Крест Иоанна Кронштадтского - Юлия Алейникова

– Господи, какой ужас! – воскликнула Таисия. – Ее что, в прямом смысле выгнали из дома просто так, на улицу?

– Да, собрали чемодан, дали десять рублей и выставили за дверь, запретив возвращаться. Они вычеркнули девушку из своей жизни, – кивнула Нина Константиновна.

– Хорошо, мать – это еще можно понять, ей принадлежал крест. Хотя тоже в голове не укладывается. Но отец? Почему он позволил? – никак не могла успокоиться Таисия. Что бы ни натворила девушка, мера была слишком сурова, к тому же она была еще в сущности ребенком. И вообще, как это возможно, выгнать из дома родную дочь из-за какого-то креста, пусть и очень ценного?

– Отец девушек погиб на фронте, выгнали ее из дома мать и тетки. Крест был семейной реликвией, и утрата его, по легенде, грозила бедами всей семье. А времена стояли на дворе страшные. Сталинские репрессии – это вам не шутки, особенно для семьи с таким происхождением.

– Все равно не понимаю, – покачала головой Таисия.

– А дальше что было? – встрял Тамерлан, решив, что Тасины эмоции уводят их в сторону от главного.

– Девушка, вероятно, от отчаяния, уехала в Ленинград, устроилась там на завод.

– На завод в шестнадцать лет? Какой ужас! А почему в Ленинград? Почему нельзя было остаться в Москве, ближе к дому, к друзьям? – снова перебила рассказчицу Таисия.

– Вероятно, она осознавала свою вину, ей было стыдно попадаться на глаза родным или объяснять друзьям, что с ней случилось, за что ее выгнали из дома, – пуская в потолок густые струйки дыма, размышляла Нина Константиновна. – Дело было летом, каникулы. Сперва она, конечно, попыталась разыскать человека, которому отдала крест и который обманул ее. Естественно, безуспешно. Жила сперва у друга, потом на вокзале. Затем решила уехать. А в Ленинград, наверное, потому, что до революции там жила их семья, она слышала много рассказов о той жизни. О собственном особняке, о даче в Царском Селе. Подалась, так сказать, на историческую родину, – усмехнулась Нина Константиновна. – А что касается завода, то ничего страшного тут не было. После войны жизнь была тяжелая, многие молодые люди остались сиротами, чтобы продолжать учиться, им приходилось работать. Специальности у них не было, они шли на заводы, – пожала плечами Нина Константиновна. – Обычное дело. Мой отец тоже учился на вечернем. Бабушка после войны осталась вдовой с тремя детьми, приходилось туго.

– Что же было дальше и какое отношение эта история имеет к Зое Борисовне? – снова поторопил рассказчицу Тамерлан.

– Все по порядку, – одернула его Нина Константиновна. – В Ленинграде девушка поселилась в общежитии и окончила вечернюю школу. Она пыталась писать домой, но ответа не получала. После школы поступила на вечернее отделение института, работала, училась. И все время думала только о том, как вернуть крест, ведь тогда бы ее простили, приняли обратно в семью. Ее больше всего мучили не голод и неустроенность, а одиночество и чувство вины. Как говорила Зоя, она копила деньги и каждые каникулы приезжала в Москву, пыталась отыскать крест. Но все было безрезультатно.

Окончив институт, девушка вышла замуж за москвича. Как мне кажется, единственно с целью вернуться в родной город.

– Почему нельзя было просто приехать? Зачем замуж нужно было выходить? – пожала недоуменно плечами Таисия.

– Затем, что раньше существовала такая вещь, как распределение молодых специалистов, выпускников вузов, и, поверьте мне, их распределяли не в столицы, а куда-нибудь в глубинку, где не хватало специалистов, и ты был обязан отработать три года, – с удовольствием пояснила Нина Константиновна. – Образование было бесплатным, к тому же способным учащимся платили стипендии. Получил от государства образование – изволь ему долг вернуть, отработать там, куда Родина пошлет, – наставительно проговорила профессорша. – К тому же существовала прописка. Ее так просто в Москве было не получить, а без нее не устроиться на работу, так что оставалось замужество, – развела руками Нина Константиновна. – Супруги переехали в Москву, у них родилась дочь, но брак не сложился, и молодые развелись. Девочка, разумеется, осталась с матерью, – вздохнула Нина Константиновна. – Уж лучше бы ее забрал отец. Возможно, тогда Зоина жизнь сложилась бы иначе.

– Так, значит, все это время вы рассказывали о ее матери? – сообразил Тамерлан.

– Да, та самая изгнанница была Зоенькиной матерью, – подтвердила Нина Константиновна.

– А дальше? – поторопила Таисия, которую история захватила.

– Дальше Елена Александровна, мать Зои, устроилась на работу, получила комнату, Зою – на пятидневку в ясли. Все свободное время она бегала по комиссионкам, скупкам, писала в музеи, коллекционерам, пыталась найти следы того самого креста.

– А того человека, который у нее крест выманил, она совсем не знала? Не могла найти? – спросила Таисия, которой было жаль мать Зои Борисовны.

– Когда вернулась в Москву, она каким-то образом выяснила, что он был репрессирован вскоре после той истории и расстрелян. Куда делась его семья, Елена Александровна разузнать не смогла, – пояснила Нина Константиновна.

– Ясно.

– Жили они бедно, почти впроголодь, хотя Елена Александровна работала на двух работах, копила деньги на выкуп креста – если вдруг тот объявится. Зоей она практически не занималась. Хорошо, во времена развитого социализма детям большое внимание уделяли детский сад, школа и пионерская организация, а Зоя от природы была способным, любознательным ребенком, хорошо училась и не создавала проблем. – В голосе Нины Константиновны звучали горечь и обида за подругу. – Мы с ней в первом классе познакомились и подружились, так что жизнь их семейства я себе хорошо представляю. И если обладание крестом Иоанна Кронштадтского было благословением семьи, то его утрата и поиски превратились в проклятие.

– Неужели после стольких лет мать Зои Борисовны не успокоилась? – с сомнением проговорила Таисия.

– Успокоилась? Да с каждым годом эта мысль обретала все более и более фанатичные черты. В старших классах я даже советовала Зое отвести ее к психиатру. На тот момент она уже активно вовлекала Зою в поиски. Присказка «когда мы найдем крест, вот тогда…» и «если бы крест нашелся, вот тогда…» стала в устах Елены Александровны заклинанием. Ей казалось, что это событие чудесным образом перевернет всю их жизнь. Они мгновенно станут счастливыми, богатыми, любимыми, для всех желанными, а главное – их примет семья.

– Какая глупость! Каким образом находка креста могла бы сделать счастливым ребенка, лишенного материнской любви, или одинокую, зацикленную на решении надуманной проблемы женщину? – фыркнула Таисия.

– Зоя, будучи человеком умным и психически здоровым, тоже это понимала. Зоя – да, а Елена Александровна – нет, – вставая с кресла-качалки и перемещаясь на табуретку возле рояля (рояль здесь тоже присутствовал, старинный, с необычной хрустальной крышкой), проговорила Нина Константиновна. – Зоя даже разыскала своих родственников и пыталась уговорить их простить мать, объясняла им ее тяжелое психическое состояние. Те отказались. Признаться, подобное жестокосердие родственников Зои, как и маниакальная зацикленность ее матушки, лично мне казались проявлением какого-то наследственного уродства души, знаете, вроде заячьей губы. Только внешние дефекты всем заметны и легко исправляются, а вот подобные душевные вывихи могут годами оставаться незамеченными и практически не поддаются лечению.

– Действительно, дикость какая-то, – согласился Тамерлан, до этого сосредоточенно о чем-то размышлявший. – Я еще понимаю этих дореволюционных теток и мать ее, но вот двоюродные братья и сестры, современное поколение могло бы отреагировать на ситуацию более здраво. Проявить хотя бы элементарное милосердие.

– Увы, – вздохнула Нина Константиновна. – Мне вообще кажется, что крест сам покинул своих владельцев и несчастная Елена Александровна была лишь орудием судьбы. Судя по всему, ее родственники утратили истинную христианскую веру, основой которой всегда были любовь к ближнему, милосердие, доброта и жертвенность. Потому-то святыня и покинула их. Но это так, отвлеченное философствование.

– Так, значит, именно за крестом собиралась в 1951 год Зоя Борисовна? – подвел итог занимательной истории Тамерлан.

– Именно, – подтвердила Нина Константиновна. – Елена Александровна тяжело больна. Ей уже восемьдесят, у нее рак в последней стадии, страшные боли, отказали некоторые органы. По прогнозам врачей, она давно должна была умереть, но она держится и только твердит, что не может умереть с проклятием родных. Ей нужен этот крест. Все это происходит в хосписе. За ней нужен круглосуточный уход, дорогие обезболивающие, и, естественно, все это легло на плечи Зои.

– Какой ужас! – воскликнула Таисия, представив себе адскую жизнь незнакомой ей Зои Борисовны. – Как же она справляется?