Конан (сборник) - Роберт Говард

Конан прыгнул вперед, его топор опустился на плечо одного из заговорщиков, а на обратном пути размозжил череп второго. Над его головой просвистел меч, но киммериец ловко увернулся и отскочил в сторону, описав тяжелым топором круг смерти над головою.

Заговорщики, злобно вопя, окружили короля плотным кольцом. На шее, руках и ногах Конана появились кровоточащие раны, но его ловкость и беспощадная решительность заставили нападавших отступить.

— Ах, подлецы! — заорал Ринальдо и сорвал с головы свою широкополую шляпу. Его глаза дико сверкнули. — Вы что, боитесь его? Смелее вперед! Убьем тирана!

Он, кипя от ярости, поднял меч и обрушился на Конана. Король, узнавший наконец поэта, подставил топор под удар меча и изо всей силы толкнул Ринальдо в грудь, тот отлетел назад и упал на спину.

В это время кончик меча Аскаланте оцарапал левую руку короля. Конан мгновенно послал в ответ топор, но негодяй успел увернуться и отскочить назад. Один из заговорщиков нагнулся и попытался повалить короля, ухватившись за его ноги, но с таким же успехом он мог бы пытаться свалить каменную башню. Взглянув вверх, он успел еще увидеть падавший на его голову топор, но уклониться уже не сумел. Его товарищ ударил короля мечом по плечу, латы Конана мгновенно наполнились кровью.

Больмано нетерпеливо оттолкнул мешавшего ему соседа, прицелился и с огромной силой опустил меч на ничем не защищенную голову Конана. Король пригнулся, и клинок срезал прядь его черных волос, скользнув по черепу. Конан крутнулся на пятках и взмахнул топором. Его лезвие пробило грудной панцирь с левого бока графа, и тот осел на пол.

— Больмано! — простонал Конан. — Я должен был бы сразу узнать этого карлика!

Он выпрямился, чтобы отбить нападение обезумевшего Ринальдо, который рванулся к нему, визжа во весь голос и размахивая кинжалом. Конан отступил назад и выставил топор перед собой.

— Назад! Я не хочу тебя убивать!

— Умри же, тиран! — тяжело дыша, крикнул менестрель и снова бросился на короля. Конан помедлил с ударом, но, почувствовав, что в его незащищенный бок вонзается кинжал, со слепым отчаянием махнул топором.

Ринальдо упал с разрубленным черепом, а Конан отшатнулся назад, к стене. Кровь брызнула изпод его пальцев, когда он зажал рану.

— Вепрь ранен! — воскликнул Аскаланте. — Добейте его! Конан оперся левой рукой о стену и поднял правой рукой топор, Он стоял, широко расставив ноги, немного наклонившись вперед и нагнув голову. Жгуты его мускулов грозили разорвать кожу, черты лица заострились, глаза грозно блестели. Заговорщики невольно отпрянули назад — тигр, даже умирающий, еще способен был нанести не один смертельный удар.

Конан почувствовал их неуверенность и злобно усмехнулся, оскалив зубы.

— Кто хочет умереть следующим? — прохрипел он сквозь прокушенные кровоточащие губы.

Аскаланте прыгнул к нему, но тут же с невероятной гибкостью извернулся, застыв на мгновение в воздухе, и упал на пол, избежав просвистевшей над ним смерти. Он мгновенно выпрямил ноги и откатился в сторону, когда Конан ударил снова. На этот раз топор вонзился в полированный пол почти в дюйме от ног Аскаланте. Один из нападавших решил воспользоваться удобным моментом, но недооценил силу короля. Мгновенно вырванный из пола окровавленный топор взметнулся вверх, и бездыханное тело заговорщика свалилось под ноги его товарищей.

В эту секунду пятеро наемников, стерегущих дверь, одновременно вскрикнули, потому что на стене появилась вдруг бесформенная тень. Все, кроме Аскаланте, испуганно вздрогнули, увидев это, оглянулись, завопили от ужаса, выскочили в дверь и понеслись по коридору куда глаза глядят.

Аскаланте не сводил глаз с раненого короля. В его голове мелькнула мысль, что, по всей видимости, шум сражения переполошилтаки весь дворец и на выручку Конану прибежали преданные ему гвардейцы. Однако почему в таком случае сбежали его люди, вместо того чтобы дать им отпор? Конан тоже не обращал внимания на дверь, пристально наблюдая за руками Аскаланте.

— Похоже, все потеряно, — пробормотал он, — и прежде всего честь… Однако, по крайней мере, король умрет стоя…

Эти слова не успели еще покинуть его губ, когда граф, воспользовавшись тем, что король опустил топор, чтобы смахнуть с глаз кровь, бросился в атаку.

Однако, едва сорвавшись с места, он услышал некий странный гул, и в ту же секунду чудовищная тяжесть обрушилась на его спину. Он упал на пол головой вперед, чувствуя, как чьито острые когти вонзаются ему под ребра, причиняя чудовищную боль. Он отчаянно извернулся под неведомым врагом и повернул голову. То, что он увидел, было сродни ночному кошмару или бредовому видению сумасшедшего. На нем сидела огромная черная тварь, которая не могла быть порождением подлунного мира. Ее слюнявые черные зубы тянулись к его горлу, а взгляд пылавших желтым огнем огромных глаз иссушал его мозг подобно самуму, обрушившемуся на пшеничное поле. Отвратительная морда неведомой твари не могла принадлежать животному, в ее демонических чертах было нечто от древней, заколдованной неведомыми силами мумии, пробудившейся вдруг к жизни, и Аскаланте с ужасом уловил вдруг в них неясное, словно тень, сходство со своим рабом ТотАмоном. Разинув рот в безумном крике, он отдал богам душу еще до того, как слюнявые клыки впились ему в горло.

Конан, едва успевший протереть глаза, недоуменно уставился на чудовище. Сначала он подумал, что на скрюченном теле Аскаланте сидит огромная собака. Но потом, когда взгляд его прояснился, он понял, что это вовсе не собака, а павиан.

С воплем, мало отличавшимся от предсмертного крика Аскаланте, он оттолкнулся от стены и со всей силой, на которую еще был способен, метнул топор. Тяжелое лезвие отскочило от голого черепа бестии, и та молча бросилась на короля. Удар ее могучего тела был настолько сильным, что Конан перелетел через всю комнату и грохнулся на пол.

Слюнявые челюсти сомкнулись на руке, поднятой Конаном вверх, чтобы защитить горло, но чудовище вовсе не спешило расправиться с ним. Не выпуская из пасти окровавленной руки короля, оно злобно смотрело в его глаза, наслаждаясь пробуждающимся в них ужасом, тем же, который только что убил заговорщика Аскаланте. Конан почувствовал, как сжимается его душа, как она медленно покидает тело, чтобы кануть в желтые глубины, в которых призрачно мерцал хаос, похищая его жизнь и разум. Глаза чудовища, и без того огромные, набухли и стали воистину гигантскими. Конан не видел в них ничего, кроме глубочайшего кощунственного ужаса, подстерегающего разум в абсолютной пустоте и черных безднах иных миров. Конан открыл окровавленный рот, чтобы криком выплеснуть свою ненависть и отвращение, однако лишь сухой хрип вырвался из его горла.