Горячие и нервные - Сьюзен Андерсон

— То есть ты недоволен, что я собралась замуж за человека, непохожего на тебя. Ты это имел в виду? О, ради Бога! Ты забыл, что у меня была прекрасная возможность познакомиться с твоими взглядами на любовь. — Цинично изогнув бровь, именно так, как делала это в разговоре с Джоном, она спросила: — Выходит, отец на этот раз обещал тебе добиться моей благосклонности?

Рокет насторожился: «на этот раз»?

— Я не хотел так поступать с тобой, — отрезал Майлз. Но, вспомнив о деле, он быстро сменил свой воинственный тон и озлобленный взгляд на нежный и обожающий. — И сейчас все совершенно иначе. Я словно снова перенесся в го время. Те чувства… и чудесные, и мучительные вновь обрушились на меня.

Она кивнула, подтверждая, что полностью согласна с ним.

— Конечно. С тех пор прошло больше десяти лет, но я верю, что ты все еще страдаешь от безответной любви. — В ее голосе звучала нескрываемая ирония, но в глазах плескалась боль.

Заметив это, Джон потянулся к ней. Она взяла его под руку и прижалась к нему всем телом.

Он улыбнулся Уэнтуорту, обнажив ряд белоснежных зубов, чувствуя приятное тепло и нежность ее груди около своей руки. Но его улыбка смягчилась, когда он наклонился к Тори и, не глядя в сторону Майлза, проговорил:

— Извините нас, старина. Мне кажется, это наша мелодия, дорогая!.. — Он быстро увлек ее на площадку для танцев.

— Если у вас все так славно, — громко проговорил Майлз им вслед, — почему она не носит кольцо?

Виктория обернулась.

— Потому что мы все еще спорим, какое кольцо мне купить: простое, к которому склоняюсь я, или с тремя бриллиантами, как настаивает Джон?.. Кроме того, я достаточно взрослая, чтобы самой отвечать на вопросы, и, как мы обнаружили, ты, оказывается, мастер распространять сплетни.

Радуясь тому, как ловко Виктория отбрила своего бывшего ухажера, Джон запрокинул голову и рассмеялся. Прижав Тори к себе, он вывел ее на площадку для танцев, и они встали в позу.

— Вот это я понимаю! Это моя девушка!

Виктория сама себя не узнавала. К ее удивлению, необходимость играть роль влюбленной невесты развязала ей язык, и, чувствуя некоторую неловкость, она склонила голову на грудь Джона.

Словно понимая ее чувства, он приподнял ее лицо за подбородок и заглянул ей в глаза.

— Кем этот клоун тебе приходится, дорогая?

Она вздохнула.

— Ее первая любовь.

Она резко повернула голову и увидела, что Майлз, последовав за ними на танцпол, с самодовольным видом остановился в двух шагах от них. Вне себя от злости, которая просто приковала ее к месту, она подумала, что не позволит этому негодяю шантажировать ее, используя их прежние отношения.

— Чего он хочет, Джон? Он притворялся, что влюблен в меня, чтобы добиться покровительства моего отца. — Она окинула Майлза презрительным взглядом. — Ты был всего лишь моим первым увлечением, Майлз. Свою любовь я сохранила для другого, для того, кого прежде всего интересовала я сама, а не способ подняться по карьерной лестнице. Воспринимая меня как возможность обогатиться, вряд ли можно было завоевать мое сердце.

— Твои чувства ко мне были глубже, чем простое увлечение, и ты прекрасно знаешь это! Я понимал, что поступил с тобой дурно, и до сих пор сожалею об этом. Но ты любила меня. — Окинув ее помутневшим взглядом, он выгнул светлую бровь. — Если бы не так, ты никогда бы не отдала мне свою невинность.

— И, как выяснилось, совершила большую ошибку. — «Но как мило с твоей стороны заговорить об этом». Она ощутила, как рука Джона, обнимавшая ее за талию, напряглась в ответ на откровение Майлза, и, оглянувшись на него, пожала плечами, словно его слова вовсе не задели ее. — Мне было семнадцать, — пояснила она. — И мне потребовалось время, чтобы понять, что он просто играет со мной. Но к концу лета я во всем разобралась. И поняла, что единственный результат, которого он ждал от своего ухаживания, — это получить место в одной из компаний моего отца.

— Это неправда! — запротестовал Майлз. — Я был влюблен в тебя.

— Ты был влюблен в то, что мой отец мог сделать для тебя. Я значила для тебя куда меньше. — И, Господи, как же это было больно! Он из кожи лез, чтобы она поверила в искренность его чувств, и она убедила себя, что влюблена, но к концу лета открыла, что он всего лишь использовал ее для достижения своей цели. А в результате разбил ей сердце. Эта старая боль до сих пор отзывалась в ней, потому что ей вдруг страстно захотелось наклониться к Майлзу и прошептать ему на ухо, что ее адвокаты пришли к интересному заключению — она сейчас стоит миллионы и миллионы долларов… и земля скорее разверзнется, чем она позволит ему протянуть к ним руку.

Но распространять слухи о своем наследстве было глупо, не говоря уже о том, что именно ее новое финансовое положение, несомненно, и пробудило в нем такой горячий интерес. Она не думала, что это стало злободневной новостью, которую обсуждали в клубе, но он мог почерпнуть информацию от секретарши Роберта Радерфорда… Даже если бы ей было шестьдесят, его бы это не остановило. Тихо вздохнув, она окинула Майлза равнодушным взглядом.

Рокет между тем улыбнулся ему своей грубой улыбкой.

— Это первое предупреждение, Уэнтуорт, и… последнее. Многие из парней понимают меня с полуслова. Так вот, это может плохо кончиться для вас, если вы не поймете, что ваш поезд уже ушел. Понятно? — Он замолчал, потом добавил более спокойным тоном: — Вы злоупотребляете нашим гостеприимством, старина. И пора напомнить себе об этом.

Грудь Майлза нервно вздымалась и опускалась под черным смокингом, пока он тупо смотрел на них. Потом он повернулся и поплелся прочь. Виктория проводила его взглядом, пока он не исчез за одной из дверей зала, и снова опустила голову на грудь Джона.

— Весьма содержательная маленькая речь, — улыбнулась она. — И убедительная.

— Да, я знаю. Как и место, которое я выбрал для этого разговора. — Его руки сомкнулись на ее спине. — Успокойся, может быть, я и неудачник, дорогая, но этот идиот уж точно не джентльмен. — И Джон закружил ее в танце. Затем он наклонил голову и потерся щекой о ее висок. — Прости, — сказал он мягко. — Парень — полное ничтожество, но мне кажется, что ты и вправду была влюблена в него когда-то…

Она подумала об этом и поняла, что ее гордость уязвлена как никогда. Какое отчаяние она испытывала, когда поняла, что ее чувство к Майлзу вовсе не любовь, а просто страстное желание любви!

— Я думала тогда, что это и есть та самая вечная, всепобеждающая любовь, — пробормотала она в его объятиях. — Но, как выяснилось, это была всего лишь детская влюбленность.