Плоды проклятого древа - Demonheart
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Можно сколько угодно себя успокаивать тем, что предложенный путь самый оптимальный, самый щадящий. Что вскрывая нарыв самостоятельно, мы облегчаем последствия. Это и так понятно. Однако собственноручно дать отмашку на тотальное уничтожение – значит принять ответственность. Как в популярной дилемме с привязанными к рельсам людьми и поездом. Даже то, что я сам был автором этого плана, не утешало. Это было давно, я был моложе и глупее, а «день Д» казался бесконечно далеким.
Облака вокруг погружают весь мир в белесую мглу. Они похожи на вату, но не мягкие. Они неосязаемые, а еще холодные и сырые.
Почему меня вообще начали посещать подобные мысли? Я ведь просил Контессу следить за нашим психологическим состоянием, поддерживать лояльность целям Котла и не позволять эмоциям влиять на эффективность. Может, ей мешал плащ, пропитанный силой Мантеллума, а может она и так достигла нужного результата, и я все еще способен действовать бесстрастно. А может, мне просто слишком страшно?
Почему, Конрад, почему ты снова пытаешься убедить себя в том, что намеренно провоцировать Зиона – плохо? Зачем ты думаешь об этом? Почему вообще тебя это вдруг начало волновать? Неужели ты все еще веришь в мораль, или просто боишься остаться не у дел? Так в чем первопричина, может, ты сформулируешь? Это глупые мечты о «прощении» и «искуплении», может быть остатки перегоревшей подростковой влюбленности или страх перед миром, где ты уже не будешь всемогущим? Это иллюзии, Конрад, причуды несовершенного человеческого восприятия. Электрохимические реакции в полуторакилограммовом куске жира внутри черепа лысой обезьяны, который, следуя инстинктивным программам, пытается продлить свое функционирование и получить больше питательных веществ. Только трус способен пытаться выдумать оправдания не делать то, что задумано давным-давно. Это не Путь, по которому идет Контесса. Это падение к неизбежному финалу, начавшееся годы назад.
Мир без парасил. Мир, где ты будешь одним из многих, равным среди равных, а не взирающим на всех с недосягаемой высоты одиночкой. Ты (я) слишком пристрастился к ощущению власти, к тотальному контролю? И теперь, словно наркоман, пытаешься найти самый абсурдный повод не лишать себя любимой дури? В таком случае ты (я) просто ходячее посмешище. Столько лет плясал на ниточках Симург, инсулиновой зависимости, собственной матери, неимоверной ценой освободился от всего перечисленного – только для того, чтобы найти себе новую цепь, еще толще прежней. Где жажда независимости, где непокорность, сотворившая тебя?
Это экзистенциальный страх. Моя сила – это то, что определяло меня. Без нее я, как и говорил Джек, был бы всего лишь покойником. Отказ от нее немногим отличается от смерти.
То есть, никаких проблем. Ведь ты (я) уже давно мертв. Рассмотрим это как рождение новой личности. Неплохо, а? Все плохое останется позади, а в будущем – только своя судьба, не диктуемая агентом.
Поверхность все ближе. Спокойная океанская гладь. С высоты и вовсе кажется ровной как стекло.
Мысль снова вспыхивает в мозгу и отправляется тем же маршрутом, только с прямо противоположной функцией. По цепи снова начинает течь ток, и оставшаяся где-то далеко-далеко машина обнуляет мою массу и воздействующие импульсы, за исключением тех, что действуют и на саму машину, что не дает мне со страшной скоростью улететь в сторону соседней галактики. Я делаю переворот в воздухе и замираю в метре над волнами.
Несколько секунд я размышлял над точкой назначения, после чего взял разгон на восток. Скорость быстро достигла пятидесяти махов, так что весь путь занял считанные минуты. Можно было воспользоваться дверью или телепортироваться самостоятельно, но мне требовалось время, чтобы подобрать слова.
Полет завершился также резко, как начался. Размытый от скорости пейзаж оформился в небольшую ферму, приютившуюся среди лесов и перелесков. Несмотря на вторую половину марта, повсюду еще лежал снег, и таять даже не собирался. Я много раз бывал в северных странах, в том числе зимой, но такие дикие объемы снега до сих пор вгоняли меня в суеверный ужас. Мне почему-то подумалось, что размещенные на территории Канады, России и Скандинавии порталы стоило перенаправить в более теплые широты, потому что жить в таких условиях сродни наказанию, но отмахнулся от этой мысли. Это надо было делать раньше, сейчас уже нет смысла что-то мудрить.
Было раннее утро. Во дворе перед жилым домом светловолосая женщина ставила перед серым псом дымящуюся на морозе миску с баландой. Миска размерами больше напоминала джакузи, а пес – скаковую лошадь. Когда я спустился почти к самой земле, жуткая зверюга заметила меня и бросилась ко мне с яростным лаем.
- Pashtet, mesto! – крикнула женщина и свирепо на меня взглянула.
Чтобы еще сильнее не раздражать сторожевую собаку, я решил приземлиться не во дворе, а рядом на крышу веранды. Женщина молча следила за мной, с вызовом скрестив руки на груди. Я уселся на карниз, свесив одну ногу вниз, и снял маску.
- Доброе утро, директор Пиггот.
- Уже семь лет как не директор, и четыре года как миссис Брагински, - ответила она. – Чем обязана?
Сейчас бы уже никто не узнал в этой подтянутой даме, выглядевшей заметно моложе реальных лет, тучного директора отделения Восток-Северо-Восток, которую за глаза звали Свинкой. Это была спонтанная идея, возникшая во время однойтерапевтической пьянки с Эми. После четырех «кровавых мэри» с лимонным соком начался сеанс взаимного психоанализа и воспоминаний о прошлом, по итогам которой бывшая директор была объявлена мудачихой. Однако последовавшая следом бутылка бренди напомнила, что она, по большому счету, оказалась права во всем, и вообще просто делала свою работу. Поэтому было решено ее одновременно и наказать, и отблагодарить. В самом деле, кто возразит Эйдолону и Красной Королеве, если они что-то решили?
Мы отправились к ней домой, где она доживала в отставке в компании аппарата для диализа, и вылечили ее со всей циничностью и неотвратимостью, напоследок напомнив, что здоровьем она обязана двум самым страшным сукиным детям в этом полушарии, и что ей все равно никто не поверит.
Немного протрезвев, я кинулся к Контессе, чтобы та хоть немного загладила последствия раскрытия личности, однако ее вмешательство и не потребовалось. Как оказалось, Пиггот, едва оправилась от терапии, первым делом купила билет в Россию в один конец. Где вскоре вышла замуж и занялась разведением оленей. Да, самых настоящих оленей, которые с рогами и копытами. Оказывается, эти чокнутые русские их едят.
-
