Тайные слуги - Рональд Сет

Решение Отани не было столь неожиданным, каким оно могло показаться Тиэко. Накануне вечером Отани посетил «Красную мельницу» и Со Ясахура вручил ему запечатанный конверт с запиской японского военно-морского атташе в Вашингтоне.

Отани приехал в Нью-Йорк, но его пребывание там было непродолжительным. Бегло осмотрев «Эмпайр Стейт Билдинг» и «Рокфеллер Плаза», он вернулся на вокзал «Пенсильвания Стейшн», а через четыре с половиной часа уже садился в такси около вокзала «Юнион Стейшн» в Вашингтоне.

— Олбан Тауэрс, — сказал он шоферу.

Олбан Тауэрс — это квартал великолепных современных зданий. Одно из них постоянно снимало японское посольство для военно-морского атташе, который одновременно являлся начальником японской военно-морской разведки в США.

Покидая ранним утром Олбан Тауэрс, Отани держал в руках небольшой чемодан. Раньше у японца его не было. В отеле Отани прилег отдохнуть. Чемоданчик он положил рядом с собой под одеяло.

В поезде и самолете Отани не выпускал чемодан из рук. Приехав в Лос-Анжелос, японец сразу же направился в «Красную мельницу».

Пока Ясахура выкладывал из чемодана в сейф пачки долларов, Отани рассказывал о своей поездке. Через три часа он поехал в отель «Олимпик», а затем к Тиэко Нагаи.

В течение следующих одиннадцати месяцев Отани совершал поездки в Сан-Педро и Сан-Диего, танцевал в ночных клубах Лос-Анжелоса и Голливуда.

3 мая 1938 года снова пришел вызов из Вашингтона. На этот раз Отани не заехал к Тиэко Нагаи, а оставил ей записку.

Он вернулся в 6 часов вечера 27 мая на автомобиле фирмы шевроле выпуска 1937 года с колумбийским номером 57-512. В вестибюле отеля он увидел Тиэко. Молодая женщина бросилась ему навстречу. Сдержанность, свойственная японцам, покинула ее.

— Вы бросаете меня... — донеслось до швейцара.

Отани успокоил Тиэко и быстро провел ее к лифту.

Но в своем номере он признался, что Тиэко права: через несколько недель он должен возвратиться в Японию.

30 мая в одиннадцать часов утра, через три дня после возвращения из Вашингтона, Отани стоял около регистрационной конторки отеля «Олимпик». Он то и дело смотрел на свои часы и на часы, висевшие на стене над столом.

Вскоре в вестибюль вошел японец ростом немного выше Отани и в очках.

Отани поспешил ему навстречу.

— Ко Нагасава? — спросил он.

— Да.

— Я Отани, Инао Отани.

После того как Нагасава зарегистрировался в конторе отеля, Отани проводил его в номер и предложил после завтрака сыграть в гольф. Нагасава ответил, что ничто не может доставить ему большего удовольствия.

Итак, в половине третьего два японских джентльмена, немного смешные в широких спортивных брюках и белых кепи — обычные костюмы американских игроков в гольф, с сумками за плечами, в которых лежали клюшки для гольфа, прошли через вестибюль к автомобилю Отани.

Их игра не была удачной. Профессионал, несомненно, порекомендовал бы им поменьше разговаривать. Если бы вы понимали по-японски и слышали, о чем говорили эти два человека, вы бы не удивлялись тому, что они так долго разговаривают. Возлюбленный Тиэко Нагаи был не кто иной, как руководитель японского военно-морского шпионажа в Южной Калифорнии, включавшего «фермеров» и «рыбаков» в Мексике. Естественно, требовалось время, чтобы он ввел своего преемника капитана 3 ранга Ко Нагасава в курс дела.

В последующие дни Инао Отани знакомил нового начальника с основными оперативными работниками, представляющими собой довольно странное сборище. Первым среди них был фотограф Намакура. Он не имел постоянных источников дохода, но его кошелек всегда был полон. Затем поразительно красивая японка со странным, именем — Бэби О’Хара. Бэби была уволена с должности стюардессы на «Табута-мару», роскошном пассажирском пароходе, за нескромные любовные дела с одним пассажиром. Она обосновалась, как сама говорила, на свои сбережения в отеле «Мияко» и вложила деньги в кабинет красоты. Бэби была знакома с японцем, проживающим в «Мияко». Это Ямакаси, близкий друг своего начальника по шпионской деятельности, чьи фотопленки он вместе со своими проявлял у себя в номере.

В дни, когда Отани передавал дела Нагасава, произошел неприятный разрыв между Ямакаси и его любовницей. Бедная женщина поступила недостаточно благоразумно, придя к своему любовнику без предупреждения как раз в то время, когда его спальня была превращена в фотолабораторию. Ключом, который Ямакаси когда-то дал ей, она открыла дверь, вошла в номер и включила свет. Все пленки, которые проявлял в этот момент Ямакаси, были испорчены. Он пришел в ярость, и в следующий миг женщина очутилась в коридоре.

О моральном облике Ямакаси до некоторой степени говорит тот факт, что, чувствуя симпатию к Бэби О’Хара, он сам представил ее Ко Нагасава и после этого спокойно наблюдал, как развивались их отношения.

16 июня 1938 года Ко Нагасава сидел в гостиной отеля «Олимпик» и читал газету «Рафо Симпо», которая выходила в США на японском языке. Чтение газеты — это первое, что он делал, спустившись вниз. Его не привлекали крупные заголовки на первой полосе газеты, он прежде всего интересовался состоянием цен на рынке. Если цены его удовлетворяли, он возвращался к первой полосе.

В это утро он нашел в газете нечто такое, что заставило его немедленно позвонить Бэби О’Хара и предупредить ее, что их встреча сегодня вечером не состоится. Он не объяснил причины, и Бэби не успела спросить об этом: так быстро он повесил трубку.

После этого Нагасава поспешил в номер Отани. Не прошло и часа, как оба японских офицера были на пути в Вашингтон. Туда их вызвало короткое сообщение в газете о ценах на зеленый перец.

Они вернулись в Лос-Анжелос через две недели. Большую часть этого времени японцы провели в дороге. На обратном пути из Вашингтона в Лос-Анжелос они проехали через Иосемит, Иеллоустоун и Маунт-Рейниер. Там они встречались с японскими рабочими.

Прибыв в Лос-Анжелос, офицеры немедленно направились в «Красную мельницу», где в течение нескольких часов совещались с ее владельцем. Результатом совещания явилось решение японской пароходной фирмы «Ниппон суйсан кайся» открыть отделение в Лос-Анжелосе. Управляющим отделением был назначен японец Такимицу. Всякий, кто знаком с подобным видом коммерческой деятельности в Лос-Анжелосе, мог бы сказать еще до открытия отделения, что эта затея — бесполезная трата денег и времени. Но отсутствие дел не беспокоило Такимицу.

Он был заядлым рыболовом и с наслаждением использовал те возможности, которые новая работа предоставляла ему для занятия любимым делом. Свои удочки он постоянно закидывал в местах, представляющих стратегический интерес для военно-морских сил Японии.

В начале июля Инао Отани распрощался с Тиэко Нагаи. Расставание не было таким горестным, как он ожидал. Отани не знал, что после того, как две недели тому назад он представил свою возлюбленную Такимицу, она и управляющий отделением «Ниппон суйсан кайся» в Лос-Анжелосе достигли полного взаимопонимания.

В Сан-Франциско Отани прибыл в порт, таможенные чиновники сделали в его паспорте отметку. После этого он взошел на борт судна «Тайо-мару», на котором около двух лет назад прибыл сюда. В Токио Отани стал одним из ведущих офицеров в управлении военно-морской разведки.

Ко Нагасава оставался на своем посту в Лос-Анжелосе почти до нападения японцев на Пирл-Харбор. Он продолжал ту работу, которую так умело выполнял его предшественник.

Отани, Нагасава и Ямакаси не единственные японские агенты, которые выдавали себя за студентов, изучающих язык. Вероятно, десять процентов японских студентов, изучающих язык в Америке, на самом деле являлись морскими офицерами.

Ямакаси, Нагасава и Отани не первые «студенты», посланные на Западное побережье США изучать язык. В 1932 году за четыре года до приезда Отани, переходя одну из улиц Лос-Анжелоса, погиб студент по имени Тории. В результате расследования было установлено. что в действительности Тории — капитан 3 ранга, состоявший на действительной службе в японском военно-морском флоте.

Глава 15

УЭЛЛЕР-СТРИТ, 117 1/2, ЛОС-АНЖЕЛОС

Вызывая карету скорой помощи, полицейский знал, что японец мертв. Но он ничего не сказал столпившимся вокруг трупа людям, а только попросил их отойти в сторону. Тут же стоял бледный и дрожащий водитель машины. Глядя на неподвижное тело, он бормотал, что ничего не мог сделать. Маленький человек вырос перед машиной внезапно, будто специально сделал так, чтобы его сбили.

Издалека послышались нарастающие звуки сирены кареты скорой помощи и полицейской машины. Раздался последний сильный сигнал, и машины остановились. Толпа дала дорогу санитарам с носилками, доктору и полицейским чинам из управления полиции.

Доктор склонился над телом. Через несколько минут он выпрямился, кивнул полицейским и сделал знак санитарам.