Пришествие землян - Ли Брэкетт

— Это тяжелая ноша. Большая ответственность, Селден, — негромко сказал Фирса Мак. — Мы даже гордимся, что нам выпала такая доля. — Он кивнул в сторону невидимых гор. — Это — невероятная, разрушительная сила. В первую очередь Джеккара, потом, возможно, Валкис и Барракеш — и вообще я говорю о тех, чья жизнь зависит от канала. Такое способно уничтожить, смести. Мы знаем. Это наше внутреннее дело, оно касается только Марса, и нам вовсе не хочется впутывать сюда пришельцев. Но Альтман мой брат, и я обязан заботиться о его соплеменниках, так что я говорю вам: жрица предпочитает выбирать жертв для жертвоприношения среди чужеземцев…

— И как часто? — слабо прошептал Селден.

— Дважды в год, когда встает Безумная Луна. В остальное время она спит.

— Луна спит, — повторил Альтман, — но если ее пробудить, или напугать, или разъярить… Ради всех святых, Селден, скажите им, чтобы они хотя бы понимали, куда лезут!

— Как вы можете жить здесь, среди такого… — в бешенстве начал Селден.

Фирса Мак изумленно посмотрел на него, не понимая, как вообще можно задать такой глупый вопрос.

— Потому что мы всегда жили среди такого. Селден умолк, молча уставившись на него.

Он так и не уснул, а когда Лелла неслышно вошла в его комнату, в ужасе закричал.

На второй день путники выскользнули из Джеккары и отправились назад через пустыню к скоплению камней, где их ждал вертолет. С Селденом летел только Альтман. Они молча сидели в кабине. Селден был погружен в раздумья, но краешком глаза видел, как Альтман время от времени поглядывает на него, и в глазах его явственно читались горечь и понимание поражения.

В сумерках всплыли сверкающие купола Кахоры, и луна Дендерон повисла на небе.

— Вы не собираетесь ничего им говорить, — констатировал Альтман.

— Я не знаю, — прошептал Селден, — не знаю…

Альтман ушел, оставив гостя на посадочной площадке. Больше Селден не видел его. Он нанял кэб, вернулся в отель и немедленно запер за собой дверь номера.

Его окружили привычные, нормальные вещи — и к нему, наконец, вернулся рассудок. Он уже был способен более спокойно разобраться в своих мыслях.

Если он поверит в подлинность того, что видел, значит, он просто обязан рассказать об этом — даже если никто не захочет его слушать. Даже если его руководители, учителя, спонсоры, те, перед которыми он благоговел и чьего расположения искал, будут в шоке и станут презирать его. Они покачают головой и навсегда закроют перед ним свои двери. Даже если он будет навечно приговорен принадлежать той внешней тьме, которую населяют люди, подобные Альтману и Фирсе Маку. Даже при этом условии он должен сказать.

Но если он не поверит в реальность случившегося, а поймет, что все это было только иллюзией, галлюцинацией, рожденной наркотическим опьянением и Бог знает какой древней техникой марсианского гипноза…

Да, его опоили, это-то не вызывает сомнений. А Лелла и в самом деле применила против него какой-то гипноз…

Если он не поверит…

О Боже, как это славно — не верить и быть снова свободным, в безопасности правды!

Селден сидел и думал в тепле и уюте гостиничной комнаты, и чем дольше он думал, тем больше убеждал себя, тем решительней освобождался от субъективности восприятия, тем глубже и спокойнее становилось его видение мира. К утру он был все еще изнурен и диковат, но — полностью исцелен.

Он отправился в Бюро и сказал, что заболел сразу же после прилета, а потому никак не мог связаться с ними. Он также сказал, что получил из дома срочный вызов и должен вылететь прямо сейчас. Им очень не хотелось терять его, но они отнеслись к ситуации с пониманием и забронировали для Селдена место на ближайший рейс.

Только несколько шрамов осталось в душе Селдена. Странностей психики. Он не мог слышать звуков арфы и не выносил вида женщин в багровом. Пустяки, с которыми вполне можно жить… но ночные кошмары были похуже. Они изводили его.

Вернувшись на Землю, Селден сходил к психоаналитику и рассказал о виденном без утайки, а психоаналитик с легкостью объяснил ему все, что с ним произошло. Все это было сексуальной фантазией на почве наркотического опьянения, в которой жрица представлялась ему собственной матерью. Глаз, который смотрел на него и который продолжал немигающе следить за Селденом в навязчивых снах-кошмарах, — символ женского детородного органа, а чувство ужаса, который он вызывал у Селдена, объясняется чувством вины, возникавшей из-за того, что сам Селден — скрытый гомосексуалист.

После этого Селден почувствовал колоссальное облегчение.

Психоаналитик заверил его, что теперь, когда причина установлена, вторичные признаки заболевания постепенно будут сходить на нет. Возможно, так бы оно и случилось, если бы Селдену не пришло письмо. Он получил его через шесть марсианских месяцев после того ужасного ужина, подстроенного Бентамом. Письмо было не подписано. Оно гласило:

«Лелла ждет тебя на восходе луны».

Внизу был рисунок — знакомый огромный чудовищный глаз, нарисованный очень четко и аккуратно.

2038: ДОРОГА НА СИНХАРАТ

Глава 1

Дверь была низкая, глубоко утопленная в толщу стены. Кэри постучал, потом принялся ждать, сгорбившись под узким навесом, как будто и впрямь мог спрятаться в его крохотной гени. Через несколько ярдов, за растрескавшимися и покосившимися камнями мостовой, катил свои спокойные черные воды под спокойным черным небом Нижний Канал Джеккары, и в обоих плавали звезды.

Вокруг все замерло. Город был наглухо заперт — каждый дом, каждая дверь, и это было так непривычно, что Кэри даже мороз пробрал. В городах Нижних Каналов безраздельно царствовали разнообразные пороки — в том или ином виде, и «работа» не прекращалась ни на минуту, круглые сутки. Можно было вообразить, что все куда-то уехали, но Кэри отлично знал, что это не так. Ни один его шаг не остался незамеченным. Даже не верилось, что они позволили ему зайти так далеко и не убили. Почему? Возможно, потому, что помнили его.

За дверью послышался какой-то звук.

— Я прошу убежища, право гостя, — произнес он на древнем верхнемарсианском. А потом добавил на местном нижнемарсианском, который был для него легче: — Пусти меня, Дерек. Ты обязан мне кровью.

Дверь слегка приоткрылась, и Кэри скользнул в образовавшуюся щель — в свет, отбрасываемый лампой, и в относительное тепло.

Дерек закрыл дверь и заложил ее на засов, ворча:

— Будь ты проклят, Кэри. Я так и знал, что ты припрешься сюда со своими дурацкими разговорами о кровных долгах. Я поклялся, что не пущу тебя в дом.