Аццкий хай - Мобснабсбыт Ухорезов

— Имя… Имя!.. ИМЯ!!!

Плачущий демон неимоверным усилием воли взял себя в руки. Успокоился и твердым голосом произнес:

— Тварюшка.

Послышался громкий вздох облегчения и вокруг снова потемнело. Безумное мельтешение ушло, пропало, лишь одна маленькая искорка кружила вокруг висящего в пустоте Риммона.

Он подставил открытую ладонь на которой лежала Свирель, и искорка уютно устроилась в ней.

— Брат… — прошелестел тихий шепот из свирели на пределе слышимости. — Нет сил… Брат… Я умираю, брат…

Демон поднес свирель к груди, а второй рукой, ножом вскрыл горло от уха до уха.

Вы нанесли себе… Ошибка…. Очков повреждения. ВНИМАНИЕ! Будьте осмотрительней.

Хлынула густая черная кровь, Риммон захрипел, кровь вся до капли втягивалась в дудочку, та на глазах менялась.

Действительно рана затянулась очень быстро, за несколько секунд.

Чуть больше четырех процентов бара жизни, отметил Риммон. Угу… Значит всего нужно будет перерезать себе горло… О, черт… Двадцать два раза… Больно ведь!!!

Новый взмах отточенного до бритвенной остроты ножа, новая порция крови… Свирель стала походить на… Хрен его знает, как это называется… Один мундштук, два раструба… Теперь кровь Риммона исчезала в ней в два раз быстрее.

Нужно было поменьше фигурок оставить… Хорошо хоть двадцать третью убрал…

Вы нанесли себе… Ошибка… Ошибка…

И снова перерезанное горло… И снова… И снова… Свирель уже совсем не была похожа на изначальную свою версию. Костяная, с золотой отделкой, она пульсировала как живая, увеличилась до размеров самого демона, и оплела его собой, положив… головы? Ну да, золотые змеиные головы ему на плечи.

— Еще… Еще!!! ЕЩЕ!

Огромный двухголовый золотой змей струился и перетекал по телу Риммона… Он бурлил силой и энергией, а у демона оставалось уже менее четырех процентов хэпэ.

— Брат, хватит. Мне достаточно… Ты умрешь, брат, — змей в два голоса убеждал Риммона прекратить самоубийство.

Нет, не достаточно. Вся кровь. Вся сила. До последней капли.

Риммон собрав кулак всю имеющуюся волю…

Взмах ножа, громкий двухголосый крик «НЕНАДООО!!!»

Вы нанесли себе… Ошибка… Ошибка… очков повреждения.

Вы погибли.

Вы вернулись к жизни.

Внимание ваш побратим Тварюшка погиб, пожертвовав собой ради вашего воскрешения.

Чеееррт!!! Как же больно!!! В жопу такие апгрейды!

Никогда, никогда больше… Самопожертвование, мать его…

Как плохо то…

А, где змей то… А, ну да… И как его вернуть? Прям до дрожи в руках ощущается нехватка чего-то необходимого… Ну, как будто вышел на незнакомую улицу с закрытыми глазами, идешь и на все натыкаешься. И больно падаешь. Нужно открыть глаза. Срочно.

Превозмогая боль, Риммон позвал.

— Тварюшка! Ау…

Тишина…

Он осмотрелся.

Вокруг холма, на котором он сидел… нет, лежал, даже скорее валялся, прыгал и скакал Колобень. Один. Ну хоть это радует, а то толпа татуированных мужиков в шапках с огромными оленьими рогами это уже слишком.

Зато этот единственный Колобень вырос метров до восьмидесяти, и гигантский десятиметровый посох, на который он раньше опирался, теперь служил колотушкой, которой Колобень стучал в не менее гигантский бубен.

Темп ударов и скорость прыжков явно шли на убыль… Через пару минут Колобень угомонился окончательно, и резко сдувшись почти до размеров Риммона свалился на истерзанную траву.

С полминутки полежал неподвижно, потом встал на карачки и пополз в сторону демона. Громадный бубен и десятиметровый посох остались там, где упали.

— Что валяешься… Призывай брата… Или ты мазохист?

— А как?.. Дудки то… Свирели. Нету.

— По имени позови… Стой… Сначала здоровье то поправь. Есть чем?

— Есть…

Демон выхлебал пару бутылочек Крепкого зелья лечения и почувствовал себя немного лучше, хотя все равно перед глазами плыли круги, в голове не прекращая стучали по барабанам и били в медные тарелочки минимум три тысячи взбесившихся музыкантов.

— Тварюшка? Ползи сюда…

Медленно заполнявшийся бар жизни снова полез вниз. И бар бодрости… Вообще стремительно падал.

Вот черт! И сытость!!!

Он быстро выпотрошил свои запасы и стал запихиваться соленой рыбой, запивая ее попеременно зельями Бодрости и Здоровья. Полоски дрогнули, и дергаясь туда-сюда, очень, очень медленно стали заполнятся… Через минуту, пополз вниз бар манны. Пришлось раскупорить и синенькую бутылочку.

Обжираловка длилась минут пятнадцать, не меньше. Как в него все это поместилось — удивительно, но пузо эльфа вздулось и грозило вот-вот лопнуть. Хотя сам он тяжести не ощущал. Наконец все полоски, и сытость, и жизнь, и манна, и бодрость достигли максимума… Демон сыто рыгнул. Внутри что-то зашевелилось. Глаза эльфа расширились, ему в голову пришла кошмарная мысль…

— Я что… Я что его, родить должен??? Ик…

Шаман-РБ пожал плечами…

— Ну, у всех по-разному бывает… Но скорее всего изрыгнуть.

— А… Ну это еще ладно. Изрыгали и не такое… Ик…

И точно, в этот момент, по глотке что-то поползло, на Риммона накатила тошнота, он зашелся в ужасном кашле, из глаз брызнули слезы… Он упал на колени, потом ничком… Его выворачивало наизнанку, внутренности горели огнем и рвались пополам, вены вздулись, кровеносный сосуды в глазах полопались, кровь лилась из рта и носа, даже обильнее, чем, когда он пилил свое горло ножом… Нет, такого он еще не изрыгал… Пустите меня в Яму… Там лучше! Не хочу… Я больше не будууу… Муки длились казалось вечно, но вот кончились и они.

Черт, одна единичка жизни, и одна бодрости… Риммон почувствовал, что сейчас умрет снова. Потом воскреснет и опять умрет. И так будет всегда.

— На, пей, — в рот ему кто-то вставил горлышко бутылочки. Зелье жизни… Крепкое… Концентрированный томатный сок… О, и еще одна… Ярко выраженный кофейный запах. Бодрость…

— Колобень… Черт… Тебя… По… Побери… Колобень… Сукин сын… Ты не говорил, что будет так хреново…

— Я предупреждал о страданиях, разве нет?

— И что… Так каждый раз?..

— Каждый раз, кода твой брат будет умирать. Так что береги его.

— Ага, береги меня… Мне знаешшшь ли тоже не ссссахар…

— Да уж… — Риммон с трудом повернул голову. — Ну, привет, Тварюшка…

— Привет.

На него четырьмя глазами бусинками смотрел не такой уж и большой, но очень шипастый и зубастый двухголовый Золотой Змей.

— Что ж ты такой корявый… — Риммон потер горло. — Ты вообще, змей, или ежик? Не мог колючки свои втянуть?

— Я ещщще не умею… Но я научусссь. Когда подрасссту.

Риммон с ужасом уставился на Колобеня.

— П-подрастет???

Тот в очередной раз пожал плечами, мол, а чего ты ожидал?

— Мда… Слушай, может тебя в аквариум посадить? И дома спрятать? Чтоб не пришиб кто ненароком… Ладно ежика родить, но дикобраза… Или ты еще больше станешь?

— Большшше… Намного большшше. Большшше вот его. Раз в… Ну, во много раззз, — и змей ткнул хвостом в сторону вернувшегося к прежним размерам Колобеня. — От питания зависссеть будет.

— Хрен я тебя кормить стану.

— Ну тогда я умру. И всссе повторится ссснова.

— Вот черт.

— Ты, не переживай, я, когда нужно будет, до этого размера сссмогу уменьшшшаться… Ссслушшшай, я так уссстал… Я же маленький ещщще… Можно я посплю?

— Ну спи. Устал он… а я не устал?.. Кто кого рожал, вообще…

Но змей уже залез Риммону на плечи, сложил ромбовидные головы крест на крест на его груди, и заснул. Длинный хвост свисая, доставал Риммону почти до ягодиц.

Украшение, конечно, получилось то еще, больше похожее на золотой ошейник с золотым же поводком, чем на ожерелье. Но если плащом хвост прикрыть…

Колобень получал явное удовольствие, наблюдая за этой сценой. Он с аппетитом жевал недоеденную Риммоном соленую рыбу, и запивал зельями. Видно и для него шаманство не прошло даром. РБ пошатывало, и выглядел он каким-то… осунувшимся. Даже татуировки побледнели, а лихо торчащие раньше усы опустились к низу.

— Слушай, Колобень… а чего это он двухголовый, а? Был же стандартный, когда синим был? Просто червяк с глазками. Один хвост, одна голова и все… Ай! И без шипов этих гадских!

— А, ну двухголовый потому что в нем два духа, того что ты выбрал, и его бывшего брата. А хвост один, потому что слиты они в единое целое. А шипы… Ну это я постарался… Очень постарался. Ты думаешь сколько времени прошло, с тех пор как мы на этот холм взошли?

— Ну… час, два.

— Месяц.

— Ч…м… Чего???

— Месяц, говорю. Ну, не мог я схалтурить, в тебе же частичка моей жизни плещется… Я немного в тебя влил, когда… Ну, когда лечил тебя, в общем. Я даже сам чуть сильнее стал, когда ритуал кончился… Очень, очень давно такого не было.