругались по этому поводу так, что вспомнить стыдно. Он приказал моим слугам следить за мной день и ночь, не оставляя меня одного ни на минуту, и я страшно возмущался по этому поводу. Мало того, что я не имел возможности ничего с собой сделать, так ведь этот постоянный надзор мог и здорового человека довести до безумия. Я требовал, чтобы он это прекратил. А он требовал, чтобы я поклялся честью, что оставлю мысли о самоубийстве. Тебе, наверное, об этом рассказывали. И что было потом, тоже рассказывали. Пришла Азиль, и все закончилось. Я был счастлив снова стать человеком, я был безмерно благодарен моей нимфе за то, что вернула мне здоровье и радость жизни... Но только некоторое время спустя, когда я уже мог спокойно обдумать все происшедшее, я понял, что благодарить-то следует в первую очередь кузена Шеллара, без которого я бы просто не дожил до своего чудесного спасения. И тогда я понял для себя, что жизнь мало чем отличается от битвы. И в жизни, как и в битве, в какое бы безвыходное положение ты ни попал, нельзя сдаваться, надо драться до конца. - Он раздавил пальцами окурок и заключил: - Вот это я и хотел сказать.

- Все правильно, - вздохнула Ольга, поднялась с сундука и обняла его. - Элмар, милый, не расстраивайся. Я все поняла. Прости, пожалуйста.

- Да за что?

- За то, что я тебя заставила все это вспоминать.

- Ну брось ты, я это и так постоянно помню. - Элмар поднялся с кресла и снова опустил руку ей на плечо. - Пойдем? И не будем больше об этом говорить.

- Конечно, - кивнула Ольга. - Не будем. А насчет не сдаваться и драться до конца я запомню. Может, пригодится.

- Не хотелось бы... - вздохнул Элмар. - Но всяко бывает. А стихи у тебя, Ольга, очень даже неплохие. Почему никому не показываешь?

- Откуда ты знаешь? - обомлела Ольга, приходя в ужас при мысли, что друзья в ее отсутствие шарили в ее квартире. - Ты читал?

- А ты мне их давала читать? Так что ж ты такие вопросы задаешь? Мне Шеллар читал наизусть.

- А он откуда знает?

- Тебе виднее. Ты ему давала?

- Нет. Я только один раз читала ему вслух... тоже наизусть.

- Так чему ты удивляешься? Нашла, кому читать. Ты что, не знаешь, какая у него память? Он их тут же запомнил.

- И теперь он их знает наизусть, и будет читать всем, кому захочет?

- Ну что ты, Шеллар не трепло какое, он только мне рассказал, чтобы узнать мое мнение. А всем остальным читай-ка ты их сама. Почему бы тебе в самом деле не податься в барды?

- Я подумаю, - вздохнула Ольга. - Вот дождемся весны...

Элмар тоже вздохнул и легонько подтолкнул ее к выходу.

Глава 4

Король вышел из зала заседаний последним, как обычно. И по его виду Жак сразу понял, что дело плохо. В последний раз его величество выглядел так в тот памятный день, когда он научился плакать. Похоже было, что сегодня он собрался вспомнить, как это делается, поскольку мог уже и забыть. За последние пять лет Жак видел слезы на его глазах только один раз - три года назад, когда мэтр честно сказал ему, что шансов выжить у Элмара практически нет. "Значит, все-таки Ольга..." - грустно подумал Жак и направился навстречу королю, чтобы услышать это из его уст и быть уверенным, что надежды действительно нет. Ах, ваше величество, видели бы вы, на что вы похожи... А сами все дергали нас за клипсу, что она вам безразлична и у вас к ней чисто познавательный интерес... Сказать бы вам об этом, но сейчас это было бы просто жестоко...

- Ну что? - спросил он, подходя.

- Пойдем, - кратко ответил король, тяжело опуская руку ему на плечо. К тебе.

- Почему ко мне? К вам же ближе.

- Кто-нибудь припрется.

- Что, пешком пойдем?

- Мафея попросим.

- Тогда так и говорите - к Мафею. А то я пешком собрался. Ну, что же вы молчите? Скажите что-нибудь.

- Подожди, - так же кратко попросил король. Жак понял, что ему просто трудно говорить, потому он и рубит краткими фразами, чтобы голос не успел сорваться. Ай-яй-яй, надо же, как все-таки серьезно у него это оказалось... Кто бы мог подумать... Или, может, еще что-то случилось? Может, его величество слегка ошибся в расчетах насчет осени и разговор как раз только что состоялся? Да нет, не стал бы он из-за этого... Возможно, распсиховался бы, разозлился, гневаться бы научился, но плакать бы не стал, уж точно.