Владимир Высоцкий: козырь в тайной войне - Федор Раззаков

Служили два товарища — посвящение В. Смехову

Слушай, Ваня, хватит спать

Считать по-нашему, мы выпили немного

Там были генеральши, были жены офицеров

Темнота впереди. Подожди! — к/ф «Сыновья уходят в бой»

Толи в избу и запеть — посвящение М. Влади

У доски, где почетные граждане

У меня долги перед друзьями

Четыре года рыскал в море наш корсар — 4-летие «Таганки», посвящ. Ю. Любимову

Что случилось с пятым «А»?

Я лежу в изоляторе

Я раззудил плечо, трибуны замерли

Я скоро буду дохнуть от тоски

Я скольжу по коричневой пленке

Я счас взорвусь, как триста тонн тротила

Я теперь в дураках, не уйти мне с земли

Я — «Як»-истребитель — посвящение Ю. Любимову

1969 год

Антимиры пять лет подряд — к 5-летию Театра на Таганке

Был развеселый розовый восход — к/ф «Ветер надежды»

Вагоны всякие, для всех пригодные

Вагоны не обедают

В Москву я вылетаю из Одессы — к 60-летию В. Плучека

Вот в набат забили

Даешь пять лет! Ну да! Короткий срок — к 5-летию Театра на Таганке

Жили-были в Индии с самой старины

И не пишется, и не поется

Как-то раз цитаты Мао прочитав

Как счастье зыбко!.. Опять ошибка — к/ф «Один из нас»

Нет рядом никого, как ни дыши — посвящение М. Влади

Нынче в МУРе все в порядке

Один чудак из партии геологов

Она была чиста как снег зимой — к/ф «Один из нас»

Подумаешь, с женой не очень ладно

Пословица звучит витиевато

Посмотришь — сразу скажешь: это кит

Реже, меньше ноют раны

Сколько слухов наши уши поражает

Смеюсь навзрыд, как у кривых зеркал

Сон мне снится: вот те на

Сто сарацинов я убил во славу ей

Ты идешь по кромке ледника — памяти М. Хергиани

Я уверен как ни разу в жизни

Я не волнуюсь и не трушу

Я не люблю фатального исхода

Я самый непьющий из всех мужиков

1970 год

Благодать или благословенье

Боксы и хоккеи — мне на какого черта

Болтаюсь сам в себе, как камень в торбе

В одной державе с населеньем

Вот ведь какая не нервная

Вот и настал этот час опять

Вот послали нас всем миром, мы и плачем

В прекрасном зале Гранд Опера

В тайгу на санях на развалюхах

Долой дебаты об антагонизме — посвящение В. Дунскому и Ю. Фриду

Если болен глобально ты — посвящение Г. Ронинсону

Здравствуй «Юность», это я

Как в селе Большие Вилы

Как спорт поднятье тяжестей не ново

Капитана в тот день называли на «ты»

Когда я спотыкаюсь на стихах

Комментатор из своей кабины

Лошадей 20 тысяч в машинах зажаты — экипажу теплохода «Шота Руставели»

Может быть, моряком по призванию

Надо с кем-то рассорить кого-то — 23 марта

Нараспашку при любой погоде

Не впадай ни в тоску, ни в азарт ты

Не покупают никакой еды — август

Нет меня, я покинул Расею

Нет острых ощущений — посвящение В. Абдулову

Но боже, как же далеки

Оплавляются свечи на старинный паркет — к/ф «Дела давно минувших дней»

Покидаем теплый край навсегда — зима 1970–1971

Полководец с шеею короткой

Пытаются противники рекорды повторить

Разбег, толчок — и стыдно подниматься

Свет Новый не единожды открыт

Товарищи ученые, доценты с кандидатами

У вас все вместе — и долги и мненье

Целуя знамя в пропыленный шелк

Чтоб не было следов, повсюду подмели («Горизонт»)

Эврика! Ура! Известно точно

Я весь в свету, доступен всем глазам

Я все чаще думаю о судьях

Я несла свою беду («Беда») — к/ф «Жизнь и смерть дворянина Чертопханова»

Я первый смерил жизнь обратным счетом — посвящение Ю. Гагарину

Я скачу, но я скачу иначе

Я скачу позади на полслова

Я склонен думать, гражданин судья

Я стою. Стою спиною к строю

Я твердо на земле стою

1971 год

Будет так: некролог даст «Вечерка»

Видно, острая заноза — сп. «Живой»

Вот в плащах, подобных плащ-палаткам

Вот она, вот она, при свечах тишина

Всем на свете выходят сроки — к/ф «Морские ворота»

Все было не так, как хотелось вначале

В восторге я! Душа поет!

В голове моей тучи безумных идей

Да, сегодня я в ударе, не иначе — посвящение Л. Яшину

Есть телевизор, подайте трибуну

Зарыты в нашу память на века

Иногда как-то вдруг вспоминается

Истома ящерицей ползает в костях

Миф этот в детстве каждый прочел

Мне бы те годочки миновать

Мне в ресторане вечером вчера — зима 1971–1972

Не надо, братцы, мелочиться

Нет прохода, и давно, в мире от нахалов

Неужели мы заперты в замкнутый круг — к/ф «Черный принц»

Общеприемлемые перлы

Он вышел. Зал взбесился на мгновенье

Отбросив прочь своей деревянный посох

Парад-алле! Не видно кресел, мест

Произошел необъяснимый катаклизм

Так дымно, что в зеркале нет отраженья

Так случилось — мужчины ушли — к/ф «Точка отсчета»

Хорошо, что за ревом не слышалось звука

Что случилось? Почему кричат?

Шагают актеры в ряд

Это смертельно почти, кроме шуток

Я бегу, топчу, скользя

Я все вопросы освещу сполна

Я оглох от ударов ладоней

Я первым смерил жизнь обратным счетом

1972 год

Бегают по лесу стаи зверей — т/ф «Люди и манекены»

Вдоль обрыва, по-над пропастью — («Кони привередливые») к/ф «Земля Санникова»

В заповеднике, вот в каком — забыл («Козел отпущения»)

Все года и века, и эпохи подряд — к/ф «Земля Санникова»

В нас вера есть, и не в одних богов!

В тиши перевала, где скалы ветрам не помеха («Горное эхо»)

Жил-был один чудак — посвящение А. Галичу

За нашей спиною остались паденья, закаты («Черные бушлаты»)

Как по Волге-матушке — сп. «Необычайные приключения на волжском пароходе»

Куда идешь ты, темное зверье

Кузькин Федя сам не свой — к 8-летию Театра на Таганке

Мишка Шифман башковит

Мосты сгорели, углубились броды

Мы манекены, мы без крови и без кожи — т/ф «Люди и манекены»

Неужели мы заперты в замкнутый круг? — к/ф «Черный принц»

Он не вышел ни званьем, ни ростом («Канатоходец»)

От границы мы Землю вертели назад («Мы вращаем Землю») — сп. «Пристегните

ремни»

Проделав брешь в затишье

Проложите, проложите хоть тоннель по дну реки