Семь смертей Лешего - Андрей Салов

Но эти несколько шагов, отцу пройти было не суждено. Резкая вонь, распространившаяся от места сидения до места падения медицинского светила, отрезвила изрядно замутненный алкоголем, мозг. Вонища резанула по глазам, заставила руки зажать нос, дала команду ногам унести массивное тело поскорее отсюда, из места, где ему грозит смерть от отравления ядовитыми газами. Вонь была настолько едка, мерзка и отвратна, что еще спустя неделю, несмотря на то, что окна и двери были распахнуты настежь, в дом никто не рисковал заходить, боясь задохнуться от вони. Люди, выносившие из избы бездыханные тела доктора и санитаров, не соглашались войти внутрь, даже под угрозой пистолета местного участкового. И только приняв на грудь по стакану ядреного самогона, перемотав лица толстенным слоем марли, дыша перегаром, дабы заглушить вонищу, пропитавшую все в избе, вошли внутрь.

Отец выскочил наружу, протрезвевший, жадно вдыхая чистый морозный воздух. Затем неторопливо закурил на крылечке, не обращая внимания на столпившихся за забором сельчан. Он просто курил и размышлял, уйдя в себя.

Куда-то бежать, где-то скрываться не имело смысла, все равно, рано или поздно, его обязательно поймают, и тогда наказание будет суровее, нежели сейчас. Оставалось одно, идти к участковому и чистосердечно во всем признаться. Мужик он нормальный, из местных, врага народа из него лепить не станет, а значит, есть надежда когда-нибудь, отсидев отмеренный законом срок, вернуться обратно, к родителям и сыну. Лешка вырастет без отца, но он обязательно вернется и посвятит ему всю жизнь, научив всему, что сам умеет.

Докурив папиросу и затоптав ее в снег, отец направился к избе участкового, чтобы там, во всем признаться. Дойти до нее, было не суждено, участковый собственной персоной спешил навстречу при полном параде. Вероятно, его уже успел предупредить кто-то из местных о трагедии, разыгравшейся в фельдшерском пункте. Встретив на пол дороге, он препроводил Лешкиного отца в колхозное правление, где и составил подробный протокол о случившемся.

До утра просидел Халявин в правлении, пока за не прибыли из города машины, с зарешеченными окнами для отца и санитарная для тех, кто подвернулся под его горячую руку. Молчаливые и угрюмые люди в мышиного цвета форме, усадили отца в машину с металлическими прутьями в палец толщиной на окнах, и увезли в город.

Сельский участковый уехал вместе с отцом и вернулся через неделю, рассказав сельчанам, ждущих с нетерпением новостей о его дальнейшей судьбе. Лешкин отец был уважаемым человеком на селе. Честный и справедливый, всегда готовый помочь любому, в меру возможностей и сил. И поэтому вся деревня молила бога о том, чтобы он остался жив, и получил по возможности, более короткий срок.

То, что он сделал, по мнению сельчан, было правильно. Быть может, он немного переборщил в праведном гневе, но зато хорошенько проучил доктора Мельниченко, и его вечно пьяную свору. В другой раз, наученные горьким опытом, они будут повнимательнее к пришедшим за помощью, людям.

Участковый был представителем власти, принятой в деревне с не любовью и едва прикрытой враждебностью, доходившей в прошлом до открытой конфронтации. Со временем отношения с властью нормализовались, вошли в обыденное русло. Участковый, назначенный на это место, был родом из Шишигино и по окончанию милицейской школы, в отличии от большинства сокурсников, всеми правдами и неправдами старающихся остаться в городе, попросился обратно, в деревню, из которой был родом. В сельскую глубинку мало кто рвался и поэтому его рапорт был удовлетворен начальством, и вскоре в селе появился новый участковый. Свой, из местных, он без городской предвзятости судил деревенские дела, борясь с местными правонарушителями.

Хотя, какие грехи могут быть в затерянной среди непролазных лесов деревушке. Потасовки среди молодежи на танцах, пьяные драки колхозников, да самогоноварение, с которым, как прекрасно понимал участковый, имевший в доме самогонный аппарат, о существовании которого никто и не догадывался, бороться бесполезно. Периодически, борясь за графу отчетности, он отлавливал пару-тройку особо ретивых самогонщиков, изымал орудия производства домашнего алкоголя и для острастки облагал штрафом. Колхозники от его рейдов особо не страдали. Штраф, налагаемый властью, был небольшой, а реквизированный самогонный аппарат, легко восстанавливался спустя пару дней. Спустя несколько дней, из домов, подвергшихся проверке участковым, вновь доносился привычный и родной для деревни, запах выгоняемого зелья. В пору было вновь заходить в эти дома, изымать агрегат и выписывать штраф.

Но участковый человек, трезво глядящий на мир. Он не пытался искоренить то что невозможно искоренить в принципе, бороться с чем также глупо, как и с ветряными мельницами. Строки сухих отчетов с приложением штрафных денег, раз в месяц уходившие в район, его вполне устраивали, позволяли жить спокойно, как и ему в частности, так и всей деревне в целом.

Наш Авдеич, так ласково звали его сельчане, уважая участкового и доверяя ему. Знали, что не обманет, не предаст, даже если ему будут грозить неприятности, всегда вступится за человека, если тот прав.

Не было у Авдеича необходимости ехать в город с Лешкиным отцом, но он поехал, чтобы на месте обрисовать истинное положение дел, подоплеку случившегося. Он старался поспособствовать тому, чтобы виновный получил меньшее из возможного наказания. Да и шутка ли, во вверенном на его попечении селе, произошло ЧП такого масштаба. Подобного не случалось в Шишигино многие десятки лет, куда уж там самогонщикам, гоношащейся молодежи, да деревенским забиякам. Тут дело куда серьезнее, и хорошо, если обойдется без политической подоплеки, которую так любят пришивать ко всему некоторые, не в меру ретивые следователи.

1.8. История браконьерства в Шишигино

Было конечно в деревне распространено, и иное уголовно наказуемое деяние, о существовании которого в области возможно и подозревали, но доказательной базы не было. Авдеич в ежемесячных отчетах, бодро рапортовал о том, что подобного нарушения у них нет, да и быть не может. Во вверенной ему деревне живут самогонщики, пьяницы и дебоширы, но они законопослушны, и в дружбе с Уголовным Кодексом РФ, который чтят.

Преступлением, отмеренным соответствующей статьей в Уголовном кодексе, было браконьерство. Охота, без соответствующего на то разрешения, на населяющую окрестные леса живность, будь то копытное, хищник с ценным мехом, или пернатая дичь. Не существовало, по мнению Авдеича, такого беспредела во вверенной ему деревне, хотя и имелось в каждом доме по стволу, а то и по нескольку. Многие из них остались еще от отцов и дедов, не мыслящих своей жизни без прогулки по лесу с ружьем на плече, и вкусной дичины к семейному столу. Не могли и местные женщины запретить благоверным столь доступный и прибыльный промысел. Каждой хотелось щеголять в лисьей шапке, шубе из медведя или волка, а также иметь множество других, радующих женское сердце меховых вещей, которые мог дать только лес, да старинное ружье в умелых руках супруга.