ЖИЗНЕОПИСАНИЯ НАИБОЛЕЕ ЗНАМЕНИТЫХ ЖИВОПИСЦЕВ, ВАЯТЕЛЕЙ И ЗОДЧИХ - ДЖОРДЖО ВАЗАРИ

Первые начатки живописи от Бенвенуто получил Джироламо да Карпи, как об этом будет рассказано в его жизнеописании. Они вместе расписывали фасад дома Муццарелии в Борго Нуово частично светотенью и частично в цвете с отдельными местами, написанными под бронзу. Равным образом вместе расписали они внутри и снаружи палаццо Копара, увеселительный дворец герцога феррарского; для синьора этого Бенвенуто выполнил много и других вещей и самостоятельно, и совместно с другими живописцами.

Он долгое время не хотел жениться, но когда в конце концов расстался с братом и ему наскучило жить одному, он вступил в брак в сорокавосьмилетнем возрасте. Но, не прожив с женой и года, он тяжело заболел, перестал видеть правым глазом и в сомнении опасался и за другой глаз. Однако, поручив себя Божьей воле и дав обет, который он с тех пор и соблюдал, носить всегда темное платье, он милостью Божьей сохранил зрение другим глазом настолько, что в шестидесятилетнем возрасте выполнял работы так хорошо, чисто и тщательно, что диву даешься: так, когда герцог феррарский показал как-то папе Павлу III написанный маслом Триумф Вакха в пять локтей длиной и Клевету Апеллеса, выполненные Бенвенуто в этом возрасте по рисункам Рафаэля Урбинского (картины эти находятся над двумя каминами его превосходительства), папа был поражен, как старец такого возраста, с одним только глазом мог выполнить работы столь большие и прекрасные.

Бенвенуто в продолжение двадцати лет непрерывно работал все праздничные дни из любви к Богу в монастыре бернардинских монахинь, где выполнил много значительных работ маслом, темперой и фреской, что было поистине удивительным и ярким свидетельством искренней и доброй его натуры, ибо в этом месте не было никого, с кем он мог бы соревноваться; он же тем не менее вкладывал во все, что там делал, столько старательности и прилежания, сколько он вложил бы в любом другом более людном месте. Все названные работы отличаются не запутанной, а толковой композицией, приятными лицами и безусловно нежной и хорошей манерой. Многочисленных своих учеников он обучал более чем охотно всему, что ему самому было известно, чтобы сделать хоть кого-нибудь из них превосходным. Но плодов это никаких не приносило, и за свою любовь он не получал даже благодарности, а одни лишь огорчения, и потому он говаривал часто, что у него никогда не было других врагов, кроме учеников и подмастерьев. В 1550 году, в преклонном возрасте он опять заболел глазной болезнью и ослеп совершенно, после чего прожил еще девять лет. Несчастье свое переносил он терпеливо, целиком положившись на волю Божью. Так дожил он до семидесяти восьми лет и, так как ему казалось, что живет во тьме слишком долго, он встретил смерть радостно, с надеждой на свет вечный. Свой жизненный путь он закончил 6 сентября 1559 года, оставив одного сына Джироламо, юношу весьма обходительного, и одну дочь.

Был Бенвенуто человеком весьма добропорядочным, веселым, в разговоре приятным, все свои невзгоды переносившим терпеливо и спокойно. В молодости он любил фехтовать и играть на лютне и к друзьям был услужлив и любезен сверх меры. Он дружил с Джорджоне из Кастельфранко, с Тицианом из Кадора и с Джулио Романо и вообще питал склонность огромную ко всем людям искусства, что могу засвидетельствовать и я, ибо оба раза, когда я был в его время в Ферраре, он оказывал мне бесчисленное множество услуг и любезностей. Погребен был он с почестями в церкви Санта Мариа дель Вадо и был прославлен многими писателями в стихах и в прозе в той мере, в какой его добродетели этого заслуживали. А так как портрет Бенвенуто добыть мне не удалось, в начале этих жизнеописаний ломбардских живописцев помещен портрет Джироламо да Карпи, жизнь которого описываем ниже.

Итак, Джироламо, прозванный да Карпи, который был родом из Феррары и учеником Бенвенуто, вначале помогал своему отцу Томмазо, живописцу вывесок, расписывать сундуки, скамейки, карнизы и другие тому подобные дюжинные работы. Так как затем Джироламо под руководством Бенвенуто кое-чему научился, захотелось ему, чтобы отец освободил его от такой механической работы, но, так как нуждавшийся в заработке Томмазо только такой и занимался, Джироламо решил во что бы то ни стало с ним расстаться. И вот, отправившись в Болонью, он был местными дворянами весьма благосклонно принят. Поэтому, написав несколько портретов, отличавшихся большим сходством, он приобрел такую известность, что, зарабатывая неплохо, помогал отцу, оставаясь в Болонье, больше, чем когда жил в Ферраре.

В то время в Болонью в дом синьоров графов Эрколани была доставлена картина работы Антонио да Корреджо с явлением Христа в виде садовника Марии Магдалине, написанная так мягко и прекрасно, что лучшего представить невозможно. И манера эта так запала в сердце Джироламо, что, не удовольствовавшись тем, что скопировал эту картину, он отправился в Модену, чтобы посмотреть на другие работы Корреджо. Приехав туда, он пришел в полное от них восхищение, но одна из них особенно его поразила, а именно большая картина, творение божественное, на которой изображена Богоматерь с младенцем на руках, обручившимся со св. Екатериной, а также св. Себастьян и другие фигуры, с выражением лица столь прекрасным, что кажется, будто они созданы в раю; да и невозможно увидеть более прекрасных волос, более прекрасных рук и колорита более чарующего и естественного. И вот, когда мессер Франческо Грилленцони, доктор, которому принадлежала картина, ближайший друг Корреджо, дал возможность Джироламо воспроизвести ее, он воспроизвел ее с наибольшей тщательностью, какую можно только представить. Затем он воспроизвел подобным же образом доску со св. Петром-мучеником, которую Корреджо написал для одного светского сообщества, оценившего ее весьма высоко, как она этого и заслуживает, и главным образом за то, что помимо других фигур там изображен младенец Христос на коленях у матери так, что кажется, будто он дышит, а кроме того, прекраснейший св. Петр-мученик. Не менее прекрасна и другая небольшая доска, выполненная рукой того же мастера для сообщества св. Себастьяна. Все эти работы воспроизвел Джироламо и тем самым улучшил свою первоначальную манеру настолько, что она казалась совсем иной и на первоначальную непохожей.

Отправившись из Модены в Парму, где, как он прослышал, также есть работы того же Корреджо, Джироламо воспроизвел там кое-что из росписей купола собора, которые показались ему работой необычайной, а именно Мадонну, возносящуюся на небо в великолепнейшем сокращении, окруженную множеством ангелов, с апостолами, взирающими на вознесение, а также с четырьмя святыми, покровителями города, в нишах: св. Иоанном Крестителем с барашком в руках, св. Иосифом, супругом Богоматери, св. Бернардом дельи Уберти, флорентинцем, кардиналом и епископом Пармы, и еще одним епископом. Подобным же образом в Сан Джованни Эванджелиста изучал Джироламо фигуры, написанные тем же Корреджо в нише главной капеллы, а именно: Коронование Богоматери, св. Иоанна Евангелиста, Крестителя, св. Бенедикта, св. Плакида и множество ангелов, их окружающих, а также чудесные фигуры, что в капелле св. Иосифа церкви Сан Сеполькро, на доске, живопись коей божественна. И так как те, кто, увлекшись чьей-либо манерой, изучая ее страстно, не могут хотя бы частично ее не усвоить, потому со многими случается и так, что они превосходят учителей своих, то и Джироламо заимствовал в большой степени манеру Корреджо. Воротившись же в Болонью, он продолжал ей подражать и только ее и изучал, да еще доску, находящуюся в этом городе и написанную, как мы говорили, рукой Рафаэля Урбинского.

Все эти подробности я узнал от самого Джироламо, с которым близко подружился в 1530 году в Риме и который часто жаловался мне на то, что провел свою молодость и лучшие свои годы в Ферраре и Болонье, а не в Риме или в каком другом месте, где он без всякого сомнения мог бы приобрести гораздо больше. Немало ущерба принесли Джироламо в его искусстве его излишняя приверженность к любовным удовольствиям и игра на лютне в то время, в которое он мог бы преуспеть в живописи.

Итак, по возвращении в Болонью он, помимо многих других, написал портрет мессера Онофрио Бартолини, флорентинца, который в то время изучал в том городе науки, а позднее стал пизанским архиепископом; портрет этот, находящийся ныне у наследников названного мессера Онофрио, написан прекрасно и в изящной манере. В эти дни в Болонье работал как живописец некий мастер Бьяджо, который, видя, что Джироламо приобретает известность, начал опасаться, как бы тот его не обогнал и лишил всякого заработка. И потому, найдя удобный случай завязать с ним дружбу, дабы отрывать его от работы, он стал таким его другом и приятелем, что начали они работать вместе и проработали таким образом некоторое время, что принесло ущерб как заработку, так и искусству Джироламо, ибо и он, идя по стопам мастера Бьяджо, который, обладая лишь навыками, все заимствовал из рисунков то одного, то другого, стал писать свои картины спустя рукава.