Песчаные замки - Луанн Райс

— Любишь кошек?

— Эту люблю.

— Ты ведь ее раньше видел, правда?

— Пару раз видел на стенах, — тихо признался Брендан.

— Когда здесь бывал? — уточнила Агнес, чувствуя, как волосы встают дыбом. Она знала, что он уже встречал Сеслу — разумеется, если нарисовал ее на машине, сидящую на стене.

Но тут хлопнула дверь, ворвалась Реджис, влетела босиком в спальню, усмехнулась, увидев там сестру с Бренданом.

— В нашей комнате парень! С ума сойти!

— Привет, Реджис, — поздоровался Брендан.

— Ребята, время поджимает. Агнес, если ты позабыла, папа сегодня приходит обедать, причем очень скоро. Надо еще почистить моллюсков, пирог испечь. Давайте, шевелитесь!

— Я лучше пойду, — сказал Брендан, посмотрел на Агнес, приложил к ее щекам ладони. Смотрел такими горящими глазами, что она чувствовала жар всем телом.

— Ладно, — кивнула она. — Только я хочу еще послушать.

Он не сводил с нее взгляда — хотелось бы, чтобы не уходил никогда.

— И я хочу тебе еще кое-что рассказать.

Когда он вышел из комнаты, Агнес практически не могла сдвинуться с места. Прикоснулась к постели там, где он сидел с ней рядом, где еще сохранилось тепло. Наверху мурлыкала Сесла, словно с радостью вспоминала таинственную историю, связывавшую ее с Бренданом.

Агнес бросила взгляд на Реджис, которая выглянула в коридор вслед Брендану, а потом повернулась к сестре.

— Папа действительно вернулся домой, — вымолвила Агнес. — Даже не могу поверить.

— Думаешь, все будет, как раньше?

— Когда раньше?

— Когда мы были маленькие, а они с мамой очень любили друг друга. Когда мы все были счастливы. Думаешь, это вернется?

— По-моему, никогда и не пропадало.

— Правда? — переспросила Реджис, нахмурившись, отчаянно стараясь поверить, отчего глаза наполнились слезами.

— Правда, — шепнула Агнес, встала, обняла сестру, все еще кожей чувствуя Брендана. — Потому что действительно — важное не пропадает.

Глава 17

Хонор нервничала, как много лет назад перед летними танцами. Хотя событие затевалось для девочек, тщательно выбрала платье — синее, простое, облегающее, без рукавов. Вечер жаркий, в нем будет прохладно. Убеждала себя, что выбор абсолютно не связан с тем фактом, что синий — любимый цвет Джона. Надела на шею нитку черного жадеита, серебряный браслет на руку, ноги сунула в голубые сандалии, а потом сбросила их. За летним обедом все обычно босые.

Войдя на кухню, увидела девочек, выполнявших предписанную каждой работу. Реджис стояла у раковины в зеленом фартуке поверх розового сарафана, ловко чистя маленьких моллюсков, выкладывая на серебряный поднос. Сес в синих шортах и светло-желтом топе смешивала соус, пробуя и морща нос от слишком большого количества хрена. Агнес в белом хлопчатобумажном платье сидела за кухонным столом, раскладывая сыр и крекеры. Кухню наполнял запах клубничного пирога, который еще был в духовке, и все это переполнило Хонор волнением.

— Ой, — воскликнула Сес, глядя на свою рубашечку. — Забрызгалась!

— Пойдем, детка. — Хонор повела ее к раковине. — Сейчас все поправим.

— Мне переодеться? — спросила она, когда мать пустила холодную воду и принялась отмывать томатный сок. — Не хочу его впервые увидеть с таким жутким мокрым пятном!

— Ты увидишь его не впервые, — заметила Хонор. — Ты его видела в момент рождения, потом еще семь лет, а потом в Портлаоз, потом снова на этой неделе…

— Ты знаешь, что я имею в виду, — панически крикнула Сес. — Я хочу ему понравиться!

— Понравиться? — переспросила мать. — Сес, он тебя любит.

— А вдруг нет? — твердила дочь. — Он меня почти не знает! Вдруг решит, что я не такая умная, как Реджис, не такая хорошенькая, как Агнес? Пойду, переоденусь.

И выскочила из кухни, не обращая внимания на оклики матери и сестер. Хонор чувствовала усталость, но, взглянув на дочерей, поняла, что надо бежать за Сесилией. Поспешив в спальню, застала ее в слезах перед открытым платяным шкафом, откуда она вытаскивала кофточки и швыряла на кровать. Ничего не годится. Сес в полном отчаянии захлебывалась в рыданиях.

Хонор обняла ее, дрожавшую почти до потери сознания, крепко прижала к себе, утешительно зашептала:

— Ты наша дорогая малышка, он тебя любит не меньше, чем я.

— Да он меня не зна-а-ает, — протянула она.

— Нет, знает, — заверила Хонор.

— Откуда тебе известно? Его с нами не было!..

— Ты его дочь. И поэтому он тебя любит.

— Он любит Реджис за то, что она умная, веселая и ненормальная, точно так же, как он. Любит Агнес за то, что она святая, блаженная, добрая, точно, как ты. — Хонор никак не ожидала подобной оценки, но не отреагировала, держа себя в руках. — А я? За что ему меня любить?

— За то, что ты Сесилия Бернадетта Салливан. Наша девочка. Его девочка… Я помню тот день, когда ты родилась. Он был рядом со мной… — Она улыбнулась, умолкла, не в силах продолжать. Видела глаза Джона, улыбку, когда он нянчил новорожденную дочку. — Знаешь, что он тогда сказал?

— Что? — встрепенулась Сесилия.

— Заглянул в твои голубые глаза и сказал: «Я ждал тебя».

— Правда?

— Правда. Именно так и сказал.

— Как же он мог меня ждать, если даже не знал, кто я?

— По-моему, знал, — ответила Хонор. — Мы оба знали. И поэтому так тебя любим, всегда любили и будем любить. Не представляем себе жизни без Сес.

— Идет! — крикнула Реджис. — Идет по винограднику! Скорее бегите сюда…

— Надо идти, — согласилась Хонор. — Выбирай рубашечку, детка.

— Эту? — Сес схватила рубашку в бело-синих полосках.

— Прекрасно. — Она перехватила виноватый взгляд дочки.

— Ох, нет. Я вся промокла, а из-за меня и ты тоже…

Опустив глаза, Хонор увидела, что ее платье промокло от слез дочери. Сердце сжалось. Заботясь о девочках, она забыла о собственных чувствах. Вообще не понимает, как относится к происходящему. Вдруг после возвращения Джона в их жизни произойдет нечто ужасное? Перед ней сейчас столько проблем и сомнений, что хочется выскочить в заднюю дверь.

— Твое платье, мам, — всхлипнула Сес.

— Не волнуйся. — Она погладила ее по плечу.

Вернувшись на кухню, взяла бумажное полотенце. Девочки бросились в коридор, Реджис и Агнес поспешно развернули приветственный лозунг, который они изготовили сообща: написали текст красками, наклеили, украсили блестками, гофрированными бумажными лентами.

Хонор понаблюдала, как дети прикрепляют лозунг на двух высоких ветках топляка в честь излюбленного материала отца для прибрежной скульптуры, а потом направилась к двери.

Джон шел по дорожке, опустив голову, думая, как она поняла, будто его никто не видит. В брюках хаки и синей рубашке, с букетом луговых цветов, растущих на берегу — астры, синеглазый гибискус, душистый горошек. Некогда темные волосы осеребрились — она с болью это заметила. Когда он поднял глаза, Хонор увидела в них все: волнение и неуверенность сменились удивлением и немыслимой радостью при виде нее и трех девочек и приветственного транспаранта над дверью.

— Привет, Джон, — сказала она из парадных дверей.

— Привет, Хонор, — ответил он.

Они просто стояли, и она какое-то время не знала, что делать. Солнце садилось за холмы Академии, бросая лучи на горный хребет и каменные стены. Волны мирно и неустанно бились о берег. Сердце у нее стучало, платье спереди промокло от слез Сес. Джон взглянул ей в глаза, как бы давая последний шанс на отступление.

— Добро пожаловать домой, папа, — воскликнула Реджис.

— Ты здесь… — прошептала Агнес.

— Я ждала тебя, — вспомнила Сес, и из глаз Джона хлынули слезы. Из глаз Хонор тоже.

Все долго смотрели друг на друга. Здесь был его дом, и Хонор понимала, что значит для него возвращение. Иными ночами мечтала об этом, в другие решала никогда больше сюда его не пускать. Джон протянул ей цветы, ожидая ответного знака.

— Ты здесь, — проговорила Хонор, глядя ему в глаза.

— Никогда не думал… — начал он.

На нее нахлынула паника. Она не знала, что он собирался сказать, но чувствовала, что больше не выдержит. Протянула к луговым цветам дрожавшую руку.

— Входи. — Посторонилась, и он вошел.

Когда Джон шагнул в дверь мимо Хонор, по его коже побежали мурашки. Он впитывал все — каждую деталь, каждый звук, каждый запах. Выражение ее глаз подействовало на него слишком сильно, он боролся с желанием убежать. И одновременно хотел облегчить напряженность, почувствовать прежнюю радость, видя жену и дочерей в своем бывшем доме.

Сесилия попятилась с широкой улыбкой, тараща на него глаза.

— Ты в самом деле здесь…

— В самом деле.

Все стояли в ожидании, когда он еще что-то скажет.

— Что будешь пить, Джон? — неожиданно спросила Хонор.