История Рима от основания Города - Тит Ливий

29. (1) С рассветом легковооруженные критяне и конники-«тарентинцы» завязали бой над речкой. (2) Критянами командовал их земляк Телемнаст, конницей – мегалополитанец Ликорт83. У противника охрана водоносов также была поручена вспомогательным критским частям и таким же конникам-«тарентинцам». Какое-то время сражались на равных, ведь с обеих сторон бились солдаты тех же родов войск и с таким же вооружением. (3) Но битва продолжалась, и отряды тирана стали одерживать верх как благодаря численному перевесу, так и оттого, что Филопемен приказал командирам84, оказав некоторое сопротивление, обратиться в бегство и завлечь неприятеля в засаду. Пустившись изо всех сил преследовать беглецов через котловину, многие из врагов получили ранения или погибли, прежде чем углядели затаившегося противника. (4) Легковооруженные, затаившиеся по всей ширине долины, были рассажены так, что свои легко пробежали сквозь разрывы в их боевых порядках. (5) А потом они сами, невредимые и полные сил, стройными рядами поднялись из засады и напали на врагов, потерявших строй, рассеявшихся, да еще обессиленных и израненных. (6) Победа была несомненной: воины тирана тотчас показали спину и бросились в лагерь ничуть не менее резво, чем сами преследовали беглецов. (7) В этом бегстве многие были убиты и захвачены в плен. Да и в лагере началась бы паника, не прикажи Филопемен трубить отбой: он опасался не столько врага, сколько той пересеченной местности, по которой двигаться дальше было бы опрометчиво.

(8) Видя, чем кончилась битва, и зная нрав Набиса, Филопемен догадывался, в каком тот должен быть страхе, и под видом перебежчика подослал к нему одного воина из вспомогательных частей. (9) А он и донес, будто ему доподлинно известно, что ахейцы решили на следующий день идти к реке Евроту, протекающей у самых стен Лакедемона85. Они-де хотят перерезать дорогу в город, дабы ни тиран, захоти он, не смог бы туда вернуться, (10) ни подвоза из города в лагерь не было, а заодно чтобы подстрекнуть нестойкие души к отпадению от тирана. (11) Перебежчик не столько убедил Набиса, сколько дал перепуганному тирану благовидный предлог к оставлению лагеря. (12) На другой день тот велел Пифагору со вспомогательными отрядами и конницей нести охрану перед валом, а сам вывел цвет войска из лагеря словно для боя и приказал не мешкая идти к городу.

30. (1) Увидев отряд, спешно уводимый по узкой дороге под гору, Филопемен бросил всю конницу и критские части на вражеский заслон, выставленный перед лагерем. (2) Заметив приближающегося неприятеля и поняв, что свои покинули их, лакедемоняне сперва попытались отойти в лагерь. (3) Но затем, когда на них двинулись развернутым строем все ахейцы, они испугались, что будут захвачены вместе с самим лагерем, и решили последовать за отрядом своих, который уже успел отойти достаточно далеко. (4) Ахейские легкие пехотинцы тотчас же ворвались в лагерь и разграбили его, остальное войско пустилось преследовать неприятеля. А дорога была такая, что пеший отряд, даже не опасающийся врага, прошел бы по ней с трудом. (5) А уж когда в тылу завязался бой, когда страшный вопль ужаса замыкающих донесся до передовых частей, то все, побросав оружие, бросились врассыпную по лесам, обступавшим дорогу. (6) В мгновение ока путь оказался завален грудой оружия, особенно копьями: они валились по большей части остриями назад и загородили проход наподобие частокола86. (7) Филопемен приказал вспомогательным отрядам всеми силами продолжать преследование – ведь врагам, особенно конникам, труднее было бежать. Сам он повел тяжелую пехоту более широкой дорогой к реке Евроту. (8) Разбив там под вечер лагерь, он стал дожидаться легковооруженных, оставленных для преследования неприятеля. Они прибыли в первую стражу с известием, что тиран и немногие его приближенные добрались до города, а остальные лакедемоняне, безоружные, разбрелись по всему ущелью. Филопемен велел новоприбывшим отдыхать. (9) Сам же выбрал из множества воинов тех, что прибыли в лагерь первыми и успели уже подкрепить свои силы пищей и кратким отдыхом; их, вооруженных одними только мечами, он немедленно вывел из лагеря и поставил при дорогах, идущих от двух городских ворот – одна к Фарам, другая же к Барносфену. Он был уверен, что именно этими путями будут возвращаться скрывшиеся после бегства враги. (10) И он не обманулся в своих расчетах, ибо лакедемоняне прятались по лесным тропинкам в глубине чащи, покуда еще не померк свет дня, а с наступлением вечера, завидев огни вражеского лагеря, боковыми дорожками потянулись прочь от него. (11) Миновав эти огни и полагая себя в безопасности, они спускались на большие дороги. Там-то и перехватывал их засевший неприятель: перебито и захвачено было столь много, что не больше четверти всего войска избегло такой участи. (12) Заперши тирана в городе, Филопемен затем около тридцати дней провел, разоряя поля лаконцев. Он вернулся восвояси, ослабив и почти сломив мощь тирана. (13) По славе ратных подвигов ахейцы приравнивали Филопемена к римскому командующему и даже ставили его выше в том, что касается лаконской войны87.

31. (1) Пока ахейцы воевали с тираном, римские послы объезжали союзные города в опасении, что часть из них под воздействием этолийцев отдала свою благосклонность Антиоху. (2) Меньше всего усилий они потратили на ахейцев, которые были враждебны Набису, а потому сочтены достаточно надежными и во всем прочем. (3) Прежде всего послы прибыли в Афины, оттуда в Халкиду, оттуда в Фессалию и, обратившись с речью к многолюдному собранию фессалийцев, направились дальше в Деметриаду. Там было назначено собрание магнесийцев88, (4) а с ними следовало говорить осторожнее, все обдумывая, ибо часть их знати, изменив римлянам, полностью перешла на сторону Антиоха и этолийцев. (5) Ведь когда разнеслась весть о том, что Филиппу возвращают его сына-заложника и прощают наложенную на него дань89, то среди прочих безосновательных слухов возник и такой: будто римляне собираются также вернуть ему Деметриаду. (6) Эврилох, глава магнесийцев, и некоторые из его приверженцев предпочитали, чтобы все было повергнуто в смятение приходом этолийцев и Антиоха. (7) Выступать против этих смутьянов следовало так, чтобы, развеяв пустые их страхи, не лишить надежды и не оттолкнуть Филиппа, который во всех отношениях значил больше, чем магнесийцы. (8) Вот почему послы ограничились напоминанием о том, что вся Греция обязана своей свободой благодеянию римлян, а этот город в особенности: (9) ведь там не только стоял македонский гарнизон, но и был построен царский дворец, чтобы жители всегда могли созерцать своего властителя. (10) Так что толку было освобождать их, если в Филиппов дворец этолийцы приведут Антиоха и вместо старого, знакомого им царя появится новый, еще неведомый.

(11) Высшее должностное лицо магнесийцев называется магнетархом. Тогда им был Эврилох. Опираясь на эту свою власть, он заявил, что и он, и магнесийцы должны открыто сказать, что распространился слух о возвращении Деметриады Филиппу. (12) Для предотвращения этого магнесийцам надо испробовать все и на все отважиться. Увлеченный страстностью собственной речи, он по опрометчивости зашел слишком далеко, утверждая, что и теперь Деметриада лишь по видимости свободна, на самом же деле все вершится по мановению римлян. (13) При этих словах по толпе прошел разноречивый ропот: одни выражали согласие, другие негодовали, как он осмелился сказать подобное. Квинкций же воспылал таким гневом, что, простирая руки к небу, призвал богов в свидетели неблагодарности и вероломства магнесийцев. (14) Все были напуганы этим восклицанием, а один из старейшин, Зенон, пользовавшийся большим влиянием, которое заслужил как своей безукоризненно прожитой жизнью, так и неколебимой приверженностью римлянам, (15) со слезами на глазах стал упрашивать Квинкция и послов, чтобы они не вменяли в вину всему городу безумие одного человека. Пусть каждый сходит с ума лишь себе на погибель! Магнесийцы-де обязаны Титу Квинкцию и народу римскому не просто свободой, но всем тем, что свято и дорого для людей. (16) И у бессмертных богов никто не осмелился бы просить того, что дали римляне магнесийцам. Даже лишившись рассудка, они скорей станут терзать собственное тело, чем посягнут на дружбу с римлянами!

32. (1) За его речью последовали мольбы толпы. Эврилох тайно бежал из собрания к городским воротам, а оттуда прямиком к этолийцам. (2) Ведь теперь с каждым днем этолийцы все откровеннее выказывали свое отступничество. Почти в то же самое время Фоант, глава этолийцев90 которого посылали они к Антиоху, вернулся оттуда и привез с собой царского посла Мениппа. (3) Еще раньше чем выступить перед собранием, они прожужжали всем уши рассказами о сухопутных и морских силах царя: (4) прибудет, говорили они, великое множество пехоты и конницы, а из Индии востребованы слоны. Но главное, чем они собирались потрясти душу толпы, – это золото, которого обещали привезти столько, что хватило бы купить и самих римлян. (5) Было ясно, как подействует эта речь на собрание – ведь римским послам доносили и о приезде, и о всех действиях Мениппа с Фоантом. (6) И хотя дело это было почти безнадежное, все же Квинкций нашел полезным, чтобы на собрании присутствовали какие-нибудь союзнические послы, которые напомнили бы этолийцам о договоре с римлянами, дерзнули бы возвысить свободный голос против царского посла. (7) Наиболее подходящими для этого сочли афинян вследствие значимости этого города и его давней дружбы с этолийцами91. Квинкций обратился к ним с просьбой отрядить послов на Всеэтолийское собрание.