От земли до рая (СИ) - Резник Юлия

- Не очень-то.

- Зачем тогда ешь?

Какой глупый разговор! Но иногда именно такие разговоры - спасение. Когда о важном говорить нет сил.

- Чтобы ты не волновался о том, что я плохо питаюсь.

Что ж… Отвлечься не получилось. Я должен был это признать. И признать… поражение. К черту. Я встал.

- Пойдем.

- К-куда?

- У меня широкая кровать. Ты поместишься. Пойдем, Лиля.

Она открыла рот. Недоверчиво на меня покосилась. И медленно, будто не веря в то, что это происходит на самом деле, поднялась со стула. Я забрался в койку и выключил свет, уже так, в темноте дожидаясь, когда она ко мне присоединится. Пряча от неё слезы, которые вообще не пристали такому взрослому циничному мужику, как я…

А утром, впервые после операции, я проснулся с эрекцией. И никогда… вот вообще никогда она меня так не радовала. Другое дело, что я не знал, могу ли… хм… ей воспользоваться. С трудом дождавшись обхода, я первым делом рассказал о случившемся своему лечащему врачу.

- Отлично, – обрадовался тот. – Так, а что вас смущает?

- Ничего. Я хотел бы знать… Хм… могу ли я прямо сейчас возобновить свою хм… интимную жизнь.

Прерывая наш разговор, в палату вернулась Лиля. Доктор посмотрел на нее, на меня. Усмехнулся чему-то…

- Прямо сейчас не стоит.

- А что так? – вмиг напрягся я.

- Ну, что вы, герр Гейман, дождитесь хотя бы, пока я выйду, - уже в открытую засмеялся пожилой немец. И так это у него заразительно получалось, что я тоже захохотал, откинув голову. А Лилька… она ж вот вообще ничего не понимала, но почему-то тоже улыбалась. Глядя на нас.

Я не знаю, почему, но в тот момент пружина, которая во мне с каждым новым днем закручивалась все туже, разжалась. И стало так легко… Хоть, конечно, в тот день до Лильки я не добрался, а на следующий, после очередной дозы радиации – вообще чуть не выблевал все кишки. Но даже это происходило… на позитиве, что ли? Теперь все происходящее я воспринимал просто как этап. Очень сложный, но необходимый для выздоровления.

Всего мы с Лилей проторчали в Германии чуть больше двух месяцев. Все это время с нами была моя мать, а вот Сонька вернулась в Америку. Что-то тревожило меня в ее поведении. Но на все мои вопросы дочь лишь отмахивалась и врала, что все у нее хорошо.

Мы возвращались на родину, когда Лиля спросила:

- Ну, и чего ты на этот раз хмуришься?

- Да так, - по сложившейся годами одиночества привычке отмахнулся я и, тут же поймав себя на этом, объяснился: - Из-за Сони душа не на месте.

Оценив мои старания, Лиля улыбнулась, зарылась пальцами в мои волосы и погладила за ухом, как кота.

- Ты о себе лучше думай, - вмешалась в разговор мать, - а она уже взрослая. Без тебя со своими проблемами разберется.

- Значит, проблемы есть.

Мать на мой вопрос не ответила. Сделав вид, что поглощена дурацкой статьей в журнале.

- И что ты там такое интересное читаешь? – все больше раздражаясь, поинтересовался я.

- Рейтинг наиболее влиятельных бизнесменов. Ты, кстати, здесь тоже есть.

- Что очень странно! Я, похоже, даже в собственной семье утратил всякое влияние!

Лилька рассмеялась, уткнулась носом мне в плечо. Смешно ей… Вьет из меня веревки – и смеется!

- А ты, между прочим, тоже отмечена, – это уже Лиле. - На другой странице. В рейтинге… - мать перелистнула лист и, подслеповато сощурившись, торжественно заявила: - В рейтинге наиболее перспективных стартаперов. Что это за слово такое… на старперов похоже.

- Не может быть! Дайте посмотрю!

Отстегнув ремень, Лилька соскочила с кресла. Забрала из рук матери журнал и уставилась в него, открыв рот:

- И правда… Я есть.

Смешная. Создала то, до чего даже большие дяди не додумались, а теперь удивляется тому, что её достижения отметили. В этом вся она. Моя девочка. Сильная и слабая. Умная и такая… по-хорошему глупая. Другая бы уже выгоды искала, а эта стоит – душа нараспашку. И глазами недоверчиво хлопает.

- Дай посмотрю.

Она вернулась в кресло, протянула мне злосчастный журнал. Уставилась на меня, так… внимательно. А я почему-то вспомнил её малую. Сказал бы мне тогда кто-то, что это – моя будущая жена. И что я так в неё… с наскока… раз и навсегда. Я же жизнь прожил, большую жизнь… прежде, чем узнал, что так вообще бывает.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Ну, что тут скажешь? Хорошую я себе жену отхватил. Перспективную.

- Ты ее не отхватил. Ты ее воспитал! – вскинула палец мать. - Очень верная тактика.

- Ай, ну вас! – обиделась Лилька. – Я же это не ради статей в журналах!

- А ради чего?

Она пожала худыми плечами:

- Хотела с тобой в одной команде быть.

Эх, Лилька-Лилька… Говорю же – по-хорошему глупая. Сказать ей, что ли?

- Лиль…

- М-м-м?

- Да ты и есть моя команда.

(1) Хупа – свадебный балдахин.

Глава 25

Лилия

Мы как-то быстро вернулись к прежней жизни. Точнее даже не вернулись. Ведь к нормальной жизни вместе мы и привыкнуть толком не успели, вынужденно сосредоточившись на другом. На том, что было более важным для нас в тот момент. И вот теперь… теперь мы наверстывали упущенное.

Знаете, я ошибалась, когда думала, будто когда-нибудь сумею к нему привыкнуть. И в том, что острота чувств притупится, и в том, что жизнь с ним станет для меня обыденностью. Ни чер-та… Иногда я просыпалась под утро, переворачивалась на бок и долго-долго смотрела на то, как он спит. Закрывала глаза, подносила лицо поближе, так чтобы кожу ласкало его дыхание, и замирала, зажмуривалась, ощущая что-то большее, чем кайф, что-то запредельное. Жаль, что просыпаться раньше мужа мне удавалось нечасто. Наша женитьба, конечно, заставила его несколько пересмотреть свой рабочий график, но он все еще оставался очень и очень занятым человеком. Поэтому гораздо чаше происходило наоборот. Он меня будил… Поцелуем, если времени было мало, или лаской, если он мог позволить себе задержаться и довести начатое до конца.

Даже в своих самых смелых мечтах я не представляла, что жизнь с ним будет такой. Яркой… Наполненной счастьем, смехом, любовью и… сексом. Поначалу мне казалось, что таким образом муж компенсирует проведенное на сухпайке время. Но прошел месяц, за ним другой, третий… и ничего не поменялось. Не было дня, чтобы мы с ним не были вместе. Хотя бы раз. Он открывал для меня новые грани удовольствия, сглаживал стеснение и страх, заражал каким-то сумасшедшим азартом попробовать все, что будет предложено. А предлагал он… много. Иногда мое удовольствие достигало таких запредельных высот, что мне казалось, я не выдержу этой агонии. Я будто замирала между жизнью и смертью, толкни – неизвестно, куда упаду. Но каждый раз… каждый раз, когда я, затаив дыхание, застывала над этой бездной, он выталкивал меня в рай. И в том раю был действительно сад. Сад, окружающий наш с ним дом. Дом, в котором я выросла, полюбила и стала… той, кем я теперь была. В этом саду лето сменялось осенью, осень - зимой… А дни летели с нечеловеческой скоростью. Наполненные счастьем дни.

- Ну, чего ты здесь стоишь, босая?

- Ой, ты вернулся! – встрепенулась я. - Голодный?

- Нет.

Гейман обнял меня со спины. И мы молча застыли, глядя на кружащие в свете фонарей снежинки. В оранжерее было тепло и довольно влажно. Здесь буйствовали экзотические растения и цветы. И было что-то удивительное в этом контрасте. Зимы и лета.

- Устал?

- Да нет же. Просто захотелось с тобой нарядить эту чертову елку.

Да, я заблуждалась, когда думала, что смогу пресытиться жизнью с ним. Но не ошиблась в том, что нам не будет легко. Ян был в том возрасте, когда старые привычки непросто было ломать. Но он учился. А я… Совершенно неожиданно я стала его учителем. На двадцать четвертом году моей жизни и сорок пятом его… мы с Яном поменялись местами.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

- Эту, как ты выражаешься, чертову елку еще надо установить, - прошептала я и закусила губу. – Ты сам этим займешься? Или… наверное, мне лучше кого-нибудь попросить?