Балтийцы идут на штурм ! - Николай Ховрин

- Отправляетесь на "Орфее"? - спросил он.

- Да. На рассвете.

- Ну что же, счастливого пути...

Командующий, видимо, понимал, что в сложившейся обстановке с его возражениями все равно не посчитались бы, и потому решил остаться сторонним наблюдателем.

5 июля в 3 часа 30 минут "Орфей" снялся со швартов. Медленно обогнув громады стоящих на рейде линкоров и крейсеров, эсминец вышел из гавани в открытое море и стал набирать ход. Палуба заметно завибрировала под ногами, в лицо упруго ударил соленый морской ветер. Утомленные бессонной ночью, члены делегации устроились на отдых: кто - в матросских кубриках, кто - на палубе.

Во второй половине дня на горизонте показались очертания острова Котлин. Слева по борту на фоне неба отчетливо вырисовывался купол Морского собора, возле Усть-Рогатки возвышался лес корабельных мачт, далее вдоль берега вытянулись корпуса Морского завода.

На траверсе Кронштадта члены делегации собрались на совет: как держать себя во ВЦИКе? Огласить резолюцию товарищи предложили мне. Я согласился.

Вскоре "Орфей" вошел в устье Невы и пришвартовался невдалеке от Николаевского моста. Прежде чем идти по адресу, решили заглянуть в Центрофлот, выяснить обстановку. На набережной встретился патруль гардемаринов флота. Нам приказали остановиться. Старший, ссылаясь на распоряжение командующего Петроградским военным округом, заявил, что вынужден нас задержать и доставить в Адмиралтейство.

Я объяснил, что мы делегация из Гельсингфорса и сами направляемся в Адмиралтейство. Начальник патруля заикнулся было, что гардемарины все же будут нас сопровождать. Раздались раздраженные голоса матросов:

- Нам никаких провожатых не надо!

- Без нянек обойдемся...

- Катитесь подальше!..

Нас было примерно впятеро больше, чем патрульных, к тому же у каждого матроса имелся револьвер. Гардемарины сочли за лучшее отстать. Все же эта встреча насторожила: неспроста, видно, отдан приказ задерживать матросов...

В Адмиралтействе разыскали знакомых членов Центрофлота. Они рассказали об арестах в столице, о разоружении кронштадтцев, о разгроме редакции "Правды". В общем, опираясь на вызванные в Петроград войска, реакция перешла в наступление...

Некоторые наши товарищи заметно приуныли, засомневались, стоит ли теперь идти во ВЦИК. Большинство настояло, что передать решение гельсингфорсских моряков все же следует. Более того, в резолюцию вписали дополнительное требование об освобождении арестованных кронштадтцев. Центрофлотцы отговаривали, считая нашу затею бессмысленной, предупреждали, что нас попросту арестуют. Но даже это не остановило представителей Гельсингфорса.

До Таврического дворца, где заседал ВЦИК, мы добрались без приключений. В вестибюле нашу группу задержали, стали расспрашивать, кто мы, откуда. Узнав, что имеет дело с делегацией из Гельсингфорса, дежурный попросил нас подождать. Вернувшись, он предложил пройти в помещение, где заседал ВЦИК. Как раз был перерыв. К нам подошла какая-то женщина.

- Откуда прибыли, товарищи? - громко спросила она,

- Из Гельсингфорса.

- Наверное, требования с собой привезли?

- Так точно!

- Неудачный момент вы выбрали. Но коль приехали - доводите дело до конца. Только не горячитесь. Помните, что для России нет сейчас ничего важнее, как выиграть войну. Вот когда покончим с Германией, тогда и свою буржуазию в бараний рог согнем!

Она еще несколько минут поговорила с нами, а затем, услышав звонок, пошла на свое место. Ухватив за рукав проходившего мимо человека, я спросил у него, кто эта дама. Он почтительно ответил:

- Разве не узнали? Это Мария Спиридонова - член ЦК партии эсеров...

Началось заседание. Председательствовал суетливый человек явно нервного склада. Старомодное пенсне и бородка клинышком делали его похожим на земского врача. Это был известный меньшевик Чхеидзе. Наша группа стояла возле трибуны. Никто не предложил нам сесть, а сами мы, несмотря на то что в зале были свободные места, не решились.

Чхеидзе позвонил в колокольчик, дождавшись, когда в зале стихнет гул, объявил:

- К нам прибыла делегация от Балтфлота и желает сделать заявление.

Кто-то из товарищей ободряюще хлопнул меня по спине:

- Давай, Николай, не робей!

Доброе напутствие не помогло. Поднимаясь на трибуну, я отчаянно волновался. Чтобы выиграть время и подавить волнение, не спеша достал резолюцию, медленно развернул ее, положил перед собой, начал разглаживать ладонью. Во взорах, обращенных на меня из глубины зала, чувствовалась настороженность и даже враждебность. И тут я как-то сразу успокоился: какого черта мне робеть перед этими соглашателями, если за мной такая сила? Я начал читать резолюцию. Первый же пункт, где предлагалось ВЦИКу взять власть в свои руки, вызвал невероятный шум в зале. Члены Исполнительного комитета кричали, топали ногами, выражая свое негодование. Председатель Чхеидзе с трудом восстановил тишину. Но и потом буквально после каждой фразы шум поднимался снова. Последние слова я почти прокричал:

- Шлем свой братский привет революционному пролетариату и армии Петрограда!

Галдеж усилился. Лишь небольшая группа людей, сидевших в левой стороне зала, аплодировала. Это были большевики. Один из них вдруг поднялся и крикнул, обращаясь к членам ВЦИКа:

- Рано, господа, торжествуете победу! Прошел могучий вал - вы сумели уцелеть. Но девятый вал революции сметет вас всех, как кучу мусора!

Наша делегация уходила из зала сопровождаемая угрозами. Нам кричали, что мы опозорили флот, что нас надо немедленно арестовать.

Однако никто не помешал нам свободно выйти из дворца и отправиться восвояси. Многие наши товарищи были подавлены. Обменявшись мнениями, решили завтра вернуться в Гельсингфорс.

Воспользовавшись свободным вечером, я пошел навестить сестру, у которой и заночевал.

Утром мне бы сесть на поезд и уехать в Финляндию. Но я отправился в Центрофлот. Здесь меня ждала ошеломляющая новость: наша делегация арестована на "Орфее". Часть людей доставили в Адмиралтейство и уже допрашивали. Следствие велось рядом с комнатой, где я разговаривал с центрофлотцами. Дверь почему-то была открытой, и можно было слышать каждое слово.

Кто-то из арестованных уверял следователя, что его послали в Петроград против воли, он ничего не знает и вообще не согласен с резолюцией. Возмущенный поведением члена нашей группы, я уже собрался броситься к нему, но в этот момент ко мне подошел член Центрофлота Соловьев. Он заявил, что по распоряжению Временного правительства должен арестовать и меня.

- Эх, матрос, - с укоризной бросил я ему, - согласился на полицейскую роль!