Невеста Данкена - Линда Ховард

– Я бизнесмен. Он производит на меня впечатление меньшего риска, чем многие сомнительные авантюры, на которые я ставил. Он не должен ждать, чтобы воссоздать это место. Он мог бы принять инвестора и начать прямо сейчас.

– Инвестором, разумеется, выступишь ты сам.

Он кивнул.

– Я ищу прибыль. Он мне ее принесет. Я хочу инвестировать это лично, не вовлекая компанию.

– Ты уже говорил с ним об этом?

– Сначала я хотел поговорить с тобой. Ты его жена и знаешь его лучше, чем я. Он пойдет на это, или я впустую потрачу свое время?

– Что ж, так или иначе, я не стану высказывать тебе свое мнение. Решай сам. Как ты сказал, он разбирается в бизнесе, так позволь ему осмыслить все самостоятельно, без необходимости принимать во внимание мои возможные «за» или «против».

– Этот дом также твой.

– Я все еще учусь помогать, но я знаю недостаточно о бизнесе на ранчо, чтобы даже начать принимать компетентные решения. И подводя итог, мой дом основывается на моем браке, а не месте, где мы живем. Мы можем жить где угодно, и я буду довольна.

Он глянул на нее вниз, и странная нежность осветила взгляд его светлых глаз.

– Ты действительно его любишь, не так ли?

– С самого начала. Иначе я никогда бы не вышла за него.

Он внимательно изучал ее лицо, почти так же, как смотрел на нее, когда только что приехал, будто убеждаясь в правдивости ее ответа. Затем отрывисто кивнул и поднялся на ноги.

– Тогда я предложу этот план Ризу и посмотрю, что он решит.

Риз отказался, как Маделин и ожидала. Ранчо было его; добиться своего самостоятельно требовало больше времени и более тяжелой борьбы, но каждое дерево и каждое пятнышко грязи на ранчо принадлежали ему, и он отказывался рискнуть даже одним квадратным дюймом ради внешних инвестиций. Роберт принял отказ с добрым юмором, потому что бизнес есть бизнес, и он никогда не вовлекал эмоции в дела.

Риз рассказал ей об этом той же ночью, лежа в темноте, когда Маделин устроила голову на его плече.

– Роберт сделал мне сегодня предложение. Если бы я принял его в качестве инвестора, то мог бы удвоить производительность на ранчо, нанять достаточно рабочих рук и, вероятно, в течение следующих пяти лет вернуть большую часть прежних земель.

– Я знаю. Со мной он тоже об этом говорил.

Он замер.

– Что ты ему сказала?

– Посоветовала поговорить с тобой. Это твое ранчо, и ты лучше, чем кто-либо еще, знаешь, как им управлять.

– Ты бы хотела, чтобы я принял его предложение?

– Почему меня должно это беспокоить?

– Деньги, – коротко ответил он.

– Я себя ни в чем не ущемляю. – В ее голосе звучали теплота и веселье.

– Ты могла бы иметь намного больше.

– Я также могла бы иметь намного меньше. Я счастлива, Риз. Если ты примешь предложение, я все еще буду счастлива, и если ты его не примешь, я тоже все еще буду счастлива.

– Он сказал, что ты не станешь принимать чью-либо сторону.

– Правильно, не стану. Для меня это была бы проигрышная ситуация, а я не трачу впустую свою энергию.

После того, как она спокойно заснула в его объятиях, он лежал бодрствуя. Это была возможность мгновенной финансовой безопасности, но она потребовала бы от него того, что он поклялся никогда не делать: рискнуть правом собственности на ранчо. На нем уже была закладная, но он справлялся с платежами. Если бы он принял инвестора, то рассчитался бы с банком, но взял бы другой долг, цена которого его никак устраивала. Наибольший соблазн заключался в том, что он упрямо хотел дать Маделин всю ту роскошь, которую мог бы предоставить ей не будучи разоренным. Чтобы заботиться о своей жене так, как он хотел, он должен рискнуть своим ранчо. Ирония ситуации не осталась им незамеченной.

На следующий день, после отъезда Роберта, из Канады пришел большой шторм, и начался снегопад. Сначала просто шел снег, но он не прекращался. Температура стала падать, подобно летящему вниз булыжнику, и поднялся ветер. Риз наблюдал за погодой, превращавшейся в нечто отвратительное, а метеорологические сводки прогнозировали, что ситуация еще ухудшится. Пока было возможно, он перегнал скот на более укрытые участки и выложил столько сена, сколько смог, но он не был уверен, что этого времени хватит на то, чтобы обеспечить животных нужным количеством корма.

На обратном пути к сараю снег пошел настолько интенсивно, что видимость спала приблизительно до трех метров, а ветер начал сооружать сугробы, скрывающие под собой очертания земли. Его собственное ранчо начало превращаться в незнакомую ему местность, без единого привычного ориентира. Все, благодаря чему он мог продолжать двигаться, было его собственное ощущение пространства, и ему приходилось бороться, чтобы игнорировать дезориентирующий водоворот снега. Его лошадь тщательно выбирала путь, стараясь избегать покрытых снегом ям и углублений, из-за которых можно было легко упасть и, возможно, повредить ногу. От застывающего теплого пара дыхания на носу лошади начали формироваться сосульки. Риз прижал затянутую в перчатку руку к собственному лицу и обнаружил, что оно покрыто кристалликами льда.

Поездка, которая обычно занимала двадцать минут, растянулась на час. Он уже начал было задумываться, не пропустил ли сарай, когда тот вдруг выступил из метели; но даже и в этом случае он не заметил бы его, если б не открытая настежь дверь, пропускавшая мягкий желтый свет. Его брови кратко сдвинулись; он помнил, что закрыл дверь, и, безусловно, погасил свет.

Но близость спасительного жилища не могла заставить его испытывать что-то еще, кроме чувства благодарности; еще полчаса и он бы пропал.

Риз втянул голову и направился прямиком к сараю. И только, когда уголком глаза уловил движение, он понял, что это Маделин пришла в сарай и ждала его, буквально, со светом в окне. Она боролась с ветром, закрывая большие двери, ее стройное тело попало в зубы шторму. Беспокойно замычала корова, и коты запрыгнули на чердак. Риз скользнул с седла и добавил к силе Маделин свою, закрывая двери и опуская в скобки большой, два на восемь, брусок.

– Что, черт возьми, ты здесь делаешь? – спросил он скрипучим голосом, притягивая ее к себе. – Проклятье, Мэдди, в такую бурю, как эта, ты можешь заблудиться по пути от дома к сараю!

– Я держалась за натянутую веревку, – ответила она слабым голосом, вцепившись в него. – Как тебе удалось вернуться? Там же ничего не видно.

Он почувствовал ее панику, так как и сам начал испытывать подобное. Будь он на два метра дальше, то не заметил бы света.

– Чисто слепая удача, – ответил он жестко.

Она подняла глаза на его заледенелое лицо.